получившие славное звание «демократизаторов». У Жомова, как обычно, из кобуры торчала рукоять табельного оружия, что существенно отличало его от других: Попов, как эксперт-криминалист, пистолет никогда не носил, а Сеня, не слишком жаловавший оружие, за исключением экстренных случаев, предпочитал использовать кобуру для других целей. Например, запихивал туда «сникерсы», щедро скармливаемые Мурзику ларечником Арменом, поскольку умный пес есть их наотрез отказывался.
И ничего удивительного в этом нет! В смысле, не в том, что породистый кобель шоколад сомнительного качества есть отказывался, а в том, что Сеня эти «сникерсы» подбирал. В конце концов, в хозяйстве всё сгодится, и эти шоколадки можно было на свиданиях любимым девушкам дарить.
Сеня повторно обвел взглядом своих сослуживцев, затем окинул орлиным взором комнату, пытаясь понять, что еще им может в путешествии пригодиться, но ничего, чем он мог бы пожертвовать ради такого случая, не нашел. Завершая осмотр, Рабинович скользнул взглядом по люстре и остановился на ехидно ухмыляющемся Лориэле. И тут Рабиновича осенило!
— Конечно же! Спасибо тебе, Андрюша, что напомнил. И как я сам мог об этом забыть? — проговорил он, обратившись к Попову, а затем снова посмотрел на эльфа. — Так, господин хороший, а какие вы дадите гарантии того, что нас и в этот раз не попытаются обвести вокруг пальца, как это было, например, в Египте? — Попов застонал.
— Сеня, я тебе не об этом говорю! — почти взмолился он.
— Помолчи, Поп! Не видишь, я деловые вопросы обсуждаю, — вмиг забыл о своей недавней благодарности Рабинович, отмахнувшись от друга. — Так что, Лориэль, какие гарантии ты можешь нам дать?
— А честного эльфийского слова вам, козлам, уже недостаточно? — язвительно поинтересовался маленький нахал.
— Ты еще честное пионерское нам дай, — посоветовал ему Сеня.
— Пожалуйста. Даю вам честное пионерское слово, — тут же отреагировал эльф.
— Сень, а может, ему всё-таки крылья повыщипывать? Надоело мне уже это маленькое недоразумение от случайной связи мухи с куклой Барби, блин, а я у тебя классные щипцы для колки сахара видел… — предположил Жомов, но Рабинович и его заткнул.
— Ваня, тебя уж точно никто не просит в переговоры соваться! — заорал он, а затем вновь обернулся к недосягаемому пока эльфу. — Ты мне голову переставай морочить. Или ты даешь нам сейчас гарантии, или все предыдущие переговоры отменяются.
— Нет, ну вы, козлы, меня уже достали, мать вашу!.. Стоит только с ментярой каким-нибудь связаться, так он докопается до всего, что найдет. А если чего-нибудь не найдет, то достанет вопросами, почему этого нет!.. Какие вам еще гарантии нужны, кроме слова Оберона? — возмущенно завопил эльф, окончательно потерявший терпение от бесконечных требований Рабиновича. — Он когда-нибудь свои обещания нарушал, а, мать вашу?!
— Собственно говоря, нет, — задумчиво ответил Рабинович. — Зато ты этим часто страдаешь.
— Я-а-а?! — взревел Лориэль таким громким голосом, какого никак не ожидали от этого столь тщедушного создания. — Всё. Я сматываю удочки. Пусть меня Оберон увольняет, пусть в тюрьму сажает, пусть хоть на рудники к гномьей матери отправляет, но никаких дел с российскими ментами я больше иметь не желаю!..
Оторвавшись, наконец, от люстры, эльф взлетел под самый потолок и, бешено замахав крылышками, принялся рассыпать вокруг себя сверкающие всеми цветами радуги искры. Все три российских милиционера, с которыми только что отказался иметь дела Лориэль, смотрели на него с различным по содержательности, но абсолютно милицейским выражением на лицах. Эльф на мгновение застыл.
— Я не понял, мать вашу, меня что, никто останавливать не собирается? — удивленно поинтересовался он. — Ну там, типа, «пожалуйста» сказать или на колени упасть, чтобы поумолять немножко?
Трое милиционеров отрицательно покачали головами, и Мурзик, видя это, от радости даже пару раз вильнул хвостом. Эльф окончательно сдался. Сник, а радужные искрыкак-то мгновенно поблекли и поредели.
— Ну и не надо, — смирился Лориэль, опускаясь обратно на люстру. — Хотя могли бы попробовать. Вам разве не хочется снова по иным мирам попутешествовать?
— Хочется, — ответил за всех Сеня. — Только мы больше не желаем, чтобы нас вслепую использовали.
— Да я же который уже раз говорю вам, что никто вас использовать не собирается, — простонал Лориэль. — Я просто доставлю вас к Оберону, а там сами решайте, прислушаться к его словам или домой отправиться. Выбор целиком в ваших руках, клянусь целостностью вселенной!
— Ну что, поверим ему? — Сеня посмотрел на друзей.
— Так мы уже вроде давно поверили, блин, — пожал плечами добрейшей души человек Ваня Жомов.
Сеня расстроенно сплюнул, видя такое непонимание своего гениального плана со стороны друзей. Он уже хотел пройтись поговоркой по умственным способностям Жомова и степени тугоумия Попова, но только махнул рукой. Дескать, раз не хотите меня поддержать в переговорах, потом пеняйте на себя. А с этим никто и не спорил! Эльф довольно оскалился.
— Так мы отправляемся? — поинтересовался он. Андрюша попытался что-то сказать, но не успел.
— Отправляемся, — буркнул Сеня, решив взять заботу о Мурзике на себя и прижав его голову к груди. И Лориэль тут же хлопнул в ладоши, осыпая доблестных сотрудников милиции радужной пылью.
В этот раз болезненные и неприятные эффекты, вроде сухости во рту, головокружения и сонливости, которыми обычно сопровождалась переброска в иной мир, у Рабиновича отсутствовали совершенно. Из прежних привычных симптомов переноса наличествовал только провал в памяти. Причем именно такой, какой бывает при потере сознания. И всё равно Сеня открывал глаза осторожно, опасаясь, что в ту же секунду, когда он вновь увидит солнечный свет, симптомы похмелья могут вернуться. К счастью, их не было. Более того! Рабинович чувствовал себя абсолютно трезвым, будто они не выжрали только что втроем целый литр водки. Сеня не знал, радоваться этому или огорчаться, но твердо был уверен, что знает одного человека, которого это точно огорчит, — Ваню Жомова.
Открыв наконец глаза, Рабинович в первую очередь отыскал взглядом бравого омоновца. Тот спокойно сидел на пятой точке, прислонившись к стволу дерева, а на коленях у него покоился Мурзик. От возмущения столь вопиющей наглостью и предательством своего собственного пса Сеня на миг потерял дар речи. Он прекрасно помнил, что Мурзик наотрез отказывался идти к Жомову и успокоился только тогда, когда Сеня прижал пса к себе. И тут нате вам, — как и после всех предыдущих переходов, Мурзик валяется в буквальном смысле в ногах у Жомова. И где тут справедливость?
— Рота, подъем! — истошно завопил Рабинович, как только смог вновь обрести дар речи. — Выходи строиться на центральном проходе!
Ваня, обожавший всякие армейские штучки, вроде строевой подготовки, стрельбы из огнестрельного оружия и марш-бросков, вскочил мгновенно, буквально отшвырнув Мурзика в сторону, и, сделав пару шагов вперед, удивленно осмотрелся по сторонам, отыскивая этот самый пресловутый центральный проход. Мурзик, естественно, после ускорения, полученного от омоновца, спать дальше был не в состоянии, а вот Попов на крик Сени никак не отреагировал. Только перевернулся на другой бок и зачмокал губами.
— Так, похоже, нашего кабана снова нужно водичкой поливать, — предположил Рабинович, оглядываясь по сторонам. — Интересно, до ближайшего родника далеко? Или тут водопроводом научились пользоваться?
— Очумел, что ли, — тут же возмутился Попов, вскакивая на ноги. — И не спал я ни фига. Просто знал, что ты орать начнешь, и решил притвориться. А ты сразу за воду хватаешься. Что мне, мокрым на прием к Оберону идти?
— Высохнешь по дороге, — фыркнул Рабинович и осмотрелся по сторонам. — Ну, куда нас занесло,
