– А чего уж такого «всего»?..
Ты вот встречаешься со мной… Разве нам с тобой плохо?
– Хорошо.
– Вот и будем встречаться. А каждая наша встреча – это ему месть.
Анна и Сергеи Лишвишы – Но он-то об этом не знает…
И не дай бог, конечно, чтоб узнал… Убьют обоих…
– Ну… Мы что-нибудь придумаем. Потом…
– А хочешь, – Инна порывисто поднялась, черная простыня соскочила с ее груди, – я тебе одну вещь покажу? Секретную?
– Не люблю чужих секретов. Меньше знаешь – крепче спишь.
– Нет, я покажу.
Я недавно нашла.
Я сначала думала, что там деньги. Или бриллианты… Поэтому подсмотрела код.
Она вскочила с Постели, голенькая подошла к белоснежной стене под массивным портретом мужа.
Нажала потайную кнопку.
Кусок стены отъехал в сторону. В нише оказался сейф.
– Иди сюда, – шепотом позвала она.
Влад завернулся в черную простыню, подошел босиком по белому ворсистому ковру.
Инна склонилась над сейфом, бормотала словно бы про себя:
– Пять вправо…
Тринадцать влево…
Одиннадцать вправо…
Двадцать влево…
Сейф щелкнул. Инна отворила дверцу.
– Смотри, – сказала она. – Здесь какие-то бумаги. Я, честно говоря, ничего не поняла…
Думала, может, это номера каких-нибудь его секретных счетов – но нет, не похоже…
Там чужие фамилии…
Какие-то контракты…
Возьми же, посмотри, не бойся…
Она достала стопку бумаг из сейфа и протянула профессору.
Полонский осторожно принял их и стал просматривать.
На бумагах мелькали фамилии.
Немного, четыре-пять, но все известные. Одну он частенько слышал по телевизору.
С другими людьми сам сталкивался, когда работал в администрации первого президента. Третье имя было настолько на слуху, что и читать боязно.
На листах, кроме фамилий, мелькали надписи:
«Банк Люцерна», «Банк Женевы», «Бэнк оф Нью-Йорк»… А ниже: шестизначные суммы с пометками '$' и «SF»… Еще ниже – какие-то десяти-и двенадцатизначные числа…
Далее шли договора. Заверенные подписями на каждой странице, они содержали строчки, подчеркнутые красным маркером: 'Агентское вознаграждение г-ну… – далее следовала одна из тех самых фамилий, хорошо известных Полонскому (да и всей стране), – составляет 10% и перечисляется на его счет в… – далее шло наименование одного из известных западных банков, – в следующем порядке: 4% при заключении контракта;
3% при начале работ и 3% при завершении исполнения контракта…'
Полонский быстро, словно боялся обжечься, сунул папки обратно в руки голенькой Инне.
– Ты никогда на бочке с порохом не курила? – спросил он строго.
– С больным СПИДом не трахалась?
– А что? – Губки ее обиженно вытянулись.
– А то!
Положи на место и забудь, что когда-нибудь это видела! Ты что, не понимаешь? Это же – настоящая бомба!..
Понедельник, 16 октября
Полонский сумел убежать из своей конторы в обеденный перерыв.
Они договорились встретиться с Верой-Никой на углу Пречистенки и Староконюшенного переулка в половине второго.
Ровно в тринадцать тридцать он подъехал к назначенному месту и увидел ее стройную фигуру, зябко кутающуюся в пальто.
Притормозил, включил «аварийку», выскочил из машины и открыл перед Никой дверцу.
Сзади возмущенно забибикали.
Полонский жестом извинился перед водителем, быстро залез на водительское кресло и рванул с места. «Форд» покатил по узкой улице в сторону Бульварного кольца.
– Куда мы? – спросила Ника.
– В смысле?
– Ну ты же хотел пригласить меня на обед? Или я что-то не так поняла?
– Н-ну… Давай лучше погуляем?
– Погуляем? – с веселым удивлением переспросила Ника.
– Вот, значит, как теперь ухаживают за девушками!..
Катают на трамвае и угощают мороженым!..
Наверное, со своей Инной ты щедрее… Скажи: хороший я тебе нашла кадр, а?..
Полонский не ответил.
Машина повернула направо и поехала по Саймоновскому проезду вниз, к Москве-реке.
Слева золотились громоздкие купола храма Христа Спасителя.
Низкие облака неслись почти вровень с ними. «Форд»
Полонского спустился на Пречистенскую набережную и повернул направо.
Глядя на хмуро-сосредоточенное лицо Влада, Ника оставила попытки шутить. «Наверное, что-то случилось», – подумала она.
Полонский затормозил.
Напротив, через реку, возвышался ужасный истукан Петр. Над рекой неслись низкие тучи.
– Я хотел поговорить с тобой, – мрачно изрек он. – Без свидетелей. Совсем без свидетелей… Может, прогуляемся?..
– Холодина, – зябко передернула плечами Ника.
– Давай, если хочешь, поговорим здесь, в машине… Выкладывай, что случилось.
Профессор глубоко вздохнул.
И сразу заговорил по делу – неторопливо, явно задумываясь над корректностью формулировок:
– Меня беспокоит ситуация с Соломатиной.
Меня настораживает то, что Инна ведет себя абсолютно так, как нужно нам.
Как нам выгодно.
Как мы хотели. Она первая объяснилась в любви. Она сама затащила меня в постель.
– Ой ли? – недоверчиво протянула Ника.
– Не перебивай, пожалуйста, – жестко перебил ее Полонский и продолжил:
– Инна первой заговорила о том, что не любит мужа и не хочет с ним жить. И она же – предложила мне с ней уехать.
Далеко, навсегда, за границу.
Я спросил – на какие шиши?
