оставил любые попытки изменить собственный объем. И сколько менты ни упрашивали его потерпеть, Горыныч лишь пищал и отрицательно мотал всеми тремя головами.
— Тьфу ты, неженка. Пороли тебя мало, — разочарованно проворчал кинолог и посмотрел по сторонам. — Мне интересно, куда этот мухрен безмозглый запропастился? Вечно, стоит только начаться неприятностям, он куда-то исчезает. Дезертир, мать его…
— Ты на кого бочку катишь, козлина? — сердито пискнул Лориэль, вылетая из ближайших кустов. — По роже давно не получал, мент поганый? А, мать твою…
— Не вспоминай эльфа, вонять не будет, — хмыкнул Рабинович. — Чем верещать, как кот, которому причиндалы отдавили, лучше освободи нас, пока эти уроды не очухались.
— Интересно, как я это должен сделать? — ехидно полюбопытствовал Лориэль.
— Как хочешь, — пожал плечами Сеня. — В конце концов, ты у нас маг и волшебник, вот и наколдуй что-нибудь, чтобы эти дурацкие узлы развязались.
— Сенечка, дятел ты безмозглый, — ласково констатировал маленький хам. — Я, по-твоему, на фею похож? Я — эльф! Мои задачи — это наблюдение, координация и пассивное участие в событиях. И палочками волшебными нас оснастили не для того, чтобы прихоти любого вшивого мента удовлетворять, а лишь для влияния на настроение людей, создания улучшенного МП-перехода и всяких там иллюзорных трюков для отвлечения внимания в момент опасности… А веревки сам грызи! Тоже мне, нашел бобра.
— Понятно. Значит, в случае опасности толку от тебя никакого, — констатировал кинолог. — Тогда, может быть, нож какой-нибудь притащишь? Хоть одно полезное дело сделаешь.
— Я тебе китайский кули? — осклабился Лориэль. — Тут любой ножик больше размером, чем я в полный рост. Как, по-твоему, я его тащить должен?
— Волоком! — рявкнул на него Рабинович, окончательно потеряв терпение. — И шевелись, иначе поздно будет.
От этого рыка эльф слегка оторопел, а затем исчез из поля зрения кинолога. Тщательный допрос остальных, еще живых, свидетелей установил, что и они маленького лентяя не наблюдают. Из чего сами по себе напрашивались два вывода: либо Лориэль снова смылся, либо все-таки решил попытаться друзьям помочь. В первое верить не хотелось, а в последнее верилось с трудом. Рабинович принялся ворочаться с боку на бок, пытаясь отыскать взглядом эльфа, а вместо этого услышал его сдавленный писк откуда-то снизу:
— Ну, ты, каток дорожный, раздавить меня собрался?
Рабинович скосил глаза. Рядом с ним, в каких-то двадцати сантиметрах, сгибаясь под тяжестью ножа и обливаясь потом, пыжился Лориэль. Ножик был почти в два раза больше миниатюрного эльфа, и Сеня невольно подивился, как это маленький дебошир смог его дотащить.
— Блин, да ты у нас чемпион мира по тяжелой атлетике! — восхитился кинолог.
— Ага. А ты рекордсмен Книги рекордов Гиннесса по длине языка. Вернусь домой, обязательно пойду на курсы левитации и телекинеза… Чего пялишься на меня? Бери нож в зубы и пили веревки Жомову. Тот урод, что по поляне бродит, в себя приходить начинает.
Сеня скосил глаза в указанном эльфом направлении и увидел, что один из стражей действительно перестал бестолково кружить по обочине дороги и застыл на месте, тупо глядя на кусты и не понимая, что с ним такое произошло. Терять время больше было нельзя, и кинолог, вцепившись зубами в нож, подполз к омоновцу. Ваня завалился на бок, давая возможность Рабиновичу добраться до своих связанных рук, и через несколько секунд уже сидел, оттирая затекшие кисти.
Еще через мгновение омоновец перехватил нож у друга и одним ловким движением разрезал путы на ногах. Поднявшись с земли, Ваня неторопливо подошел к контуженому стражнику и устроил ему просмотр мультипликационных фильмов путем приложения своего могучего кулака к его темечку. Охранник обрадованно хрюкнул и рухнул в траву. Жомов потыкал носком берца в бок другого сторожа и, убедившись, что тот все еще прибывает в нирване, отправился освобождать друзей. А через минуту пленники со стражниками поменялись ролями.
Может быть, самым благоразумным было бы, чтобы вся компания экс-арестантов немедленно скрылась, оставив бывших сторожей на обочине дороги, но озлобленным российским милиционерам было не до благоразумия. К тому же Рабиновичу не терпелось узнать, что это за раджа такой, давший приказ о поимке путешественников, и почему ему в голову вообще пришла мысль ловить кого бы то ни было. Поэтому менты остались и приготовились к допросу.
— Эх ты! Вот это фокус, — удивился один из бывших охранников, приходя в себя. — Я связан. Это что же, теперь за мою голову награду обещают?.. Круто!
— Сейчас тебе еще больше понравится, — пообещал Рабинович, сгибая и разгибая в руках резиновую дубинку. — Кто приказал нас арестовать?
— Ух ты! Мы теперь в партизан и гестаповцев играем? — восхитился арестант и завопил: — Режь меня, жги, фашистская морда! Ничего тебе не скажу.
— Он из какой психушки сбежал? — поинтересовался Попов. — Может быть, ну его на фиг? Пойдем отсюда. Вдруг это заразно…
— Ни хрена! — отрезал кинолог. — Я этого гада научу, как с российскими милиционерами обращаться следует. — А затем повернулся к пленнику: — Последний раз спрашиваю, кто приказал нас связать?
— Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног… — вместо ответа завыл абориген.
— Слушай, Сеня, а может быть, его и вправду поджарить? — предложил омоновец.
— Это я легко, — согласился с ним обиженный Горыныч и, выпустив три язычка пламени, стал приближаться к пяткам связанного стражника.
— Эй, эй-эй! С ума сошли? — скосив на самоходную паяльную лампу глаза, завопил тот. — Так нечестно! Мы же только играем…
— Да повесьте вы его, и дело с концом, — подал голос его коллега. Путешественники удивленно обернулись в его сторону. — Достал он меня уже за последние три дня, сил никаких нет.
— Ничего себе, вот это у вас братская любовь, — фыркнул Жомов.
— Да какая тут любовь? — простонал арестант. — Вы рядом с этим придурком могли бы пару дней выдержать?.. Вот и я уже больше не могу. Избавьте меня от него, а я вам расскажу все, что знаю.
— Ты сначала расскажи, а потом мы посмотрим, стоят ли эти сведения того, чтобы из-за них хотя бы пальцем шевелить, — отрезал Рабинович.
Арестант задумался. Его полоумный коллега вновь попытался было петь революционно- патриотические песни, но Горыныч приблизился к его грязным пяткам на шажок, и заигравшийся партизан испуганно смолк. Ваня одобрительно погладил Ахтармерза по голове, а Рабинович поторопил задержанного. Тот вздохнул.
— Ладно, куда ж деваться-то? Расскажу, — и рассказал. Оказывается, этим очередным миром распоряжался второстепенный божок из клана Чатурмахараджи по имени Вирупакша. Обычно он проводит время совершенно в другом мире, именуемом либо «Нижнее небо», либо в соответствии с названием клана. Вирупакша там забавляется со своими дружками — Дхритараштрой, Вирудхакой и Вайшраваной, а сюда наведывается, как в загородную резиденцию — поохотиться, порыбачить и покататься на скутерах.
Этот мир, названный по имени своего владельца, представлял собой довольно большой остров, лежащий посреди океана, на некотором удалении от горы Меру. На острове есть один довольно большой населенный пункт и несколько прибрежных деревень, а в одной из пещер горы Меру Вирупакша держал ручных демонов, которых выпускал на остров, когда считал, что прирост населения слишком велик, или просто хотел позабавиться. Именно этим он вчера и занимался, когда явился гонец.
— Какой гонец? — насторожился Рабинович.
— Элементаль воздуха, — ответил арестант. — Мы люди маленькие, нам суть дела не докладывали, но Вирупакша тут же смылся, а раджа Анаида собрал тех людей, кого смог отловить в лесах после визита демонов, и приказал искать чужеземцев, похожих по описанию на вас. Вот так я и оказался с этим придурком…
— Сколько людей сейчас у раджи? — встрял в разговор Жомов.
— Я считать не умею, — ответил бывший стражник. Омоновец сплюнул. — Но намного меньше,
