— И что, ты хочешь сказать, меня теперь к награде представят? — заинтересованно спросил Сеня. Вот гад, «меня»! А я что, и участия в этом деле не принимал? — Молчи, Мурзик. Не видишь, мы о деле разговариваем!
— Во-во, псина, они о деле разговаривают, а мы с тобой — побоку, — поддержал меня всё еще обиженный Жомов, но и на эти его слова Сеня с Поповым внимания не обратили.
— Не только к награде, — зная слабую жилку моего хозяина, расплылся в улыбке эксперт- криминалист. — Организатор выставки был настолько поражен оперативной работой милиции и обрадован тем, что все фигурки возвращены к нему в целости и сохранности, что приказал материально поощрить милиционера, задержавшего грабителей. Тебя, стало быть! Кобелев сначала повыпендрежничал, дескать, милиционеры не за материальные поощрения работают…
— Вот гад! — перебил его возмущенный Сеня.
— …а затем вынужден был согласиться. Уж так настойчив организатор выставки был, — не обратив на эту реплику внимания, закончил Попов. — Так что наградные часы от нашего руководства тебе обеспечены, плюс денежная премия от спонсора. Так как насчет того, чтобы это событие отметить? Тем более что у нас с Жомовым сегодня тоже выходной.
— Ну, разве перед вами устоишь? Будет вам праздник, — усмехнулся Сеня и тут же поправился: — Только на многое не рассчитывайте. Премию мне еще неизвестно когда дадут, а пока у меня денег в обрез.
Вот так и начался для нас праздник, посвященный Дню города. Вчерашнее не слишком радостное настроение моего Сени развеялось без следа, и сегодня он выглядел словно именинник. Конечно, вынужденные расходы на предстоящую попойку то и дело бросали тень на умное чело Рабиновича, пока он приводил себя в божеский вид, то есть облачался в форму, но я ничуть не сомневался, что мой хозяин и из этой ситуации выйдет достойно.
По крайней мере, никто не мешает ему прибегнуть к обычному в таком случае трюку — выпивку-то он по минимуму поставит, но, когда она закончится, скажет, что на большее нет денег, и Жомов, которому вечно недогон, будет сам изыскивать резервы для продолжения попойки. Ну а на закуску Сене и тратиться не придется. Всё-таки тетя Соня из Одессы нам еще не забывает присылать кое-какие продукты питания, которые в трезвом состоянии мой Рабинович есть не рискует — уж слишком древними они выглядят!
Пока Сеня вытаскивал из закромов закуски, а Ваня Жомов аккуратно транспортировал их на стол, стоически удерживаясь от того, чтобы не отпить пару глотков из оставленной без присмотра бутылки, Андрюша сбегал в ближайший магазин за водкой, сигаретами, хлебом и парой банок настоящей, не соевой тушенки. С сомнением посмотрев на меня, Рабинович всё же пришел к выводу, что я награду не меньше его заслужил и — где это видано! — вывалил мне в миску целую банку упомянутой выше тушенки.
От такой невиданной щедрости даже лизнуть хозяина в его еврейский нос захотелось, но я вовремя вспомнил, что, во-первых, уже давно вышел из возраста, в котором псам дозволяются такие щенячьи нежности, а во-вторых, не далее как вчера я эту тушенку действительно заработал. Поэтому лишь вильнул для приличия хвостом, выражая свою благодарность, и сунул нос в пластиковую миску, заполненную любимым лакомством.
Наконец-то приготовления к началу праздника были закончены — только не говорите мне, что пить водку с утра дурная привычка. Поработаете в милиции, сами перестанете понимать, когда утро на дворе, а когда вечер, лишь бы минута свободная выпала. Трое доблестных милиционеров уселись-таки за стол. После поздравлений с вполне заслуженной наградой — на мою долю тоже пару ласковых слов перепало — выпили по первой, и Ваня было собрался рассказать о том, каких приколов он вчера на площади насмотрелся, но не тут-то было. Попова, безмерно вдохновленного тем, что довелось подержать в руках предметы огромной исторической ценности, отвлечь от рассказов о майя было не так-то просто.
— Вот, посмотрите сюда, — вопил он, протягивая Жомову с Сеней какую-то фотографию. — Представьте, этой нефритовой фигурке кецаля просто цены нет. Подобных ей во всем мире раз-два и обчелся…
— Что-то не похоже это на еврея. Скорее ворона какая-то общипанная, — задумчиво вертя в руках фотографию, пробормотал Жомов. — Или я ее вверх ногами смотрю?
— А при чем тут еврей? — почти в один голос изумились Сеня с Поповым. Редкое единодушие, стоит заметить!
— Как при чем? А разве Кецаль не еврейская фамилия? — искренне удивился Ваня. — Я помню, у нас в классе один парень с похожей фамилией учился. Или он молдаванин был?..
— Якут! — подсказал Жомову мой хозяин.
— А ты откуда знаешь? — совсем оторопел омоновец, но тут, наконец, сообразил, что над ним просто издеваются.
— Что-то я не пойму, вам поприкалываться, что ли, захотелось? — обиженно поинтересовался он. — Поп, а в едовище получить не желаешь? Разве трудно объяснить, что на этой фотографии изображено?
— Кецаль — это такая птица из мифологии майя, ацтеков и тольтеков, — начал было объяснять Попов, но Ваня не дал ему договорить.
— Так бы сразу и сказал! А то я думаю, откуда у индейцев евреи могли быть? — рассудительно предположил он. — Хотя, Сеня, от вашего брата всего ожидать можно, — мой хозяин, хлопнув себя по лбу, застонал, но Жомов внимания на это не обратил. — Слушай, Поп, а на хрена тебе этот кецаль? — Не зная, что ответить на этот вопрос, Андрюша просто открыл рот, да и остался так сидеть. А вот мой Сеня просто зашелся в истеричном хохоте, едва не подавившись куском тушенки. Жомов бросился ему на помощь и, хлопая по спине, как это у него обычно получается, едва не сломал Рабиновичу хребет. Хозяин мой кашлять и смеяться мгновенно перестал, и неизвестно, не кончилось ли бы спасение поперхнувшегося отправлением его в реанимацию, если бы я вовремя не оттянул от Сени Жомова, схватив зубами за штанину. Пока Ваня от меня отбивался, интересуясь, не очумел ли я, Рабинович смог окончательно прийти в себя и спросил Жомова:
— Вань, скажи честно, часто у тебя после ночного дежурства клинические обострения острой умственной недостаточности бывают?
— То есть ты всегда дебил или только когда не выспишься? — перевел Сенину фразу Попов и тут же получил по загривку. — Ты чего, Жом, офонарел? Сеня на тебя наезжает, а тумаки, как обычно, мне достаются?!
Я отчетливо видел, как Ваня, скрипя шестеренками, пытается решить, дать ли еще раз Попову по загривку или попробовать придумать какой-нибудь достойный ответ. Еще неизвестно, до чего бы додумался наш бравый омоновец, но в этот момент произошло событие из ряда вон выходящее. Точнее, некогда бывшее для нас обычным, но за истечением срока давности немного позабытое. В общем… Да что я тут говорю!
ХЛО-ОП!!!
И после этого звука в комнате возник не кто иной, как наш давний знакомец — эльф Лориэль. Для тех, кто начитался Толкина и насмотрелся по «видаку» «Властелинов Колец», сразу скажу, что далеко не все эльфы рослые красавцы, под стать Леголасу и прочим его сородичам из этой бессмертной трилогии. Мы эльфов самого разного калибра в свое время видели, и тот, про которого я только что упомянул, относился к толкиновским эльфам точно так же, как сувенирная модель автомобиля к оригиналу в пропорции 1:48. И этот маленький наглец сейчас висел прямо над центром стола, бешено размахивая своими чешуйчатыми крылышками, видимо, отобранными у какой-нибудь стрекозы.
— Хлеб-соль, люди добрые, — проговорил Лориэль, шокировав нас этими словами еще больше, чем своим появлением. Впрочем, эльф тут же положение исправил: — Чего уставились, козлы, мать вашу? Думаете, я сам вас жутко рад видеть? Или мне неприятностей с вами всегда мало было? Опять водку жрете? Вот, мать вашу, работнички! Скажите, менты в вашей вселенной чем-нибудь кроме распития спиртных напитков занимаются?
— Ага. Занимаются. Они еще эльфов бьют, — обрадовал Лориэля Жомов и попытался на деле доказать правоту своих слов, ловя эльфа огромной пятерней.
Естественно, ничего из этого не вышло. Омоновец хоть и был необычайно быстр для своей комплекции, но по скорости реакции маленькому эльфу явно уступал. Промахнувшись, Ваня грохнулся
