Но не хлопнула — не зря Таня хвалила толерантность сотрудников «Автостиля».
Таня сделала глоток. Оценила:
— Кофе хороший. А вот то, что тест-драйва у вас нет, — совсем нехорошо.
Она обиженно похлопала накладными ресницами. Вот заразы, как веки царапают…
— Девушка, милая, — взмолился Михаэль. — Да разве я вам отказываю в тест-драйве? Пожалуйста, езжайте куда угодно… Только не одна, а со мной. Я с вами вместо страховки поеду. И уверяю, что мое присутствие не будет вам в тягость.
— Это дело… — Таня сменила гнев на милость. — Но что же я никак не вспомню, когда в Твери-то была!
Точно — девичья память. Ведь не каждый день Немцов приезжает, и растяжки эти рекламные мне на глаза все время попадались… О, вспомнила! Восьмого мая! Ой, нет, я перепутала! В мае я в Питере была.
Ей показалось, что Пилипчук вздрогнул. Или просто кофе горячий, он обжегся?
— Ну да! — продолжила свой монолог Таня. — Точно! Я как раз на майские в Питер ездила, люблю смотреть, когда фонтаны включают. А в Тверь я всего на один день ездила по делам, заодно по городу погуляла. Тогда и наткнулась случайно на этот австосалон с «Опелями». Это уже в июне было, числа восьмого.
Михаэль наконец перестал на нее глазеть. Все уже рассмотрел или тема разговора зацепила? Заволновался или просто хочет беседу поддержать?
— А вы в Питер ездили отдыхать?
— Нет. Там выставка открывалась, в выставочном центре Союза художников. Не помню уже, как называлась. Что-то вроде «С днем рождения, Петербург».
Меня пригласили на вернисаж, второго мая. Ну а раз уж позвали — я решила в Питере задержаться, погулять, поплевать в Неву…
— Поплевать?
— А я во все реки плюю, где бываю. Ритуал такой.
Вот и в Волгу в Твери плевала. На набережной, где «опельки».
Нет, ни капельки Михаэль не волнуется. Просто болтает с ней и явно не хочет, чтобы она уходила.
— Ну, поедем тест-драйвиться? — Таня решила возвратить разговор в исходную точку.
Михаэль тоскливо взглянул на часы:
— Умоляю! Только не сегодня. Ко мне через двадцать минут из мэрии придут, и весь вечер, как назло, забит… Бизнес! Но завтра в любое время я к вашим услугам.
Он секунду поколебался и добавил:
— Я даже сделаю на ту машину, что вам понравилась, существенную скидку.
Взгляд Михаэля снова уперся в ее грудь, и он повторил:
— Очень, очень хорошую скидку!
— Что ж… — Таня встала.
— Минуточку, — остановил ее Михаэль. И спросил тоном обиженного мальчишки:
— А ваш телефончик? Надо же нам договориться.., о времени тест-драйва.
— Я позвоню вам сама, — пообещала Таня.
Михаэль сразу скуксился. Пришлось одарить его ласковой, обнадеживающей улыбкой. И, выходя из кабинета, усиленно вихлять бедрами.
Когда Таня уже открыла входную дверь, Михаэль вдруг спросил:
— А в Питере на майские хорошая погода была?
«Чтоб я знала!» — фыркнула про себя Таня. На майские она ездила на Кипр, на конференцию по рекламе.
— Да вроде неплохая погода, — как можно небрежней откликнулась она.
— Вы уверены? — усмехнулся Михаэль.
Таня как вкопанная застыла на пороге. Пробормотала:
— Чего-то я не поняла…
— Все-все, милая девушка, — подмигнул ей Пилипчук. — Жду вас завтра на тест-драйве. В любое время.
Валерий Петрович Ходасевич всегда гордился тем. что у него много друзей и знакомых. И через них он может урегулировать любую проблему и решить любой вопрос. И он часто пользовался своими связями для того, чтобы помочь кому-нибудь, выручить, спасти от неприятностей. Как правило, это касалось падчерицы Таньки, которая обладала удивительной способностью влипать в разного рода истории.
Но вот он сам попал в переплет. И тут выяснилось, что его знакомствам — грош цена. Просто потому, что все они так или иначе связаны с Комитетом. С Комитетом и другими правоохранительными органами.
Но ведь его теперешние враги — тоже родом оттуда. И, значит, он не может выйти на контакт ни с одним из своих людей. Потому что каждый из них вполне может оказаться врагом. Или быть связан с врагом.
Вот и пришлось ему идти на поклон к падчерице.
Боже, зачем он это сделал! Будто бы не знал: где Татьяна — там непредсказуемость, бардак и детская жажда приключений.
Вот и вчера — взяла и сбежала с дачи. Зачем?! И чем она, спрашивается, сейчас занята? Что за идея пришла в ее прелестную головку? Черт побери! Двадцать семь лет — почему же до сих пор жизнь для нее как игра?
Весь день Валерий Петрович бесцельно бродил по комнатам особняка Таниного босса. Пытался размышлять: кто играет против него? Как вычислить противника? Но помимо тех идей, которыми он поделился вчера с Синичкиным и (вот дурак!) с Татьяной, в голову ничего не лезло. А вот сегодня, на свежую голову, ему казалось, что все его вчерашние построения — чересчур стандартны, чересчур в лоб. Что, возможно, имеется иное решение. Свежее, умное, яркое.
Ходасевич позвонил на мобильник Паше. Тот бодро отрапортовал ему, что проверил двух подозреваемых:
— И что?
— Пока голяк.
— Двое — это мало, — буркнул в сердцах Ходасевич.
— Стараюсь. Работаю, — покорно отозвался Синичкин.
— А ты с Татьяной не связывался?
— Нет, — удивился Паша. — А она разве не с вами?
— Она на тебя не выходила? — ответил вопросом на вопрос Валерий Петрович.
— Никак нет.
— Ладно. Какие у тебя планы?
— Есть еще одно дело. Потом подъеду, как договорились.
— Хорошо, жду.
Валерий Петрович вздохнул и положил трубку.
Беспокойство за Татьяну становилось все сильнее, все острее.
Полковник Ходасевич знал, что он ничего не может предпринять. Что ему остается одно: ждать и терпеть.
Умение ждать и терпеть было главным качеством разведчика.
Этому прежде всего научили его в разведшколе.
И это умение не раз спасало ему жизнь.
И тогда, в Брюсселе, когда он восемь раз в течение двух месяцев выходил на встречу со связным из Центра, а тот все не появлялся, а потом выяснилось, что Ходасевич уже был на крючке у натовской контрразведки и Центр искал возможности вывести его из игры — и вывезти из страны…
Умение ждать и терпеть спасло его и в Анголе, когда они со Степанычем тридцать шесть часов
