– Есть!.. На ковер?
– Вроде того… Ты слушай, Сереженька, если что там будет – сиди и молчи, не очень-то ерепенься…
Савицкий впервые за время совместной службы назвал Петренко по имени: похоже, дела плохи.
Когда Петренко вошел в кабинет заместителя начальника КОМКОНа полковника Марголина, там уже сидел Савицкий.
– Заходи, Петренко, садись, – сухо пригласил Марголин.
Петренко уселся рядом с Савицким. Марголин свысока, приподняв одну бровь, оглядел Петренко. Впрочем, он все делал свысока. Самомнение этого человека было поистине чудовищным. Петренко, верный своему обычаю давать всем встречным-поперечным клички «для внутреннего пользования», уже давно прозвал про себя Марголина «Козлом Винторогим». Звучало, пожалуй, обидно, но Марголин в самом деле чем-то походил на козла: глаза навыкате, взгляд свысока, вечно брезгливо оттопыренная нижняя губа… Не нравился он Петренко. Впрочем, это чувство, кажется, было обоюдным.
– Ну, докладывай, – сделал высокомерно-усталый жест Марголин, когда Петренко уселся.
Петренко прокашлялся и коротко рассказал начальникам о происшедшем в Азове-13, а затем в поселке Абрикосово.
Он старался не упускать деталей, но и не погрязать в подробностях. Рассказал, как ему удалось установить местонахождение Кольцова. Упомянул о своих усилиях по внедрению в умы сослуживцев объекта легенды, объясняющей загадочную смерть его супруги. Обратил внимание полковников на участие Кольцова пятнадцать лет назад в проекте загадочного ИППИ. О том, что сослуживцы Кольцова, участвовавшие в исследованиях, трагически погибли. И позволил себе высказать гипотезу, что странное поведение объекта как-то связано с пресловутым институтом.
Помимо прочего – хоть момент был, очевидно, выбран неудачно – капитан упомянул в положительном контексте Грибочка, то есть старлея Жукова из Азова-13, и сказал, что старлей, на его взгляд, заслуживал бы перевода в столицу.
Марголин слушал Петренко снисходительно. На его устах по-прежнему блуждала высокомерная полуулыбка. Когда Петренко закончил, слово взял Марголин:
– Скажите, э-э, товарищ капитан, вы установили, чем занимался объект во время своего пребывания в Абрикосове?
– Н-ну, ничем, – пробормотал Петренко. – Купался, загорал…
– С кем он вступал в контакт?
– Его друзья Дегтяревы…
– А еще?
– Не могу знать.
– Ах, вы не мо-ожете, – протянул Марголин. – А вот мы, кажется, можем. Интересно, почему мы, сидя здесь, в Москве, можем, а вы, капитан, будучи там, в Абрикосове, не можете?
– Поступило сообщение, – бесстрастно пояснил Савицкий. – Позавчера, в Абрикосове, в приморском кафе «Катран» молодой человек один вступил в рукопашную с тремя бандитами, вооруженными огнестрельным оружием. И уложил их. Было это как раз во время пребывания объекта в Абрикосове. Приметы того молодого человека совпадают с приметами нашего Кольцова.
«Тону», – с отчаянием подумал Петренко.
– Вы знали об этом? – в упор спросил его Марголин.
– Никак нет.
– Я почему-то не сомневался… – усмехнулся Марголин и подытожил: – Итак, товарищ капитан, задание вы провалили…
Петренко попытался было возразить, но Савицкий, незаметно от Марголина, сделал ему предостерегающий жест: молчи, мол. Петренко увял.
– …Идите, Петренко, – продолжил Марголин. – И к шестнадцати ноль-ноль будьте добры представить свои соображения на тему, как вам исправлять ситуацию. Если, конечно, – недобро усмехнулся полковник, – у вас есть хоть какие-то соображения. Идите!.. А ты, Вова, – обратился он к Савицкому, – задержись еще на две минуты.
Петренко встал и вышел из кабинета, чувствуя спиной насмешливый взгляд Марголина.
Глава 8
«ПРИКОЛИСЬ?»
Тяжелые шторы не пропускали лучей утреннего солнца, и в комнате царил прохладный, расслабляющий полумрак. Проклятый будильник, до чего же некстати!
Накануне Роман Барышев – младший, шестнадцатилетний братик Лены – лег спать в третьем часу ночи, как всегда на каникулах. Смотрел, не отрываясь, пестреющие красками клипы MTV и попивал свой любимый яблочный сок без сахара. Вот и засиделся, как дурак, допоздна.
А будильник все не унимался. Ромке стоило огромных трудов раскрыть глаза и заткнуть надрывающиеся часы. Электронный циферблат показывал 5.33. Это означало, что будильник кричал три минуты. Рома подивился себе: как же он крепко спал! Он опять отвалился на подушки. Мысли в голове начинали возвращаться на свои места. Ромка собирал их, словно горошины, рассыпавшиеся по полу, и вдруг наткнулся на одну, очень важную: надо было ехать встречать Лену. Логическая цепочка замкнулась: вот почему сейчас так рано, вот почему так рано гремели часы.
Вчера Роман приехал с тети-Вериной дачи в Головкове в их с Леной квартиру, чтобы здесь переночевать и с утра пораньше отправиться в аэропорт встречать сестру.
Ромка поднялся с кровати и окунулся в приятный холодок комнаты. Он приоткрыл дверь в коридор и увидел, что в остальных двух – никого нет, и везде тихо. Это означало, что Макс, бывший Ленин муж, не появлялся. Ну и слава богу. Рома, ежась, нацепил огромный Максов банный халат и поплелся на кухню.
Взрослых не было, и потому можно было не пить омерзительно-полезное какао, а заварить самому себе кофе.
– Алло, здравствуйте. А скажите, пожалуйста, не опаздывает ли дополнительный чартерный рейс Адлер – Москва?
Ромка проговорил эти слова скороговоркой, так как стеснялся общаться с посторонне- официальными людьми, тем более такими скрипучими, как тетеньки из справочной.
Оказалось, что самолет опаздывал на сорок минут, и это очень Рому обрадовало: отпадала необходимость спешить. Он допил кофе, затем принял душ, а потом отправился жарить себе яичницу. Одним глазом следил за кухонным телевизором, по которому шла утренняя программа неизменного MTV. Шли, как всегда по утрам, плохие клипы. Ни тебе Оффспринга, ни тебе Ред Хот Чили Пепперз или хотя бы Корн. Эфир занимали всякие там Рики Мартины, «Руки вверх!» и прочая «На-на». Когда начался Филипп Киркоров, Рома сквозь зубы сказал: «Отстой! Я бы даже сказал: отстой отстоев!» – и в сердцах выключил телевизор.
Но все-таки Ромка умудрился опоздать больше, чем самолет. Когда он кубарем выкатился из «автолайна» в аэропорту Внуково, часы показывали начало восьмого.
Наверняка пассажиров уже привезли в здание аэровокзала, и встречающие разобрали всех, кроме его сестры. Он знал, что Лена встревожится, когда не увидит брата, и потому торопился, мчался бегом, расталкивая неповоротливых пассажиров с баулами. Он вечно спешил, опаздывал и считал время своим
