в течение полутора часов кружились над отрядом, ничего не могли сделать, но «закупорили» нас в огромном, давно заброшенном карьере под горой…
И вдруг один «Шерман» рванул к железнодорожной насыпи. По нанесенному номеру на башне я сразу определил, что это машина гвардии лейтенанта Григория Вербового. На мои требования: «Остановись! Вернись назад!» – он ответил коротко: «Сейчас их проучу!»
Фашистские летчики сразу заметили вышедший из укрытия танк и ринулись на него. Начался необычный поединок одной «Эмча» с шестью бомбардировщиками противника. Ведущий «юнкерс» закончил заход и вошел в пике. В этот момент механик-водитель гвардии сержант Михаил Кораблин вздыбил носовую часть «Шермана» на высокую железнодорожную насыпь. Длинноствольная пушка смотрела в небо, почти как зенитное орудие. Головной самолет продолжал стремительно пикировать, за ним с небольшими интервалами неслись другие бомбардировщики… Секунда, вторая… Самолеты неумолимо приближались к танку Вербового. Когда казалось, что уже ничто не спасет «Шермана» от прямого попадания вот-вот сброшенной серии мощных бомб, грянул пушечный выстрел. Танк вздрогнул и немного сполз вниз. Ведущий «Ю-87» взорвался, и его бесформенные куски, покружившись в воздухе, рухнули в реку и на землю. Громкое «Ура-а!» танкистов эхом разнеслось по лесу.
Мгновенная гибель ведущего ошеломила остальных неприятельских летчиков. Они кинули самолеты в разные стороны, поспешно сбросили «фугаски» куда попало и, круто развернувшись, ушли на северо-запад. Авиация противника не появлялась в воздухе ни 11 декабря, ни в последующие дни. Как выяснилось несколькими днями позже, среди немецких солдат и офицеров поползли слухи о «сверхмощном зенитном оружии русских танков».
Я, не мешкая, тут же доложил командиру бригады об исключительном мужестве экипажа гвардии лейтенанта Григория Вербового.
После боев Вербовой рассказывал однополчанам подробности своего необычного поединка… Он слышал, как командир бригады материл командира передового отряда за пассивность перед Хонтом, вызванную почти непрерывными налетами гитлеровской авиации. Хотелось быть максимально полезным в столь непростой ситуации. Думал, думал… И никак не находил нужного способа единоборства с назойливым воздушным противником. В очередной раз взглядом скользнул по насыпи железной дороги. Подобно молнии сверкнула мысль – поднять танк на дыбы, и можно из пушки поражать самолеты! Выдвинул танк, сам сел за орудийный прицел и сбил-таки немца!
Два дня шли ожесточенные бои в районе Хонт – Гомок. Рано утром 13 декабря бригада пробилась, наконец, через это дефиле, овладела мостом через реку Иппель и ворвалась в чехословацкий город Шахи.
Спасибо, ледок!
У каждого ветерана есть «своя» деревня, поселок, город, высота и высотка, отрезок полевой или шоссейной дороги, где боевая ситуация устроила проверку на мужество и стойкость, где он пролил кровь. Этот уголок или несколько подобных остались в памяти на всю жизнь. Вспоминая о них много десятилетий спустя, мысленно благодаришь суровую военную судьбу за то, что она тебя пощадила. Пусть даже тебя на этом трудном рубеже тяжело ранило, но остался жив, а твои друзья-однополчане там полегли…
Таких «точек» у меня немало. И на Западе и на Дальнем Востоке. Ниже речь пойдет об одной из них.
…Последняя военная зима. Советские войска перемалывают гитлеровцев в Северной Венгрии и на юге Чехословакии. Медленно, но неумолимо соединения 2-го Украинского фронта продвигаются в северо- западном направлении, сжимая кольцо окружения вокруг немецко-венгерских войск в Будапеште.
Командующий фронтом Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский, учитывая, что на правом фланге 7-й гвардейской армии ее стрелковые корпуса успеха не имеют, 21 декабря сорок четвертого года поставил перед 6-й гвардейской танковой армией задачу: прикрывшись частью сил с севера и северо- запада на рубеже Левице – Шалов, главными силами нанести удар на юг вдоль реки Грон и во взаимодействии с 7-й гвардейской армией уничтожить противника в междуречье реки Ипель и Грон (ЦАМО РФ, ф. 339, оп. 13262, д. 12, л. 19).
Выполняя поставленную задачу, ударная группировка танковой армии в составе двух танковых и двух механизированных бригад к исходу 21 декабря, сменив направления на 180 градусов, начала продвижение на юг…
Из частей, предназначенных для выполнения поставленной задачи, 46-я бригада оказалась наименее втянутой в схватку с противником на подступах к Ба-товцы, быстро выйдя из боя. Командир бригады гвардии подполковник Николай Михно собрал комбатов, ознакомил с новой задачей. Мне приказал вновь, как и несколько дней назад, возглавить небольшой передовой отряд. Нам следовало, продвигаясь в направлении Садлице – Залаба, с ходу захватить населенный пункт Салка и организовать его удержание, обеспечив правый фланг бригады. В состав отряда вошли танковая рота, взвод автоматчиков и отделение саперов. На все сборы нам давалось сорок минут…
Командир батальона гвардии капитан Иван Якушкин приказал для выполнения задачи передового отряда готовиться подчиненным гвардии старшего лейтенанта Григория Данильченко, чему я был рад, поскольку это был опытный, решительный и грамотный командир роты, с которым я воевал еще на Украине.
Время торопило. Быстро дозаправились, пополнили танки боеприпасами и – вперед! Ночь – хоть глаз выколи. Командиры танков сели на левое крыло «Шерманов», рядом с механиками-водителями, чтобы смотреть за дорогой. Так делали всегда – в непогоду, в темноте…
Проскочили Садлице. Южнее этого населенного пункта в четырех километрах смяли какое-то вражеское обороняющееся подразделение. В условиях ограниченной видимости ни мы, ни противник не разобрались, каковы силы сторон. Доложил обстановку в штаб бригады и рванулись к Залабе. В боевой разведывательный дозор ушли два танка с автоматчиками на броне во главе с гвардии лейтенантом Григорием Крикуном. Главные силы 46-й бригады «на скоростях» двигались за передовым отрядом на расстоянии пяти-семи километров.
А в это время (об этом мы узнали несколько позже) неприятель, стремясь сорвать наше дальнейшее наступление, в ночь с 21 по 22 декабря сосредоточил отдельные части 6, 8 и 3-й танковых дивизий в районе Сакалоша (до 160 боевых единиц) и нанес сильный удар по правому флангу 7-й гвардейской армии, который вследствие слабо организованной разведки оказался неожиданным.
Подразделения отряда шли к Залабе. Наш левый фланг надежно прикрывался рекой Ипель и горами Бержень. Расчет был на внезапность удара, и он оправдался.
В Залабе, как установила разведка, находилось какое-то крупное тыловое учреждение гитлеровцев. Дозор неслышно подошел к ее северной окраине, и Крикун сразу же послал пешую разведку, пять танкодесантников, которые огородами пробрались во двор одного из крайних домов. Осмотревшись, увидели на улице несколько автомашин с грузами. Кругом стояла тишина. До линии боевого соприкосновения – 15–20 километров…
Данные разведки диктовали беспроигрышный способ действий – стремительную атаку колонной вражеского объекта. В короткий срок смять, раздавить, расстрелять, захватить документы и пленных и без задержки к конечному пункту боевой задачи – Салке.
Григорий Данильченко спросил меня: «А может, включим сирены?» Я даже обрадовался такой мысли: «Давно мы их не использовали. А не заржавели они?» Ротный, как мне почудилось, с обидой в голосе ответил: «Такого у нас не бывает! Все действует как часы». – «Григорий, не обижайся, я пошутил!»
