Тлала чуть сморщила носик и как-то хитро посмотрела на криминалиста, но повторно сокращать расстояние не стала, и я смог всё внимание переключить на беседующего с Жомовым хозяина.
Думаю, нет необходимости лишний раз напоминать вам, что слух у псов куда тоньше, чем у людей. И если Тлала с Поповым вряд ли что расслышали из омоновско-кинологовской болтовни, то я всё разобрал дословно. Впрочем, за Тлалу ручаться не буду.
Она пару раз косилась в сторону уединившейся парочки, но разобрать по ее лицу, поняла что-то или нет, я так и не смог. Всё-таки не силен я в женской мимике. Уж по мне лучше оскалься, если недовольна, и делу конец!
— Сеня, ты, это, только не обижайся, — весьма дипломатично начал разговор омоновец. — Я тебе хочу сказать, что подозрительная эта тетка, Тлала.
— Какая она тетка? — возмутился мой хозяин.
— А кто же еще? — оторопел Иван. — Она же сама сказала, что ей больше трехсот лет.
— А при чем тут возраст? — огрызнулся Рабинович. Ну, никакой логики нет у моего хозяина! — Ты посмотри, как она выглядит.
— Ну, ни хрена себе! — окончательно впал в ступор Жомов. — Вон у моей тещи подружке семьдесят, а она выглядит на сорок. Что же, мне теперь ее молодухой называть?..
— Так, оставим в покое возраст Тлалы. Ты зачем меня звал? Только об этом хотел поговорить? — сменил тему мой хозяин.
— Нет, — покачал головой омоновец. — Ты уверен, что эта те… эта девушка действительно никого не соблазняла и не убивала? Тебе, я вон смотрю, мозги она запорошила мгновенно.
— И ты туда же?! — возмутился мой хозяин. Причем сделал это чересчур громко. Тлала даже обернулась, но Сеня тут же стих, перейдя на шепот: — Что это вы оба к Тлале прицепились? Андрюшу Попова я понять еще могу, он жизнью крепко обиженный. А тебе чего не хватает? Или завидуешь просто?
— Ну ты и дурак, Рабин, — оторопев, констатировал омоновец. — В общем, я тебе всё сказал, а ты сам думай. Только, если однажды утром зарезанным проснешься, ко мне жаловаться не приходи! — и Ваня, круто развернувшись, пошел обратно к столу.
Собственно говоря, я с Жомовым был абсолютно во всём согласен. И то, что омоновец решился на такой шаг, как ведение дипломатических переговоров, достойно как минимум медали «За отвагу», но лучше бы он этого не делал! Мой хозяин, только что успокоившийся после утреннего инцидента, вновь оскалился хуже подзаборной шавки, и ничего хорошего это не предвещало. Впрочем, обиделся и Ваня Жомов.
— Андрюха, ты свои чертежи рисовать закончил? — поинтересовался он у криминалиста.
— Почти. Еще пару минут понадобится, — ответил Андрюша, облегченно вздохнув от того, что больше не нужно оставаться одному в обществе взрывоопасной Тлалы.
— Ну и закругляйся, — отрезал омоновец. — Пошли. В мастерской, или что тут у них есть, закончишь.
Попов тут же начал собираться, а вместе с ним поднялась и Тлала. Девица обрадованно предложила пойти вместе, поскольку, дескать, они с Сеней как раз собирались на рынок, чтобы купить на средства Чимальпопоке всё, что может понадобиться в нашем путешествии в Теотнуакан. Но Жомов категорически отказался. Он заявил, что, во-первых, им надо идти совсем в другую от базара сторону, а во-вторых, если Тлале с Рабиновичем нужны носильщики, то они могут для этих целей спокойно взять тех солдат, которых выделил для нашего сопровождения тлатоани.
Тлала поджала губки и, пожав плечами, потащила моего хозяина к выходу. Конечно, мне бы, с одной стороны, следовало присмотреть за этой парочкой, дабы чего не случилось, но с другой — уж очень скучно мне становится, когда Рабинович с кем-нибудь торговаться начинает. Обычно по поводу цены каждой покупаемой вещи мой хозяин с продавцом не менее получаса спорит, и, догадываясь, что Тлала новым бельем не ограничится, я просто ужаснулся от того, как долго мне придется выслушивать одно и то же: «Не-ет, уважаемый! Вы с ума сошли? Называть такую сумму за такую вещь? Да вы посмотрите, вот тут у нее дефект!..» Ну и так далее. Поэтому я и решил отправиться с Жомовым и Поповым в мастерскую. Всё- таки не думаю, что раньше, чем мы найдем Кецалькоатля, новообретенная для команды богиня что-нибудь с ним сделает!
Судя по взгляду, каким меня наградил мой хозяин, моего выбора он не одобрил, но и возражать не стал. То ли решил не опускаться до пререканий с собственным псом в глазах новой пассии, то ли посчитал, что я действительно только под ногами мешаться буду, точно мне неизвестно. Может быть, и то и другое верно. Но, так или иначе, Рабинович настаивать, чтобы я шел с ним, не стал. Вот и получилось, что Сеня с Тлалой пошли на юг Теночтитлана, где располагались сразу несколько крупных торговых площадей, а мы с Жомовым, Поповым и Горынычем — на север, в район мастерских. До самого района, который находился почти за городом, нам вновь пришлось нанимать каноэ. Ну а поскольку плыть пришлось против течения, гребец запросил вдвое большую сумму, чем другой его коллега попытался взять с нас во время пути до дома Ачитометля. Впрочем, ни к чему его потуги не привели. Если вчера владельца каноэ убедило красноречие Рабиновича, то сегодня хватило вида мрачной жомовской морды и весьма внушительного Ваниного кулака. Ну а когда гребец увидел еще выбравшегося из-за спин ментов «пернатого» Горыныча, то и вовсе сник. Пробормотав себе под нос: «Развелось, блин, богов, как кецалей нестреляных», владелец каноэ взял нас на борт и всю дорогу что-то недовольно ворчал.
Про Теночтитлан я вам уже много говорил, поэтому расписывать красоты, увиденные нами во время пути в мастерские, не буду. Скажу только об одном, что меня жутко удивило и даже заставило немного завидовать здешним жителям: в городе не было ни одного кота!!! Вот собаки — да, были, пусть какие-то стремные и мелковатые, а котов — ни одного. Кошек, естественно, тоже. А поскольку за всё время пребывания в Теночтитлане я не заметил ни единой блохи, хотя смотрел везде внимательно, то я сделал величайшее открытие в эволюции нашей вселенной: кошки породили блох! И не верьте Дарвину, люди наивные! Хотите избавить своих любимцев от этих ненасытных паразитов, избавьтесь от всех кошек в округе… Но теперь уже, наверное, поздно. Эволюцию назад не повернешь.
Впрочем, это всё — лирика, к моему повествованию особого отношения не имеющая. Есть кошки или нет, а с блохами нам на Земле мириться или воевать теперь придется. Зато вам не придется два часа втолковывать какому-нибудь тупому идиоту, что такое колесо и на кой хрен оно вообще по жизни нужно. А вот нам такое удовольствие испытать довелось сразу, как только мы вышли из каноэ.
— А свежая резьба по дереву, а с пылу с жару, не боится никакого пожару! — завопил какой-то бородатый, татуированный, как и большинство ацтеков, тип, подлетая к нам на бешеной скорости. — Балки потолочные, свежие и прочные. Цельные наличники, ацтекам нетипичные…
— Ша! — осадил мастера омоновец недавно приобретенным у какого-нибудь матроса с затрапезного сухогруза словечком. Потому как Ване чем короче, тем комфортнее. — Андрюха, объясняй.
Ацтек оторопел от такого поворота событий и проникся невольным уважением к человеку, умевшему столь кратко и емко выражать собственные мысли. Мне даже показалось, что мастер подумывает, а не взять ли ему у Вани пару уроков для оптимизации будущей рекламной компании. Например: «С торгаША — два гроША!» Или: «КамыША для шалаША!» Впрочем, времени для того, чтобы принять решение, у мастерового не было, поскольку рядом с ним тут же оказался Попов и ткнул под нос ацтеку недавно изготовленные чертежи повозки в целом и ее деталей в частности.
— И какой придурок вам это нарисовал? — ехидно поинтересовался бородач, выдергивая один листок из рук Андрея. — Кто же так ольмекского носатого Чака, бога солнца, рисует?
В руках ацтека, прежде чем кто-то из моих ментов успел среагировать, невесть откуда появился кусок угля, и он принялся яростно черкать им по листу прямо перед носом у оторопевшего Попова.
— Вот этот иероглиф вообще здесь не нужен. Загиб носа неверно передан. Его вот сюда надо повернуть, — молниеносно черкая по бумаге, вопил ацтек. — А это разве руки? Где вы видели такие руки? Вот так это делается. А теперь добавим символики. Вот…
Прежде чем мастеровой успел пояснить, куда и как он этой самой символики добавит, на его черепушку опустилась карающая десница Жомова. То есть не совсем десница. Скорее, ее неотделимое для любого милиционера продолжение. Попросту говоря, «демократизатор». И я, конечно, понимаю, что бить ацтека по темечку Ванюша совсем не хотел. Он просто собирался отхлестать самовольного мастера по
