Ромка взмок и разозлился. Вот уже несколько раз, сердито сопя, он отрывал и перекладывал не правильно уложенные кольца. То и дело возникала необходимость свериться с оригиналом, а одной левой тоже не больно-то полепишь… К перечисленным неудобствам следовало добавить невозможность сойти с глыбы и осмотреть свое детище издали – на пятачке по-прежнему крутились надзорки.
Покончив с последним мешком, Ромка обнаружил, что золотистые громады вокруг побледнели и обесцветились. Начиналось время серых сумерек.
Спрыгнул с приступочки и, сделав пару-тройку шагов, обнаружил, что окружен надзорками. Сердчишко прыгнуло и заметалось…
– Ребята, ребята, – забормотал Ромка, снова отступая к глыбе. Что-то ткнулось ему под коленки. Взмахнул руками, оглянулся… Так и есть! Еще одна…
Терять было нечего, и Ромка кинулся вперед – прямо на широкие акульи рыла. Дерзко оттолкнувшись босой ногой от выпуклого панциря, перелетел на ту сторону и метнулся к светлому пятну скока.
Напоследок еще и обернулся.
– А вот фиг вам! – торжествующе сказал он сумеркам, где смутно белела глыба и ворочались округлые сгустки мрака.
Сегодня-то – фиг… А вот завтра как?
– Во, блин! – озадаченно вымолвил Ромка.
Пятиэтажка сияла огнями. Собственно, ничего чудесного в этом не было – Ромка и сам мог приказать «конуре», чтобы она осветилась целиком. Но кому, хотелось бы знать, взбрело в голову нагрянуть сюда на ночь глядя?
В озаренном изнутри проеме первого подъезда, привалясь плечом к косяку, темнела коренастая фигура Василия.
– И чего? – с интересом спросил Ромка, подойдя.
Василий тяжко вздохнул.
– Пошли, – сказал он. – Все уже собрались…
Ромка хмыкнул и, покручивая головой, поднялся вслед за ним на второй этаж, где в комнате с трех- спальным ложем и бугорком серого порошка в углу он действительно увидел знакомые лица. Отсутствовали, пожалуй, только Леша, Пузырек да еще та лупоглазая девица, имя которой Ромка так и не смог запомнить.
– Вы бы еще куклу Машу пригласили, – нагло сказал он и, пройдя в угол, сел, уперев одну руку в пол, а другую положив на вызывающе вскинутое колено.
Клавка надувалась и вращала глазами. Сократыч сидел, смущенно подняв плечики. Никита был равнодушен. Крест обеспокоенно вертел головой. Этих двоих, надо полагать, затащили сюда насильно.
– Ну давай ты, что ли, Вась? – недовольно молвил мужичок по имени Коля.
Василий засопел, нахмурился, однако противиться не стал и вышел на середину комнаты.
– Рома, ты всех достал, – рубанул он наотмашь.
Ромка повесил голову, и такое впечатление, что пригорюнился. Самые наивные даже переглянулись с надеждой: да уж не раскаивается ли? Ромка молчат довольно долго, потом вздохнул.
– Кого – всех?
– Всех! – громыхнул Василий. – Даже хозяев! Надзорки вон с ума посходили!
– А вам-то что? – не понял Ромка.
– Да как это что? Как это что? – взвилась Клавка, но на нее тут же зашикали и замахали руками. Умолкла, раздувая глаза и ноздри.
– Объясняю, – процедил Василий и вдруг тоже взорвался; – Да ты же, паразит, всех надзорок на себя стянул! Возьми того же Сократыча! Раздолбает камушек – ждет надзорку… А та, сволочь такая, хуже «скорой помощи»! Не едет и не едет… Понял теперь?
Ромка моргал.
– Совсем не едет? – с любопытством спросил он.
– Н-ну… потом-то, конечно, приезжает… – нехотя признал Василий. – Но все равно ведь ждать замучишься!
– Ага… – медленно проговорил Ромка. – Значит, все-таки приезжает…
Теперь уже и Василий раздул ноздри.
– Ты что, издеваешься?..
– А? – Ромка поднял на него замутненный взор. – Нет… я… думаю…
– Думает он! Короче, Рома! Все тебя просят… Понимаешь? Все! По-хорошему просят: Рома, завязывай!
– Послезавтра, – сказал Ромка. –
– Что послезавтра?
– Послезавтра закончу…
Посде этих слов рухнула такая тишина, что дедок Сократыч даже заерзал, жалобно покряхтывая.
– Василий… – позвал он. – А может быть, в самом деле?.. Ну что решают два дня в конце-то концов?.. Вы же знаете: он ведь не отступится…
Василий метнул на него бешеный взгляд через плечо и снова повернулся к Ромке.
– Как же я тебя раньше-то не раскусил?.. – процедил он. – Там тебе ломать запрещали – ломал! Здесь тебе строить запрещают – строишь! Тебе же все равно, что делать, лишь бы наперекор! Лишь бы закон нарушать! Что? Не так?
Ромка утомленно прикрыл глаза.
– Вась, – сказал он. – Ну тебя на фиг… Упахался я сегодня. Да и завтра денек предстоит…
– А мы, выходит, не упахались? – взревел Василий.
Ромка неспешно поднялся на ноги и, пренебрежительно отклячив нижнюю губу, оглядел Василия с головы до ног.
– Ломать – не строить…
Глава 27
И дым Отечества нам сладок и приятен!
Выглянув утром из «конуры», Ромка обнаружил, что у подъезда его поджидают две угрюмые надзорки.
– Всю ночь, что ли, дежурили? – спросил он их и, не получив ответа, свернул за угол, к скокам. Чернильные глянцевые твари потекли следом. Мешки и капсулы остались на четвертом этаже, но после вчерашнего Ромка чувствовал, что для начала неплохо бы провести разведку.
С пересадкой в три скока он достиг окрестностей пятачка и осторожно выглянул из-за опоры. Кажется, Василий был прав: своим поползновением на творчество Ромка и впрямь стянул к пьедесталу чуть ли не всех надзорок. Кишмя кишели. Создавалось впечатление, что сегодня туда не прорваться. Может, выждать пару дней, пока успокоятся? Или все-таки попробовать внаглую пробежать по спинам? Ну да! А мешки? А капсулы?
Ромка для опыта выбрался на открытое место, и глянцевые твари немедля пришли в движение.
– Ну ни фига себе… – испуганно пробормотал он.
От вчерашней неуверенности надзорок и следа не осталось. Четкий хищный вираж – и бросок. Так они обычно кидаются, когда видят, что склока грозит перейти в рукопашную.
