— И твоего тоже! — рявкнул Рабинович и вдруг успокоился. — В общем, спорить я с тобой не буду. Сломали паланкин, тащите его сюда. Вот и весь сказ.
— Так мне общий сбор трубить? — улучив секунду, поинтересовался Дакша.
— А ты еще этого не сделал? — повернулся к нему Семен, и слон, подняв к небу хобот, принялся вопить, созывая живность.
Под звуки этого марша Андрей с Горынычем поплелись к месту аварии. Сеня несколько секунд смотрел им вслед, а затем сплюнул и уселся на один из камней, раскатившихся по округе после разрушения бандерлогами части стены. Последние обезьяны все еще прибывали, таща с собой новые образчики мусора, но Рабинович и близко к себе их не подпустил. Перепуганные его гневом, бандерлоги попрятались в развалинах, но то тут, то там появлялась мохнатая морда, с интересом ожидавшая дальнейшего развития событий. И дождались нашествия целой орды живности, начиная от мышей и змей, заканчивая буйволами и птицами. Только волки, гиены и тигры не соизволили прийти на зов. Глухими прикинулись!..
Несколько минут вся эта живность бегала, летала, ползала и скакала вокруг Дакши, как хоровод под новогодней елкой, а затем разлетелась кто куда. Минут через пять после этого вернулись раздувшийся Горыныч, нагруженный обломками роскошного паланкина, и угрюмый Попов, тоже тащивший какую-то деревяшку. Сеня тут же, не стяжательства ради, а дабы хоть чем-то занять ожидание, принялся отдирать от обломков катафалка драгоценные украшения. Жомов, посмотрев на него, взялся чистить пистолет, а Попов, усевшись на камень, достал из кармана кусок мяса и лепешку, завернутые в пальмовый лист, и начал меланхолично жевать.
Еще через несколько минут стали прибывать на доклад к Дакше первые посланцы. Увидев какого- нибудь зверька, забиравшегося во двор, Рабинович отрывался от любимого дела и вопросительно смотрел на слона. Тот качал головой. Дескать, ничего и никого нет. Ни следов эльфа, ни самого Лориэля. Так прошло около часа, и Попов, больше не выдержав, принялся готовить обед. Да так и не успел даже костра разжечь! Дакше на бивень села какая-то птаха и что-то упоенно защебетала. Слон встрепенулся.
— Извиняюсь, что отрываю вас от дел, но есть новости. — Менты, утратившие было интерес к докладам лазутчиков, резко повернулись на голос слона. — Лориэля не нашли, но отыскали Кали. Она лежит в разрушенном храме, посвященном ей же. Хотя теперь я и не знаю, нужна ли эта дамочка вам.
— Сеня, что делать будем? — встрепенулся омоновец. — Лориэля ждать или пойдем эту дуру спасать?
— Да пошел он, этот мухрен, на Колыму гнусом работать, — огрызнулся Рабинович. — Опять смылся куда-нибудь, как это с ним бывает. Что, или мы и без него Кали не спасем? И не такие дела делали.
Спорить с Рабиновичем никто не стал. Конечно, без эльфа домой менты вернуться не могли, но никто из них и не сомневался, что рано или поздно, но Лориэль объявится. Теперь ни у кого даже мысли не возникало о том, что маленький наглец мог погибнуть. После поисков, устроенных агентами Дакши, все путешественники были уверены, что эльф попросту сбежал с поля боя, а поскольку этот прыжок между мирами был уже вторым за сутки, скорого возвращения Лориэля никто не ждал. Появится когда захочет! А вот Кали могла снова пропасть. Поэтому к ней и отправились в первую очередь.
Дакша, понукаемый ментами, продирался сквозь джунгли, как танк через бабушкин огород. Крупные деревья он, конечно, обруливал, но на остальное внимания не обращал, сминая растительность своим весом. И за путешественниками быстро возникала расчищенная от деревьев дорога. Менты с Горынычем покоились на спине слона, Мурзик с Ушинасу неслись следом, а за ними, на некотором отдалении, скакала по деревьям толпа бандерлогов. Впрочем, преследовали путешественников любопытные обезьяны недолго. Стоило им дойти до невидимой людям границы своих владений, как бандерлоги застыли и принялись вопить, размахивая всеми конечностями. Их криков никто не слушал, но обезьяний шум и гам еще долго оглашал джунгли и после того, как путешественники скрылись из виду…
Маленькая птичка, указывающая слону дорогу, нетерпеливо перелетала с ветки на ветку, постоянно что-то щебеча. А стоило Дакше немного отклониться от направления, огибая какой-нибудь баобаб, как пичуга начинала вопить и метаться прямо у него под носом. Дакша следил за ней глазами, терпеливо снося вопли, и лишь однажды что-то прогудел в ее сторону. Птаха немного затихла, но полностью так и не замолчала до самого полуразрушенного храма Кали.
Это строение с частично сохранившейся крышей стояло на берегу тихой реки, утонув в стене тропической растительности. Около него виднелись остовы еще каких-то зданий, но ни разобрать, что это за строения, ни понять, для чего они предназначались, было нельзя. Впрочем, это никого и не интересовало. Едва птичка залетела внутрь храма, как путешественники соскочили со слона и, не обращая внимания на боль в отбитых за время бешеной скачки конечностях, бросились внутрь.
Кали спала! Да, именно спала! Самым наглым образом. Спокойненько лежала себе на каменном ложе, накрытом какой-то тряпкой, и храпела, как портовый грузчик после попойки. Российские милиционеры, ожидавшие чего угодно — превращенную в камень богиню, орду демонов, охранявших ее, наконец, самого грозного похитителя, — просто оторопели, глядя на спящую Кали. Жомов не выдержал.
— Рота, подъем! — завопил он, но четырехрукая богиня даже не шелохнулась. — Подъем, я сказал!
— Да не напрягайся ты, Ваня, — остановил его кинолог. — Она же заколдована, а волшебство воплями не разгонишь, — и пошел к спящей Кали. — Вот, значит, как просто нейтрализуют богов?! Погрузи их в сон, и они безопасны и бесполезны.
Остановившись возле Кали, Рабинович снял с себя амулет кобры и надел его на спящую богиню. Поначалу не происходило совершенно ничего. Кали как спала, так и продолжала спать. Путешественники разочарованно вздохнули, а Сеня потянул было руки, чтобы снять с богини амулет, но та вдруг открыла глаза и вскочила, принявшись размахивать всеми четырьмя руками направо и налево. К счастью, Рабинович успел отскочить и синяков на своей носатой физиономии не заработал. Мурзик грозно зарычал, и Кали застыла как вкопанная. Несколько секунд она бессмысленно смотрела по сторонам, а затем ее взгляд остановился на Попове.
— Мачо! — завопила богиня и, резко бросившись вперед, заключила криминалиста в свои объятия. Тот скривился и попытался вырваться. — Ты пришел меня спасти? Какой ты смелый! Как ты нашел меня? Наверное, ты в своем мире самый лучший сыщик?
— Ну, еще бы, лучше не придумаешь, — фыркнул кинолог, глядя, как Андрюша тщетно пытается вырваться из четырех рук излишне темпераментной индусской женщины. — Он у нас специалист экстра- класса. Особенно когда нужно найти что-нибудь пожрать или выпить…
— Молодой человек, разве с вами кто-нибудь разговаривает? — повернула голову в сторону кинолога Кали. Тот от такого оборота проглотил окончание фразы. — Вот и молчите.. — А затем все внимание было отдано Попову. — Ну, поцелуй же меня, красавчик! Поцелуй свою плюшечку.
Все! Больше сдерживаться никто не мог. После этой фразы и катастрофических изменений физиономии криминалиста, выразившихся в полном соответствии с поговоркой «не видел — любил бы, увидел — убил бы», Жомов с Рабиновичем покатились со смеху, схватившись за животы. Хохот стоял такой, что с остатков храмовой крыши посыпался мусор, а пичуга, приведшая путешественников сюда и с любопытством наблюдавшая за происходящим, с истошными воплями ужаса заметалась по храму. Кали отпустила Попова, не обратив внимания на вздох облегчения, вырвавшийся у того из груди, и повернулась к хохочущим друзьям.
— И чего вы тут нашли смешного? — грозно поинтересовалась она. Сеня понял, что с шутками пора завязывать.
— Ой, да ничего личного, — проговорил он, силясь сдержать смех. — Просто наш Андрюша еще нецелованный девственник, и он просто не знает, как это делается. Вы его перепугали своим предложением.
Это была почти правда. По крайней мере, в завершающей части фразы. Но Попов все равно показал кинологу кулак из-за спины Кали. Хорошо, что успел вовремя спрятать!
— Это правда? — резко повернулась богиня к криминалисту.
— Ну… Э-э… В общем… — промямлил Андрей.
