есть ли где-нибудь земля?
— И что потом ты собираешься делать, даже если Горыныч землю найдет? — ехидно поинтересовался мой хозяин. — Пришпоришь нашего скакуна так, чтобы он в нужную сторону поплыл?
— Да нет. Но все-таки лучше знать, в какую сторону нам плыть, если этот кит погружаться начнет, — смутился криминалист и тут же разозлился: — А что ты вообще придираешься? У тебя есть идеи получше?
— Есть, — кивнул головой Рабинович. — Выпустить из тебя жир, накачать воздухом и сделать спасательный матрас.
Андрей даже подскочил от обиды, и, может быть, они бы с моим хозяином все-таки впервые подрались, если бы не вмешался Жомов. Вскочив с места, он занял позицию между двумя враждующими сторонами.
— А-ну, разошлись, горячие ментовские парни, блин! — рявкнул он. — Сеня, вместо того чтобы задираться, лучше бы действительно что-нибудь дельное предложил. А ты, Поп, поменьше внимания на него обращай. Знаешь ведь, хлебом его не корми, дай только кого-нибудь достать.
— Извините, что вмешиваюсь в ваш высокоумный разговор, но предложение действительно дельное, — первый раз после того, как мы очутились на ките, подал голос Дакша. — Если земля достаточно близко, я бы смог доставить вас туда, хотя и не знаю, зачем мне это нужно.
Мои менты переглянулись. А чего переглядываться? Если наш лопоухий транспорт пришел в себя и готов оказать помощь, зачем отказываться? Тем более, как говорится, при полном отсутствии выбора другой альтернативы нет. Игра в гляделки тут же закончилась, как и началась, и мои соратники взялись изготавливать Горыныча к запуску.
В обычных условиях сам оторваться от ровной поверхности он не может. Ахтармерза сначала требуется слегка разозлить и обидеть, а затем бросить вверх, предварительно раскрутив. Но едва Сеня с Жомовым начали подготовку к старту баллистической трехглавой ракеты, как земля, то бишь спина кита стремительно стала уходить из-под ног. В считаные секунды вода добралась до моей груди, и я, если честно, перепугался. Даже едва не завыл от ужаса… Впрочем, не меньше меня испугались и остальные.
— Куда ты пошел, козел! — истошно завопил Попов, заставив искупаться альбатросов, попавших под его ударную волну. — Стой, кому говорю. Не тони, бурдюк с жиром. Стой, кому сказал! Да чтобы ты на мель сел, урод!
И тут нас подбросило. Удар был такой силы, что я едва не слетел со спины кита. Мои менты попадали в воду, и лишь Дакша устоял на ногах. Испуганно протрубив, он пошире расставил ноги. А кит, замедляя ход, прополз вперед несколько метров и застыл. Часть его спины оказалась над водой. И пусть площадь была намного меньше, чем раньше, у нас оказался шанс расположиться на сухой поверхности, а не по брюхо в воде… Если, конечно, шторм не налетит!
— Блин, а он в натуре на мель сел, — удивленно констатировал Жомов, будто бы остальные этого не поняли.
Нам, конечно, было приятно от этого факта, но киту, внезапно наткнувшемуся на непонятную преграду, подобный расклад не понравился. Он принялся возиться и трепыхаться, стараясь сползти с мели. Бил хвостом по воде, обдавая нас соленой влагой с ног до головы, выпускал фонтан, и все без толку.
В течение целого часа мы могли насладиться теми ощущениями, которые испытывают люди во время землетрясений или моряки в семибалльный шторм. Причем от последних нас отличало лишь то, что держаться было абсолютно не за что. Попов однажды слетел со спины, и, если бы не Дакша, выловивший его хоботом, Андрюша точно вдоволь бы насмотрелся на любимых рыб.
Остальным пришлось не намного лучше. И в итоге ничего умнее, чем держаться за слона, мы не придумали. Получилось, как в сказке про репку: Андрюша — за Сеню, Сеня — за Ваню, Ваня — за Дакшу. Исключением было лишь то, что на репке, роль которой исполнял слон, никто не сидел. У нас там был Горыныч, вцепившийся всеми конечностями в уши слона, ну а я висел под мышкой у омоновца, словно мешок с костями. Согласитесь, не слишком удобное положение. И все же это лучше, чем бултыхаться в воде. Ну а примерно через час кит устал, и мы смогли отдохнуть, повалившись на его мокрую спину.
— Знаете, мужики, я всегда на море хотел побывать, но если мы тут еще пару часов так побултыхаемся, я и своих рыбок ненавидеть начну, — простонал Попов, и я от такого заявления едва собственный язык не откусил. Вот уж никогда не думал, что безумно влюбленный в рыбок криминалист может про них такое сказать!
— Нет, Андрюша, погоди. Мы еще в мире-акварнуме побываем, — пообещал мой хозяин, и по глазам Попова я понял: если бы у него были силы встать, он немедленно удушил бы Рабиновича.
— Эх, сейчас бы пожрать что-нибудь, — сменил тему Попов, решив не поднимать бучу.
— А ты в воду крикни. Глядишь, рыбы наглушишь на уху, — не унимался мой хозяин. — Заодно и зло на них сорвешь за свои мучения.
— А ты эту рыбу сырой жрать будешь? — огрызнулся Попов.
— Зачем? — делано удивился Рабинович. — Вон у нас самоходная керосинка за слоновьи уши держится. Поджарит все за милую душу.
«Керосинке», то бишь Ахтармерзу, такое обращение не понравилось, и он от обиды начал надуваться. Жомов вяло рявкнул на него, и Горыныч умерил пыл. А то, честное слово, раздавил бы Дакшу, и пришлось бы нам во время следующей попытки кита сняться с мели за воздух держаться. Но зато скульптурная композиция впечатляющая получилась: кит, на его спине слон, у ног которого вповалку валяются лучшие представители племени человеческого, а на слоне, растопырив все три головы в разные стороны, восседает Горыныч, поддерживая баланс распущенными крыльями. Жаль, фотоаппарата нет!
Моим ментам явно было не до оценки красот данной скульптурной группы. Даже неутомимый Ваня Жомов, измученный полуторачасовым балансированием на мокрой спине кита, еле шевелился. А про остальных и говорить нечего! Лишь один Лориэль выглядел вполне бодро, задумчиво расхаживая по крупу Дакши. Но и кроме меня нашлись ценители необычной композиции. В воздухе послышался едва уловимый шелест, а затем мелодичный голос произнес:
— Странно. Никогда не видел такого устройства мира, — проговорил неизвестный. — В море плавает кит, а на его спине слон держит землю.
Мои менты тут же вскочили на ноги, я вскинул голову, а Лориэль поднялся в воздух. И лишь наша трехглавая имитация лесопарковой зоны, видимо, по-прежнему боясь сорваться со спины Дакши, не изменила своего положения. Ну а в небе над нами, колышась, словно подернутые дымкой, висели два элементаля воздуха. Различить их было так трудно, что, не заговори эти создания, вряд ли кто-нибудь из всей нашей компании их заметил.
— Где ты видишь землю? — совершенно не обращая на нас внимания, спросил второй элементаль.
— Ну как где? — удивился второй. — А что такое, по-твоему, на слоне сидит? Видишь, и расцветочка подходящая, и три дерева с самого края земли болтаются. Правда, клочок земли маленький, ну так в этом мире другого-то и вовсе нет.
— Кого вы там землей обозвали? — Горыныч наконец сообразил, о ком идет речь.
— Ты смотри, одна пальма разговаривает! — удивился первый элементаль.
— Дурак ты, — констатировал второй. — Если на слоне земля, то почему люди не на земле, а на ките? И вообще, откуда в этом мире люди?
— Из моря, тормоз! Ты что, о теории эволюции Дарвина ничего не слышал? — Первый дух покрутил пальцем у виска. — Надо будет Брахме доложить, что мы новое мироустройство открыли. Пусть в анналы занесет.
— Эй, вы, там! Вы откуда здесь взялись? — подал голос мой хозяин. — Где здесь земля есть поблизости?
— Ты гляди, люди тоже уже разговаривать научились! — обрадовался первый. — Только посмотри, какими невероятными темпами идет в этом мире эволюция.
— Я сейчас тебе такую революцию устрою, что ты у меня до туманной дымки мутируешь, — рявкнул омоновец, как обычно, перепутав термины. — Ты что, не слышишь, тебе вопрос задали!
— Ого, они агрессивны! — изумился второй элементаль. — Как считаешь, подобное поведение
