Гвардии лейтенант Крикун встретил нас на подступах к населенному пункту. Сообщил, что в расположении немцев по-прежнему спокойно. Несколько минут было потрачено на уточнение характера действий в Залабе. Командиры танков и взводов разбежались по своим машинам. Взревели моторы. Броневой «таран» рванулся вперед. Ударил по барабанным перепонкам вой сирен… Ревущую, огнедышащую ночную атаку «Шерманов» трудно описать. Ее надо видеть, пережить. Постараюсь только в общих штрихах, крупными «мазками» показать «лицо» этого натиска. Все, что встречалось на пути движений многотонных «Эмча», опрокидывалось, беспощадно давилось гусеницами, выскакивающие из домов тыловики встречались пулеметными очередями.
В третьем доме справа во дворе стояла легковая машина. Явный признак нахождения здесь важной персоны. Автоматчики вмиг окружили дом, в который вошел я с несколькими гвардейцами. Спальня. На спинке стула мундир немецкого полковника. В постели – дама. А где же хозяин мундира? Оказалось – под кроватью. Нашел «надежное» убежище!.. Хороший улов.
Прибежал посыльный от Данильченко – в соседнем доме взяли в плен интендантского генерала. Два отличных «языка»! Потом допросим… Тороплю танкистов, требую не задерживаться в Залабе – шум подняли большой, надо спешить в Салку…
Позади остались последние дома южной окраины только что взятого населенного пункта. Разведка Крикуна давно ушла вперед, но противника пока не обнаружила. Обстановка благоприятствовала решению поставленной задачи. Теперь главное – скорость. Учитывая условия темного времени, надо следить, чтобы не завалился «Эмча» на поворотах дороги или на обледенелых участках маршрута. В нашем положении каждая боевая машина – на вес золота. Сил у нас немного, а мы в глубоком тылу противника, и в случае чего на помощь рассчитывать не придется.
Важных пленных поместили в моем танке, посадив их на пол боевого отделения. Генеральский и полковничий комфорт окончился. Хотя «Шерман» командира отряда в основном выполнял роль управленческого, но в сложной ситуации экипаж и я не останемся в стороне от боя. Итак, в моем танке уже, можно сказать, два экипажа – основной и «дополнительный» – всего 10 человек…
Прошли около пяти километров, как вдруг поступил приказ: «Выполнение задачи прекратить! Повернуть обратно и выйти к Лонтову. Захватить его с ходу и удерживать до подхода главных сил!»
Как мне стало известно позже, бригада была уже остановлена и перенацелена на новое направление наступления. Отряд – стоп! Поворачиваем на 180 градусов и возвращаемся в Залабу. Теперь надо торопиться в другой район – к Лонтову.
Причиной такого изменения задачи стало то, что противник, развивая успех на север, к утру 22 декабря вышел на подступы к Шахи. В сложившейся обстановке командующий фронтом решил нанести удар во фланг и в тыл прорвавшейся вражеской группировке. Для этой цели намечалось использовать 21-ю и 46 -ю гвардейские танковые бригады, достигшие к этому времени района Тргиня. Вот почему возглавляемый мною передовой отряд подполковник Михно срочно перебросил на другой участок фронта.
Раннее утро. Боевой разведывательный дозор гвардии младшего лейтенанта Александра Соколова доложил, что он повернул направо – к Лонтову. Основной состав отряда двигался со скоростью не более 30 км в час, поскольку на шоссе гололед. Достигли развилки дорог, и тут опытный механик-водитель гвардии старшина Алексей Клюев допустил непростительную ошибку. Не погасил, в принципе, невысокую скорость, не переключился на первую или в крайнем случае на вторую передачу. К несчастью, именно в этот момент «Шерман» оказался на обледенелом участке пути. Он «заплясал», левой гусеницей ударился о какую-то кочку и лег на бок. Искры посыпались из глаз у нас, танкистов, не новичков. А каково «высоким» пассажирам – пленным? Не останавливаясь, мимо меня проскочили «Эмча» отряда и укатили в Лонтов. Только машина командира роты Данильченко остановилась, чтобы помочь поставить танк «на ход».
Задержался я на этом злосчастном перекрестке не более чем 15 минут, пересел на другой танк, и отряд устремился на восток к объекту, который надлежало захватить. Но за это время в Лонтове и перед ним разыгралась страшная трагедия. Или из-за усилившегося снегопада разведка не обнаружила противника, а вероятнее всего, немцы специально не тронули дозор, пропустив его в населенный пункт, который оказался забит неприятельскими войсками. «Эмчисты» на полном ходу влетели в логово врага. Три «Шермана» были расстреляны фаустпатронами в упор, часть экипажей погибла, оставшиеся в живых захвачены в плен. Тут же их связали проводами, облили бензином и сожгли. Эту душераздирающую картину гвардейцы обнаружили, взяв Лонтов во второй половине 22 декабря. Машины, проскочившие мимо моей опрокинутой «Эмча», на подступах к Лонтову попали в засаду, которая не тронула боевой дозор. Головной танк был изрешечен фаустпатронами и загорелся. Ни один человек из экипажа не спасся…
К нашему подходу взвод младшего лейтенанта Николая Бабушкина вел огонь с места в 2 км западнее Лонтова. Отряд развернулся и начал атаку, но наткнулся на плотный огонь неприятеля с западной окраины поселка. Нашим шести «Шерманам» и полуроте автоматчиков узел сопротивления гитлеровцев оказался «не по зубам». Доложил об этом комбригу, который приказал удерживать захваченный рубеж, обеспечив тем самым развертывание на нем главных сил части…
С тяжелым сердцем хоронили мы обгоревшие останки боевых друзей. В эти траурные минуты подумалось: «Не завались мой «Шерман» на развилке шоссе, наверняка пришлось бы и мне «выпить с ними горькую чашу до дна». Признаюсь, мелькнула грешная мысль: «Спасибо, ледок…»
«Заколдованный» «Шерман»
На войне нередко приходилось чем-то поступаться во имя достижения главного, решающего. Обидно, если на это вынуждены были идти из-за собственной небрежности, невнимательности. Виноватым в излагаемой истории оказался один из младших технических специалистов, давший неправильный шестизначный номер сгоревшей «Эмча». Не рассмотрел последнюю его цифру, спутав «3» и «8». Из-за этого в декабре сорок четвертого года был составлен акт, в котором «живой» танк с номером, оканчивавшимся на «3», списали, а «восьмерка», сгоревшая под Надьоро-си, что на подступах к городу Шахи, продолжала числиться в строю первого батальона 46-й бригады.
На первых порах с этим «мертвецом» особой головной боли не было. Командир, штаб и зампотех знали о допущенной промашке, но надеялись, что в предстоящих боях вражеский снаряд «спишет» уже списанную «Эмча». Тем более что накал схваток с неприятелем на подступах к Будапешту с каждым днем нарастал. Однако фронтовая судьба хранила этот танк, и за время «маневрирования» по восточному берегу Дуная в январе сорок пятого года двигатель этого уже «немолодого» «Шермана» выработал положенный моторесурс. Пришло время его списывать, но этому воспротивился заместитель командира бригады по технической части гвардии майор Григорий Макаренко – подразделения в боях потеряли более половины танков, и каждая машина ценилась на вес золота…
Началась подготовка к Венской наступательной операции. Бригада была доукомплектована новыми «Шерманами». В первом батальоне оказалось 15 танков «с иголочки», 5 – со средней выработкой моторесурса и один, тот самый, – дышал на ладан. Он-то и принес мне, командиру батальона, немало хлопот и упреков от старшего начальства.
17 марта бригада получила приказ в составе корпуса совершить сорокакилометровый марш и сосредоточиться на западной окраине Будапешта. На таком небольшом отрезке маршрута «старушка» «Эмча» гвардии младшего лейтенанта Виктора Акулова дважды останавливалась: сначала обнаружилась сильная течь масла; затем выявились неполадки в системе охлаждения. Одним словом, рвалось, лилось, пробивало, подтекало – моторы стали словно решето… Батальон давно находился в районе сосредоточения, когда этот танк еле доковылял. Мне пришлось от командира бригады выслушать нелицеприятные упреки и строгое требование впредь подобного не допускать: «Маршрут движения – ничтожно мал, а батальон не может его быстро преодолеть». Приняли срочные меры по ремонту «инвалида». Все, что могли, сделали: заменили соединительные шланги систем смазки и охлаждения, подкрутили-довинтили различные узлы дизелей. И все же стопроцентной уверенности в том, что проведенный ремонт избавит нас от неприятности, не было. В тот же день пришлось пройти еще пятьдесят километров, и танк Акулова снова отстал, хотя и не надолго, поскольку ремонтникам и экипажу быстро удалось устранить неисправность. Честно говоря, эта безнадежная «Эмча» стала мне поперек горла, постоянно отвлекая от решения важных
