щенком, перепугался, стараясь представить, как эта здоровая кобыла заберется в желудок Рабиновича, а оттуда полезет к сердцу.
Бессердечный хозяин мне на фиг был не нужен, и я закатил девице истерику, требуя оставить моего хозяина в покое. Сеня меня тогда выгнал в коридор и закрыл за собой дверь. А я в отместку нагадил его подруге в туфли. Уж не знаю, какой между ними потом произошел разговор, но дамочка эта на нашей территории более не появлялась. И лишь потом, на собачьей площадке, я узнал, что человеческие самки имеют в виду, когда говорят о таком странном способе добраться до сердца своей жертвы. Вот и сейчас, глядя, как уплетает Попов, я понял, что до его сердца аборигенки точно уже добрались. Можно сказать, голыми руками взяли.
Жомов тоже поглощал пищу в огромных количествах, но для его комплекции, да еще и после суток голодовки, это даже нормой не являлось. Попробовал омоновец приложиться и к вину, но Рабинович эти попытки пресек в корне. Правда, поскольку и сам хотел выпить, полностью употребление алкоголя не запретил, но всячески ограничивал его количество, исчезавшее в бездонных желудках российских ментов. Дакша с Горынычем, естественно, от употребления спиртного отказались, а вот Лориэль и вовсе куда-то исчез.
Кроме меня, пропажу маленького дебошира не заметил никто. Дорвавшимся до нормальной еды путешественникам было абсолютно наплевать, где мотается эльф, а меня его пропажа взволновала. Хотя и не скажу, что слишком сильно. Все-таки пузырьки со слезами монстра неопределенного пола — Рудры — были у Рабиновича, а без них смыться из этой вселенной эльф не мог. Ну а почему бы ему и не погулять по окрестностям в таком случае?
Пичкая нас едой, сами дамочки ни к чему не притронулись. Напротив, организовав оркестр со странными инструментами, названия которых никто в нашей компании не знал, да и знать не хотел, индуски устроили прямо на берегу перед нами фестиваль местной песни и пляски. Который, кстати сказать, никого из моих спутников не вдохновил. Ну не было у нас любителей индийского фольклора!
Попов, правда, то и дело поглядывал осоловевшими от еды и выпивки глазами на танцовщиц, но эти взгляды в расчет можно не принимать. Наверняка Андрюша прикидывал, сколько провизии после таких скачков дамочки смогут сожрать, и просчитывал, какое количество припасов ему следует спрятать, чтобы вечером не помереть с голода. Аборигенки эти взгляды понимали по-своему и каждый раз, когда Андрей смотрел в их сторону, начинали призывно улыбаться и еще сильнее вихлять всеми частями тела. Не понимаю, как они не разваливались при этом?
Остальные мои спутники на танцующих девушек и вовсе не обращали никакого внимания. Примерный семьянин Жомов, как всегда, больше таращился на сосуды с алкоголем, чем на что-либо еще. А вот почему мой Сеня не реагировал, мне было совершенно непонятно. То ли ему действительно аборигенки внушали невероятное отвращение, то ли с местной пищей было что-то не так или, обиженный тем, что в центре внимания индусок находится не он, а Попов, Рабинович просто делал вид, что женщины ему безразличны, сказать не берусь. Если бы раньше с моим хозяином такое происходило, я бы объяснение нашел, а теперь, честно говоря, терялся в догадках.
Может быть, стареть мой хозяин начал раньше времени? В таком случае надо найти способ его к доктору загнать. А то, говорят, преждевременно постаревшие хозяева становятся крайне невнимательны к своим псам. Меня такая перспектива не устраивала, и я сам решил проявить внимание к Рабиновичу, дабы потом не страдать безвинно.
Наконец мои менты насытились и, откинувшись на спину, стали лениво наблюдать за вывертами танцовщиц. Те еще несколько минут попрыгали по берегу речки, а затем, решив считать свою миссию выполненной, выстроились перед моими коллегами, словно личный состав перед начальником отдела. Вперед выступила та самая дамочка, что являлась заводилой этой странной команды.
— Ну, наелись, мужички? — игриво поинтересовалась она.
— Ага. Спасибо. Было очень вкусно, — вразнобой ответили трое российских блюстителей правопорядка.
— Оч-чень хорошо, — кивнула головой атаманша. — Мы тут посоветовались и решили дать вам право самим выбирать. Что вы на это скажете?
— Спасибо, но в Конституции РФ право избирать и быть избранными за нами и так закреплено, — буркнул Рабинович.
— А что выбирать-то? — наивно поинтересовался Жомов.
— Вы что, с луны свалились? — удивилась дамочка. — Сейчас праздник плодородия. Мы направляемся в хадж по святым местам, и каждый встретивший нас мужчина обязан оплодотворить нас, дабы дать полям большой урожай, семьям крепких детей и процветание всему краю. Понятно?
Жомов поперхнулся, хотя и ничего не жевал. У Попова глаза на лоб полезли, и лишь мой Рабинович, оставаясь относительно спокойным, поинтересовался, где это девушки взяли такие законы. В ответ услышал, что Вишну, в мире которого находились мы, устал охранять вселенную, созданную Брахмой, и решил у себя завести собственные порядки. Устройство подобных паломничеств — одна из его гениальных идей. По вкусу она пришлась аборигенам или нет, их никто не спрашивал. Бог повелел — нужно делать. В противном случае можно и без бога остаться. А это непорядок, грозивший большими неприятностями со стороны враждебно настроенных асуров.
— Ну, нас это не касается, — хмыкнул мой хозяин. — Мы сами не местные, голодаем и скитаемся. Чужестранцы, в общем. Спасибо вам, конечно, за угощение, но для исполнения своих законов ищите местных мужиков. Там, ниже по реке, мы видели целое стадо…
— Что за ерунду вы городите? — нахмурилась атаманша. — На берегах этой благословенной реки чужестранцев отродясь не было. Или вы перестанете под дурачков косить и займетесь делом, или мы Вишну пожалуемся. И вообще, раз вы нам встретились, это карма. А от кармы даже боги уйти не могут.
— А мы можем, — отрезал Рабинович. — Мужики, пошли отсюда.
— Стоять! — завопила дамочка, а затем умоляюще грохнулась в ноги Попову. Тот аж отпрянул, бедняжка.
— Дорогой господин, ты-то почему молчишь? — взмолилась она. — Ладно, этот худосочный длинноносый импотент может не обращать внимания на таких красавиц, как мы, но ты-то должен быть чувственным и страстным! Ты же не откажешь в такой ничтожной для тебя просьбе, как оплодотворение пятидесяти красавиц?
Жомов снова поперхнулся. Но на этот раз от смеха. Мой хозяин, получив нелицеприятный титул от взбесившейся аборигенки, застыл с вытаращенными глазами, а криминалист зарделся, как кумачовый флаг на праздник революции, и оторопело уставился на атаманшу. Девицы как одна тут же бухнулись в ноги и в немой мольбе протянули руки в сторону Попова. Андрюша несколько секунд беззвучно шевелил губами, а потом-таки выдавил из себя:
— Мы это… Нам наша религия не разрешает оплодотворять незнакомых женщин.
— Так мы сейчас познакомимся. — Дамочка вскочила на ноги. — Это…
— И малознакомых тоже не разрешает, — перебил ее Попов.
— Так мы много знакомиться будем, — с надеждой в глазах улыбнулась атаманша, видимо, считая себя очень находчивой. — Если хотите, с каждой из нас по пять раз познакомитесь. Пока всех не запомните…
— У меня жена и дети, — выдвинул последний аргумент наш криминалист.
— Ну и что? У меня тоже есть муж и трое детей. Так праздник ведь! — парировала дамочка.
Да-а! Попов в этом мире явно пользовался повышенным спросом. Весь взвод обделенных мужской лаской индусок, не вставая с колен, медленно приближался к Андрюше. Тот таким же образом, то есть не отрывая задницы от травы, полз в обратную сторону, а Жомов, глядя на это, ехидно посмеивался. Мой Сеня и вовсе временно лишился дара речи и, несмотря на умоляющие взгляды криминалиста, помочь ему ничем не мог. Положение становилось угрожающим, и я понимал, что что-то надо делать. Вопрос — что?
Дакша в этом плане оказался расторопнее меня. Поскольку на слона дамочки не покушались и вообще внимания на него не обращали, наш верный проводник и перевозчик успел подобраться незамеченным, если такое определение можно употребить относительно слона, и обдал разгоряченных девиц струей воды из хобота. Некоторых это охладило. Они с визгом бросились врассыпную, а я, усугубляя панику в рядах противника, с лаем выскочил вперед, закрывая Попова грудью.
