Мы проверили вас и установили, что вы не представляете социальной опасности.
— Минуточку! — вскричала Влада по-русски. В ее голосе вдруг зазвучали интонации продавщицы поселкового магазина. — Что значит — свободными? Вы тут ворвались ко мне! Дверь высадили! Стекло разбили! А теперь — быть свободными?! А кто мне стекло с дверями будет вставлять?
— Чего хочет эта женщина? — поморщился толстяк с сигарой, обращаясь к Ленчику.
Пока тот пытался дословно перевести на английский сбивчивое выступление Влады, Катя ловко сформулировала:
— Хозяйка квартиры просит компенсацию за причиненный ей моральный и материальный ущерб.
«Хичкок» скривился, однако залез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда несколько стодолларовых купюр. Смерив Владу в ее проститучьем наряде презрительным взглядом, он протянул ей долларов четыреста. Та схватила их и немедленно засунула за декольте. Больше выступать она не стала — очевидно, совершенно удовлетворившись компенсацией.
— Выруби их часиков на шесть, — скомандовал «Хичкок» рыжему громиле, кивнув в сторону стоящих у стены альбиноса и пышногрудой.
— Извините, сэр, — остановил Ленчик толстяка с сигарой (тот, очевидно, был у американцев за главного), — но не позволите ли мне получить у моих русских друзей небольшой должок?
— Прошу, — пожал плечами «Хичкок».
Ленчик вскочил с кресла и подошел к стоящим лицом к стенке русским бандитам.
Первым делом он влепил мощный подзатыльник альбиносу (тот аж лбом о стену стукнулся).
— Это тебе возврат за Венецию!
Потом он двинул по месту, где у того размещались, по его мнению, почки:
— А это — за сейчас!
Видимо, расположение почек юноша угадал, потому что альбинос болезненно застонал.
Затем Ленчик повернулся к грудастой и ткнул ее пальцем под ребра:
— А это тебе — за Барселону! И за Рим!… А теперь давай колись: Брасселини на вас работает?!
— Нет, — покачала головой, болезненно морщась, полногрудая девушка.
— Как — нет?! А как вы узнали, что мы в Барселоне?!
Катя напряглась в ожидании ответа.
Грудастая молчала.
— Я своих друзей-америкосов попрошу, — пригрозил Леня, — и они тебя не на шесть часов, а на всю жизнь вырубят! Инвалидом сделают!… Ну, говори! — И он, ненавидевший любые меры физического воздействия, тем более по отношению к женщинам, все ж таки еще раз весьма болезненно пихнул грудастую под ребра.
— Мы вашего Брасселини в Венеции выследили, — пробормотала крепышка. — Мы видели, как он на твою телку запал… Ну, мальчики на него и поднажали… Он и раскололся, что вы в Барсу поехали…
Ленчик значительно переглянулся с Катей. Пока показания грудастой совпадали с признаниями Брасселини.
— Это мы знаем, — хмуро бросил Ленчик. — А дальше? Вы его завербовали?
— Ничего мы его не вербовали, — хмуро откликнулась полногрудая.
— А что?! Ну, говори!
— Да отвянь ты, придурок, со своим Брасселини! — буркнул альбинос. — Никаких мы с ним дел не вели.
— А от кого тогда узнали, что мы в Риме? — задал провокационный вопрос Лелик.
— Элементарно, — хмыкнула грудастая девица. — Можно подумать, испанские авиакомпании сбои базы данных по билетам особо защищают. Я за двадцать минут взломала и узнала, что вы из Гранады в Рим летите. Вот мы вас в аэропорту в Риме и встретили. Делов на три рубля.
— А ведь она не врет, — победительно произнесла Катя.
Похоже, грудастая и в самом деле говорила правду, однако Ленчик бросил на тетку сердитый взгляд: мол, не мешай допросу. Он спросил у крепышки с изрядной дозой удивления (все-таки как-никак была задета его драйверская гордость):
— А из аэропорта как вы за моим «Феррари» угнались?
— Тоже мне проблема, — еще более презрительно фыркнула девица. — Что ваш «Феррари» против наших мотороллеров — особенно в римских-то пробках?
Посрамленный Ленчик насупился. Отступил от грудастой и бросил по-английски толстяку в бабочке, словно заправский голливудский коп:
— Ладно, у меня все. Они — ваши.
«Хичкок» кивнул рыжему-веснушчатому: выполняй, мол, поступившее ранее приказание.
Тот подошел к замершим у стены альбиносу и грудастой. Молниеносно вытащил из кармана шприц, вколол его ему в шею первому. Тот стал оседать. Рыжий шагнул к крепышке. Та съежилась и прикрыла руками голову. Тогда веснушчатый гигант, не мудрствуя лукаво, вонзил шприц ей в бедро. Через минуту и она рухнула на пол.
Итак, стараниями американцев все русские бандиты были повержены.
Толстяк с недокуренной сигарой присел на кресло у компьютера.
— Кто вы? — тихо спросила его Катя.
— Мы? — переспросил «Хичкок» и пафосно ответил: — Мы — ваши освободители. Мы несем всему миру свободу, равные права и независимость.
— Особенно хозар подкармливая, — буркнула себе под нос Катя.
«Хичкок» не ответил, по-свойски щелкая клавишами ноутбука.
— По какому праву, — воскликнул Ленчик, — вы копаетесь чужом в компьютере?! В чужих файлах?! Вам что, разрешали?!
— Нам дозволено интересоваться всем, что может нести опасность свободному миру.
— При чем тут свободный мир?! — хмыкнула Катя. — И опасность?!
— Программа, созданная вашим русским Антоном, представляет угрозу всему человечеству. Посему, — последняя фраза звучала торжественно, словно приговор, — она подлежит немедленному уничтожению!
И толстяк занес палец над клавишей «delete»[55].
— Постойте! — воскликнул Ленчик. — Вы сами не знаете, что делаете! Вы даже не знаете, что там, в Программе, на самом деле!
— А ты, сынок? — усмехнулся «Хичкок». — Ты-то сам знаешь?
— Я? — смешался юноша. — Я тоже не знаю…
— Вот и хорошо, — пробурчал толстяк. — Теперь и не узнаешь никогда.
И он потянулся своим пальцем-сосиской нажать «delete» — однако так и не нажал, потому что ситуация вокруг ноутбука Влады снова кардинально переменилась — уже в третий раз за последние пятьдесят минут.
В дверь гостиной ворвалась со стороны прихожей какая-то (как показалось Кате) тень. Совершив удивительный кульбит, не касаясь ногами земли, она подлетела к толстяку в кресле и ударила его по лицу ногой. «Хичкок» выронил недокуренную сигару и вместе с креслом опрокинулся наземь (только в тот момент Катя поняла, что у тени, пожалуй, имеются руки и ноги). Но в следующий миг фигура в черном перелетела в кувырке журнальный стол, приземлилась на ноги и впечатала свой кулак прямо в кадык «агенту Смиту» — вскинувшему пистолет, но так и не успевшему выстрелить. Черные очки «агента Смита» полетели в одну сторону, сам он — в другую. «Смит» ударился о балконный косяк и осел наземь. Последний американец, рыжий, напрасно вытаскивал из кармана свой роковой шприц. Он не успел этого сделать, потому что получил от тени сильнейший удар ногой в лицо — его отбросило к стене, он сполз по ней и замер, навалившись сверху на неподвижное тело девушки-крепышки.
Итак, всего через полминуты после явления тени гостиная русской итальянки Влады являла собой подлинное поле битвы, апофеоз войны. На ковре лежали, вперемешку, четверо русских бандитов и трое американцев. На них удивленно взирали Ленчик, Катя и Влада. Одна Владина белая кошка осталась
