помещался обширный стол с компьютером. Две стены до самого потолка занимали книжные полки. Когда бы не нехватка времени, я с удовольствием бы в них порылся. У третьей стены помещался столь же высокий, что и полки, однако наглухо закрытый шкаф.
Наталья раздернула занавеси – тусклый свет пасмурного утра проник в кабинет. Затем она отворила шкаф и торжествующе произнесла:
– Вот!
На полках, сверху донизу, лежали газетные подшивки.
– Давай искать!
Каждая полка была снабжена, словно в библиотеке, названием газеты. Наташа принялась просматривать их:
– «Известия», «Коммерсант», «Сегодня», «Новая газета»… А! Вот и «Молодежные вести»… Какой нам нужен месяц? – деловито спросила она. – Январь, говоришь? Вот и январь…
Она достала с полки подшивку. Я был потрясен.
– Но зачем?..
– Будем искать!
– Я не о том. Зачем твой папаня эти подшивки делает?!
– Но он ведь журналист!
– Но ведь есть же Интернет!
– Мы ему с мамой то же самое говорим. А он отвечает, что он – человек старой закалки. Привык работать с натуральной бумагой… Впрочем, со следующего года он нам торжественно обещал освоить сеть.
– А потом он подшивки куда девает?
– Отвозит на дачу. Хранит еще три года, а после сжигает… Эй, мы базарить будем или искать?
– Искать, – сказал я, хотя очень слабо верил в успешность нашего мероприятия.
– Тогда рвем подшивку пополам и смотрим. Как оно выглядело, твое объявление?
– Небольшое. Как пачка сигарет. Внизу страницы.
– На внутренних полосах? Или на обложках?
– Внутри.
– Тогда вот тебе первая половина месяца, а мне вторая. Садись за стол, а я пойду к маме.
…Мы просмотрели газеты. Затем поменялись и еще раз просмотрели. Результат оказался ошеломляющим.
Объявления не было.
Больше того: я вспомнил тот номер, где нашел и откуда вырезал рекламу, – от 17 января. И даже ту страницу, где она располагалась. Там, на полосе, еще имелся кошачий гороскоп и конкурс для эрудитов…
Однако данного объявления на странице не оказалось. Вместо него, ровно на том же самом месте, помещалась заметка под названием «Любимый сорт мороженого зависит от характера».
Слава богу, до генерала Струнина удалось дозвониться, а тот пребывал в столь благодушно- праздничном настроении, что даже не поинтересовался, как идет расследование дела о доме на Металлозаводской. Петренко как на картинке представил себе седовласового генерала: на даче, в спортивном костюме, за завтраком, опрокинувший пару рюмочек, в окружении многочисленных чад и домочадцев.
Генерал, поверив Петренко на слово, что пароль-доступ потребен тому в высшей степени, сообщил его (подполковник звонил по закрытой линии связи, посему оба могли быть уверены, что заветное слово не достигнет посторонних ушей).
– Христос воскресе! – сказал на прощание сытый, вальяжный Струнин.
– Воистину воскресе, товарищ генерал!
Теперь Петренко получил доступ к отчетам оперативных сотрудников о работе с негласной агентурой.
Он набрал на своем лэп-топе пароли, полученные от Струнина, и вошел в самую закрытую, самую заповедную часть сети, куда имели доступ лишь очень немногие и где в первично обработанном виде помещались сведения, полученные от агентуры ФСБ.
Сперва подполковник среди огромной упорядоченной кипы директорий выделил те, что имели отношение к разработкам в среде творческой интеллигенции. Затем, уже среди них, выбрал отчеты, поступившие начиная с января сего года по настоящее время.
Несмотря на столь тщательную выборку, получилось в итоге тридцать девять файлов – в сумме около мегабайта информации.
Подполковник открыл самый первый файл, вздохнул и принялся за чтение.
Она удивлялась самой себе. Как ей удавалось быть такой деятельной и деловитой? Раньше она подобных качеств за собой не замечала. И ведь Алеша ее слушался. Несмотря на то, что он, во-первых, мужчина, а во-вторых, лет на пять ее старше.
Но что в ее деловитости оказалось толку! Первое же ее начинание, с газетным объявлением, с позором провалилось.
– Вспомни, – с отчаянной требовательностью спросила она Алешу, – может, объявление было не в «Молодежных вестях»?
Он помотал головой.
– Нет. Точно в них.
– Может, не в январе?
– В январе.
– Может, для верности еще и февраль посмотрим?
– Да что там февраль! Говорю же: я даже полосу помню, где это объявление было! Вот, здесь вот! На этом самом месте!..
– А теперь его нет, – саркастически проговорила она.
– Нет.
– Может, для тебя особенную, специальную газету печатают?
Он ответил неожиданно серьезно и даже печально:
– Может, и печатают.
– Слушай, Данилов, может, тебе все это и вправду привиделось? И объявление, и издатель?
– И ты туда же?! Хочешь, поедем ко мне домой – я тебе это объявление покажу?! Я его вырезал!
– Ты, Алешенька, не кипятись. А домой к тебе нам нельзя – там тебя наверняка уже ждут…
– А ты откуда знаешь?
– Детективы читала, – убежденно сказала Наташа. Вздохнула и безнадежно спросила: – Ну, может, ты еще что-нибудь об этом издательстве помнишь?
Мы, как прежде, стояли над письменным столом ее отца. На нем валялась раскуроченная подшивка «Молодежных вестей». Часы показывали без двадцати пяти двенадцать. Я подошел к окну, выглянул. Хмурые тучи, промозгло, серо. Никакого нездорового оживления вокруг Наташиного дома не наблюдается. Машины не подъезжают. Прохожих не видать. Весь советский народ в едином порыве сидит по домам, разговляется.
Но они, как я понимал, могли появиться здесь в любой момент. Мне надо уходить.
– Знаешь, Наташа, я, пожалуй… – не глядя на нее, проговорил я. – Мне пора…
– Сдаешься?
– Не в этом дело…
– И куда ты собрался? – требовательно спросила она.
– Буду выбираться из Москвы. Поеду в Южнороссийск, к отцу. Он что-нибудь придумает. Может, за кордон меня переправит…
