Пройдет время, в институте приключатся другие скандалы, а она будет вести себя тихо, и в конце концов об этой ужасной истории забудут.
У двери в ее комнату сидел, привалившись к стене, Василий.
Он был пьян.
Увидев его, Вера мгновенно остановилась. Васькины глаза были закрыты. Может, он спит?
Убежать?
Тихонько, на цыпочках, пока не заметил? Василий ни в чем ее не упрекал – правда, на трезвую голову.
А с пьяных глаз – мало ли что?
Вдруг в глаз ей засветит?
Но Васька не спал.
Он тяжело поднялся, приблизился к ней.
Ее охватило тяжелым запахом перегара.
– Ты где была? – спросил он требовательно.
Она постаралась взять себя в руки. Ответила спокойно:
– В библиотеке.
– Библиотека сегодня не работает. – сказал он тоном полицейского комиссара.
Вера подавила раздражение.
Ей нельзя с нимссо-риться.
Особенно сегодня.
Миролюбиво ответила:
– Институтская библиотека не работает. А Ленинка – всегда пожалуйста.
– Зачем тебе Ленинка? – продолжал он допрос.
Дверь соседней комнаты приоткрылась – Васька говорил слишком громко.
Вера вздохнула:
– Вась, давай в комнату зайдем. Чайку выпьем…
– А там у тебя никого? – гадко ухмыльнулся он.
Вера вспыхнула, взглянула на него гневно.
Он твердо ответил на ее взгляд, и она опустила глаза, плечи поникли.
Что поделаешь, Васька имеет право…
Наверно, имеет…
Сказала покорно:
– Нет, у меня никого нет. Пойдем, я батон теплый купила, варенье есть…
Они вошли.
Вера немедленно скинула промокшую куртку и туфли.
В туфлях хлюпала вода – старый кожзаменитель давно полопался.
Она покосилась на Васю, сняла носки и босиком прошлепала в комнату.
Он наблюдал за ней пьяным, тяжелым взглядом:
– Что ж тебе твой доцент новых туфель не подарил?
Вера наконец вспылила:
– Слушай, прекрати, а? Оставь его в покое. И меня.
И добавила спокойно:
– Так ты чай будешь?
Не дожидаясь ответа, она включила чайник и забралась с ногами на свою кровать.
Обхватила ноги руками, пытаясь согреться.
Он присел рядом, мягко положил ее ноги на свои колени, принялся растирать ледяные ступни.
– Вася, не надо! – вяло сопротивлялась она. Он посмотрел ей прямо в глаза:
– Так что ты делаешь в Ленинке? Вера пожала плечами:
– Просматриваю материалы о «Нахимове». Ищу зацепку.
– Почему меня с собой не берешь?
– А зачем тебе это? Это дело мое, ты-то здесь при чем?
– При том, при том… – он запнулся.
– Вот то-то же. При том, что я – сама по себе. И ты – тоже.
Он резким движением сбросил со своих колен ее ноги, навалился на нее, впился крепким, пахнущим водкой поцелуем.
Она заерзала, пытаясь вырваться. А Васька сжимал ее все крепче и крепче… Отцеловав, оттолкнул резко, так что она не удержалась, упала спиной на кровать. Он тут же навалился сверху, прижал ее к постели.
– Никогда не говори так – сама по себе,слышишь – не смей!
Ей было страшно смотреть в его пьяные, полубезумные глаза. Она не решилась сказать, что хотела: «А как же иначе?»
Вместо этих слов Вера просто покорно кивнула. Какой смысл спорить с пьяным? Тем более с пьяным и влюбленным?
Он снова поцеловал ее – не робко, не осторожно, как раньше, а сильно, требовательно, даже нагло.
Вера попыталась дернуться, но он прижимал ее так крепко, что она не могла даже шевельнуться.
Это был не прежний Васька – ласковый, послушный…
Мальчик-котеночек…
Теперь ее целовал незнакомый человек – злой, сильный и уверенный в себе.
Она сама не заметила, как стала отвечать на его поцелуи, как его рука забралась ей под свитер…
В какой-то момент Вера опомнилась, прошептала хрипло:
– Вася, не надо!
– Надо! – рыкнул он.
– Я два года думал, что не надо!
Ждал, идиот!
Дождался…
– Вася, вдруг кто придет…
– Никто не придет! Все на моих поминках!
– Не говори так! – крикнула она в страхе. А он внезапно сбавил свой резкий тон:
– Верочка… Веруня… Я два года тебя не увижу… Я прошу тебя…
Он по-прежнему просил.
Он не настаивал.
А ей было так одиноко весь последний месяц… Ах, если бы Васька всегда был таким – сильным, самоуверенным и пусть даже пьяным…
Они очнулись от запаха гари.
Электрический чайник, коллективная собственность Вериной комнаты, давно выкипел и насухую дымился.
– Вася, сделай что-нибудь! – в страхе прошептала она.
Он быстро вскочил с постели, выдернул вилку из розетки, успокоил ее:
– Не дрейфь.
Советское – значит, железное.
Остынет – будет работать нормально.
Вернулся в кровать.
Вера пристроилась нежиться на его голом плече.
Вдруг он отстранился, резко встал.
– Ты чего, Вася? – не поняла она.
Он подошел к окну, прижался лбом к черному от ночи стеклу.
