категорически запрещено даже заикаться о работе в принадлежащих миссис Шеви компаниях… В случае развода финансы невесты остаются в неприкосновенности, а жених выплачивает ей компенсацию в размере ста сорока тысяч семидесяти двух долларов'.
Именно в эту сумму, как донесла финансовая разведка Полы, красавчик +++++ оценил собственную внешность, когда заключал договор со страховой компанией.
– Зачем так жестоко? – спросил юрист, уходя.
Пола пожала плечами:
– Надоел…
Красавчика +++++ подобрала вечная соперница Полы – лысая Шерри Пригс (за качественную пересадку волос та заплатила почти миллион, но Пола все равно звала ее лысой – и за глаза, и порой в глаза). Шерри в отличие от Полы, не афишировавшей связь с +++++, принялась таскать его с собой повсюду. Степлтон тут же заговорил о завоеванном ею пепельном красавчике.
А 'покинутая' Пола однажды даже услышала в свой адрес снисходительное: 'Бедняжка!'
Но миссис Шеви хранила молчание, а роман Шерри и +++++ ширился и креп. На следующей день после того, как парочка объявила о помолвке, папарацци завалили городские газеты снимками: +++++ в чем мать родила в компании двух черных молодцев в недвусмысленных позах. И +++++, и его партнеры на фотографиях получились изумительно.
Добыть снимки из времен бурной юности +++++ стоило Поле недешево – зато над Шерри потешался весь город, а Трубецкому пришлось бежать из Степлтона в двадцать четыре часа.
Долой еще один винтик, возомнивший себя божеством.
Пола иногда скучала по его жаркому телу и нервным пальцам и даже жалела, что +++++ не машина, не робот: разрушил, дурак, все очарование секса своими идиотскими разговорами. Хотя зачем ей делить с +++++ свой залив, и неспешные файв-о-клоки, и ослепительные на солнце вспышки рыбьих спинок?
'Отчего я так люблю воду?' – лениво думала Пола, щурясь на солнце и жадно вдыхая влажный воздух. Рыбья кормушка исправно работала, обнаглевшие рыбы уже объелись и двигались медленно и лениво. Над головой белыми стрелами носились чайки, возмущенно галдели, что не могут подобраться ближе к добыче, – по утрам Пьер опрыскивал окрестность специальным составом: его запах отпугивал птиц. Так что рыбки могли безо всякого риска обжираться как им угодно.
Пола покончила с первой чашечкой чая. Съела фрукты. Рогалик швырнула в залив – рыбки с удовольствием слопали и его. Тут же появилась Венера, принялась наливать вторую чашку, проворчала: 'Фу, как ваши селедки воняют! Велю поймать и зажарить'.
– Попробуй, – широко улыбнулась Пола. – Хотя… мысль хорошая. Потуши к ужину стерлядь в белом вине. И артишоки.
– Гости?
– Нет. Только профессор. Проследи, кстати, чтоб он помылся. И дезодорант ему дай.
Венера дзынькнула чайной ложечкой – какая она все-таки неуклюжая, эта лучшая экономка штата Вашингтон!
Служанка, Пола знала, кормить профессора не любила – тот громко чавкал и собирал остатки соуса куском булочки.
– Да не стучи ты, зараза, – поморщилась от резкого звука Пола.
Венера промолчала и встревоженно взглянула на выставленный подле шезлонга термометр.
– Не сидите на солнце, веснушки вылезут, – велела она хозяйке.
– Уйди, калоша, – отмахнулась Пола. – Только пирожное мне еще принеси.
Служанка ретировалась. Пола знала, что первым делом карга побежит на кухню и запишет в свою книжечку две ругательные десятки.
Она отставила недопитый чай.
Пьер уже стоял рядом. Электронная записная книжка на изготовку. Пожирал хозяйку, как всегда, умильными, влюбленными глазами.
– Включай, – холодно кивнула ему Пола. – Записывай.
Ей предстоял интересный вечер.
* * *
Прошло пять дней.
Американское посольство выдало Диме визу с пугающей быстротой. Будь он шпиономаном, пожалуй, решил бы, что государственный департамент США тоже точит зубы на Полу и не против, чтоб госпожу Шеви на чем-нибудь да прихватили.
Но скорее всего визу без проблем организовал главный редактор. У того были обширные связи и в российском Министерстве иностранных дел, и в правительстве, и в Администрации президента…
Билет Марина Михайловна тоже достала журналисту мгновенно. Вот и получалось: уже в понедельник, семнадцатого марта, Диме предстояло лететь на другой край света, в Степлтон.
В десять утра по Москве вылетаешь – в десять утра по местному времени приземляешься. В тот же самый день.
Тринадцать часов сберегаешь для дел.
Одно огорчало: тринадцать часов беспосадочного полета, и – жесткое табу на курение. Даже в самолетах нашенского Аэрофлота янки, ханжи несчастные, запретили курить. 'Ну ничего, – думал Дима. – Пару лет назад я во Владик летал – девять часов без сигареты выдержал.
Хотя тогда возникло искушение: забиться в туалет и вытянуть сигаретку. Многие мужики на борту тогда так и делали. Россия!.. 'Строгость законов российских компенсируется необязательностью их исполнения…' А я, помнится, решил испытать себя – и выдержал. И протерпел девять часов без курева… А где девять часов – там и тринадцать. Накуплю себе жвачки и леденцов, кофе пить в самолете не буду…'
Провожал Диму его университетский приятель Сашка. Самолет улетал в десять – значит, в восемь утра надо быть в Шереметьеве. В семь – выезжать. А Санька – ранняя пташка. Натуральный жаворонок, без всяких самолетов в шесть встает. Кроме того, просить подвезти в аэропорт кого-то из редакции означало усиливать зависть к собственной персоне. Дима и без того (как прошел слух о его внеплановой, нежданной загранкомандировке) стал ловить на себе завистливые взгляды.
Поутру домчались до Шереметьева на Сашкином 'опельке' быстрее некуда. Саня провожать Диму до таможни не стал. Даром что получал полторы штуки 'зеленых' в месяц – на дорогущую шереметьевскую парковку тратиться не захотел.
Остановил машину у входа в зал отлета. Дима выгрузил из багажника вещи, снова открыл пассажирскую дверцу и на прощанье легко бросил сидевшему за рулем Сашке:
– Пока. Ты за Надей тут присмотри.
Саня вдруг набычился и серьезно произнес:
– Я бы присмотрел, да она… – запнулся, оборвал сам себя. Потом махнул рукой и так же хмуро закончил:
– Ей ни до кого дела нет. Один ты, дурак, ей и нужен.
Сзади истерически забибикал джип.
Дима хлопнул дверцей.
Саня дал по газам – и был таков.
В прокуренном бестолковом зале, заполняя таможенную декларацию на высоком качающемся столике, Дима высадил две подряд прощальные сигареты. Быстро прошел таможню. Вещей у него с собой было – старая сумка да ноутбук.
С замиранием сердца перешел полустершуюся линию, означавшую государственную границу Миновал паспортный контроль, поспешил в 'дьюти фри'. Там купил по смешным беспошлинным ценам по литровой бутылке джина 'Гордон' и виски 'Ред лэйбл'.
А спустя еще десять минут Дима сидел на борту 'Ила-96-300' в кресле у окна.
Решил прикинуться спящим, чтоб соседи разговорами не доставали, – и неожиданно уснул. Уснул – как провалился. Проспал и взлет, и раздачу газет, и вина, и завтрака.
Очнулся разом, вдруг – точно из черного глухого ящика на арену цирка выпал. Гудели моторы.
