зеркальце заднего вида мужскую фигуру. Мужчина стоял в стороне от дома, рядом с буками, которыми была обсажена подъездная дорожка. Немолодой, седой, дурно одетый, он с любопытством смотрел на подъехавший автомобиль.
По одежде и по всей повадке Дима понял, что мужчина – русский. Да – русский. Дима готов был в этом поклясться.
Полуянов развернулся на сиденье лицом к нему.
Мужчина заметил это и, словно вспугнутое животное, отпрянул. Развернулся и пошел – почти побежал – прочь от подъездной дорожки: напрямик, через кусты.
Через пару секунд заросли скрыли его из виду.
Там, куда исчез мужчина, Дима увидел еще одно белеющее сквозь вечнозеленый кустарник строение. 'Вероятно, домик для слуг', – подумал он.
Тут с низкого крыльца главного дома наконец сошел другой мужчина. Маленький, старый, с залысинами, с непроницаемым лицом. Элегантные туфли, дорогие брюки, вельветовый пиджак, шейный платок. Дима вышел из машины.
– Меня зовут Пьер, – представился мужчина – Я секретарь миссис Шеви. Извините, что заставил вас ждать. Передайте мне, пожалуйста, ключи, сэр, я припаркую ваш автомобиль.
Журналист вытащил из раскрытого окна букет и с легким сердцем протянул Пьеру ключи.
После выпитого джина сам черт был Диме не брат.
– Прошу вас, сэр. – Секретарь распахнул перед ним дверь.
* * *
Дом был громадным и пустым. Сквозь огромные окна во всю ширину виднелся залив. В углу потрескивал камин.
В другом углу Дима разглядел домашний кинотеатр.
Перед ним, на должном расстоянии, размещался диван, выдержанный в экологических, зеленоватых с искрой, тонах.
Мраморная винтовая лестница вела на второй этаж.
И это, собственно, все, что находилось на площади, равной пятикомнатной российской квартире.
Неизвестно откуда звучала негромкая музыка. Классика. Кажется, Моцарт.
'А что еще нужно! – подумал Дима, подходя к громадным окнам с видом на залив. – Море, камин, Моцарт. Такую простоту может позволить себе только очень богатый человек. Я понимаю Полу: ради такой простоты на что угодно пойдешь. Даже человека грохнешь'.
Тут он услышал мягкие шаги по мраморной лестнице.
Поворачиваться не спешил. Да и трудно было оторвать взгляд от моря, блещущего закатными искрами.
– Добрый вечер, – раздался женский голос.
Дима не спеша обернулся.
За его спиной, на расстоянии четырех шагов, стояла Пола. Первое впечатление у Димы было, что она только из ванны и вышла к нему, завернутая в одно полотенце.
Босая. Мокрая голова.
Потом он сообразил: то, что он принял за полотенце, – на самом деле нечто вроде туники: очень стильное и очень дорогое платье. И голова у Полы мокрая не от купания – это прическа.
Она своей цели достигла (если была, конечно, такая цель): поразила его. Целую минуту Дима стоял, как дурак. Безмолвствовал и разглядывал ее.
Наконец пробормотал:
– Добрый вечер, – и протянул свой роскошный (по московским меркам) букет.
– Цветы, – довольно равнодушно произнесла она, принимая подарок. – Спасибо. – И добавила в сторону, почти не повышая голос:
– Венера!
Немедленно откуда-то появилась чернокожая служанка – в белом переднике, жирная, толстогубая, в белой наколке. Словно сошла со страниц 'Хижины дяди Тома' или 'Унесенных ветром'.
– Прими цветы, – продолжила хозяйка, не глядя передавая служанке букет. – И принеси нам с гостем выпить. Димитрий, ты что предпочитаешь?
Он ответил:
– Джин-тоник.
– Мне как всегда, – добавила Пола.
Негритянка кивнула и вышла.
– Нравится вид? – небрежно спросила Пола. Она незаметно переместилась таким образом, что оказалась спиной к свету. Закатное солнце теперь било Диме в глаза.
– И из окна вид хорош, и тот, что передо мной, – тоже, – нагло ухмыльнулся Дима, кивая на тщательно полураздетую хозяйку.
Пола покачала головой – вроде бы осуждающе.
Опять ниоткуда возникла негритянка. Поднесла поднос сперва гостю, затем хозяйке. Мадам Шеви выбрала что-то коричневое в низком широком стакане со льдом: то ли виски, то ли колу, то ли смесь того и другого. Полуянов взял бокал с джином – он приятно холодил пальцы.
– Ступай, Венера, ты нам больше не нужна, – скомандовала хозяйка.
Служанка слегка поклонилась и исчезла.
Пола вдруг подошла к Диме почти вплотную. Ее глаза неотрывно следили за его взглядом.
– Зачем ты меня преследуешь? – неожиданно спросила она.
Дима, игнорируя вопрос, отхлебнул джин – через край, презрев соломинку. Он не отрывал взгляда от изучающих глаз женщины.
– Ты русский журналист, – продолжила она. – Что тебе от меня надо?
– Интервью.
– Почему – со мной?
– Ты мне нравишься.
– Нравлюсь – чем?
Вопросы сыпались один за другим, как на допросе.
Женщина не отводила глаз от его лица.
– Ты умна. Ты сама себя сделала. Ты богата. И красива.
– Откуда ты знаешь обо мне?
– Из книг. И газет.
– Кто тебе поручил встретиться со мной?
– Никто.
– Ты приехал сюда специально, чтобы повидаться со мной?
– Да.
Во время вопросов она придвигалась к нему все ближе – так, что он ощутил на своем лице ее дыхание. И почувствовал терпкий, головокружительный аромат ее духов.
Внезапно она отошла от него. Залпом допила виски – или что там было у нее в бокале?
– Ну, что ж, пойдем, – сказала она, улыбнувшись. – Может, я расскажу тебе кое-что.
* * *
Часы показывали половину четвертого утра.
Пола спала, зарывшись лицом в подушку.
Дима стал тихонько одеваться.
Свет в спальне не горел, но шторы были незакрыты, и в окна светила луна. Серебряные искры от нее и серебряная дорожка дрожали на поверхности залива.
Полуянов ощущал блаженную легкость во всем теле.
'Эта девушка не зря тренировалась всю свою жизнь, – подумал он. – Дело она знает. Но и я, кажется, российский флаг не посрамил'. Спина, расцарапанная партнершей в кровь горела.
В одних носках, держа туфли в руках, он выскользнул из спальни. Пола не проснулась и не
