— Выбирай сам, — милостиво согласился Паша.
Он прекрасно знал, что для Котомского нет времени гаже, чем утро. С каждым годом тот переносил похмелье все тяжелее…
— Можешь в «Византию» зарулить? Только прям сейчас, а то я уже снимаюсь.
— В казино?! — Синичкин взглянул на часы. — И давно ты в нем завис?
— Со вчера.
— Ну и как карта? — с иронией спросил Павел.
— Карта не лошадь, к утру повезла. Ну, будешь, что ли? Рожай быстрей. А то мне тут каре тузов сдали.
— Подъеду, — согласился Синичкин.
— А, за должок боишься?! — заржал бывший осведомитель. — Давай быстрей, а то я могу и просадить!
Спешить к Котомскому Павел не стал. Не торопясь, рулил по утренним проспектам, успевал поглядывать на красивых девушек — хоть и рано, но кто с собачкой гуляет, кто с пляжной сумочкой рассекает — денек чудесный, самое время на водохранилище съездить, позагорать. На душе у Паши было спокойно и легко. Только, надо признать, по непутевой Таньке Садовниковой он уже успел заскучать — хотя и расстались они всего-то вчера.
Котомский ждал его в холле казино. Увидел, бросился к нему, заворчал:
— Че так долго?!
— Чего психуешь?
— Думаешь, легко в казино с чужими бабками? На вот, держи.
Котомский протянул ему пачечку стодолларовых купюр. Синичкин деньги принял, взвесил в руке, протянул:
— Тонковато для десяти штук.
— А кто тебе говорил, что будет десять? — хмыкнул Котомский.
— Ты и говорил.
Тот назидательно поднял указательный палец.
— Говорил. А про кого говорил?
— Как про кого? Про маньяка, который ваших девчонок убивает. Маньяка я нашел. Менты его повязали. Так что еще пять косых с тебя.
— Ты кого нашел? Не маньяка — а маньячку! Бабу! 1 — Какая разница!
— Когда это баба столько стоила, сколько мужик?!
— Жулик ты, Котомский, — усмехнулся Павел.
— Не придирайся, Синичкин. Не хочешь пять штук брать — давай взад. Или вместе пойдем. Там одна стерва рулетку хорошо крутит…
— По утрам не играю. — Паша сунул пачку долларов в карман. — Ладно, бог с тобой.
— Радуйся, что пять штук тебе обломилось. Знаешь, почему? Пацаны за тебя просили. А лично я б за бабу и штуки не дал.
Тринадцатое июля, воскресенье
Валерий Петрович Ходасевич и Тамара Аркадьевна Гаранян медленно шли по Тверскому бульвару. Ночной дождь смыл надоедливую пыль, пахло свежестью и почему-то морем. Ходасевич бережно поддерживал вдову друга под руку. Оба молчали.
Тамара Аркадьевна, в черном платке поверх быстро поседевших волос, слегка сжала его ладонь. Тихо сказала:
— Не кори себя, Валера, что не попал на похороны… Я понимаю: служба. По Армену знаю: раз не пришел, значит, действительно не мог… Съездишь потом на могилку. Я знаю: Армен тебя простит.
— Тамарочка, может, тебе что-то нужно? — невпопад спросил Ходасевич.
— Нет. — Она смотрела ему в глаза — и словно сквозь них. — Теперь мне не нужно ничего… Только хотела спросить… Ты ведь, кажется, материалист… Но все-таки как ты думаешь, его душа еще с нами, на. земле?
Ходасевич мягко ответил:
— Мне кажется, что да, Тамара…
— Да-да, — перебила его вдова. — Я вчера Ложилась спать и вдруг ясно услышала голос Армена… Так ясно, будто он совсем рядом!
— И что он говорил?
— Просил, чтобы я приготовила хачапури. Его любимые, — печально улыбнулась она.
— И правда! — откликнулся Ходасевич. — Твои хачапури — это нечто совершенно исключительное!
Но вдова его комплимент, кажется, даже не расслышала. Вздохнула и призналась:
— Я сегодня с утра напекла ему хачапури. И поставила тарелку перед его портретом… — Она взглянула на полковника и спросила:
— Ты, наверно, считаешь меня сумасшедшей?
Валерий Петрович вздохнул:
— Нет. Я просто прошу тебя, Тамарочка' держись.
«Пусть. Ей нужна эта иллюзия. Жестоко разрушать ее».
— И еще я хотел тебе сказать… Ты, конечно, понимаешь, что о деталях я распространяться не могу… — Отчим замялся, но Тамара поняла.
Она впилась в него взглядом:
— Ты узнал, за что его убили?
— Да. Узнал.
— И ты найдешь того, кто это сделал? — требовательно спросила она.
— Да.
— Скоро?
Валерий Петрович вздохнул:
— Мы его уже нашли.
— Его посадят? — Лицо Тамары просветлело.
— Его уже нет на земле. Только, в отличие от твоего мужа, он горит в аду.
Четырнадцатое июля, понедельник
«Я, наверно, сошла с ума, — констатировала Таня. — Чему радуюсь, ненормальная?»
А радовалась она обычному понедельнику.
Будильник поднял ее в семь утра. Горячая вода, как и полагается летом, отсутствовала За стеной привычно перебранивались соседи: они всегда выясняли отношения на свежую голову. Ди-джей по радио кисло желал слушателям «удачной рабочей недели». В общем, хмурое утро. Никто и не замечает, что за окном разгорается шикарный летний денек. Никто не ценит, что после ночного дождичка город вкусно пахнет арбузами…
Таня устроилась с чашкой кофе на широком подоконнике, выглянула во двор. Недоспавшие граждане печально брели к метро. Автомобилисты протирали стекла от утренней росы. Хмурый дворник остервенело пылил огромной метлой.
«Нет, никому не нравятся понедельники. Только мне».
Таня одним глотком допила кофе и кинулась одеваться. Она просто не верила своему счастью: неужели сегодня ее ждет скучный деловой костюм? Неужели она проведет целый день в постылом офисе? И
