Он стоял сейчас лицом к Мейеру с комично склоненной головой, незрячие глаза закрыты черными очками. Когда он заговорил, то стал похож на ребенка, ищущего утешения.
– Вы ведь слышали их, детектив Мейер?
– Да, слышал, мистер Горман.
– А ветер?
– Да, и ветер тоже.
– А вы чувствовали их? Когда они появляются, становится... становится так холодно. Вы чувствовали, что они здесь?
– Что-то я чувствовал, – согласился Мейер. Неожиданно заговорил Ван Хоутен:
– Вы удовлетворены?
– Чем? – не понял Мейер.
– Тем, что в доме привидения. Вы ведь из-за них здесь, так ведь? Чтобы убедиться...
– Он здесь потому, что я попросил Адель обратиться в полицию, – подал голос Горман.
– Почему ты это сделал?
– Из-за украденных украшений, – сказал Горман. – А еще потому, что... Потому что я потерял зрение, да, но я хотел убедиться, что я не теряю еще и рассудок.
– Ты вполне здоров, Ральф, – произнес Ван Хоутен.
– А украшения... – начал Мейер.
– Они их взяли, – бросил Ван Хоутен.
– Кто?
– Йоган и Элизабет. Наши милые соседи, призраки, сукины дети.
– Это невозможно, мистер Ван Хоутен.
– Почему это невозможно?
– Потому что привидения... – начал было Мейер, но заколебался.
– Ну?
– Привидения, видите ли, не воруют драгоценности. Я хочу сказать, зачем они им? – выговорил он неуверенно и посмотрел на Горманов в поисках поддержки. Но никто из них его не поддержал. Они сидели на диване у камина с хмурым и подавленным видом.
– Они выживают нас из дома, – сказал Ван Хоутен, – это же очевидно.
– Почему очевидно?
– Потому что они сами сказали.
– Когда?
– Перед тем, как украсть ожерелье и серьги.
– Они сказали это вам?
– Мне и детям. Мы все трое были здесь.
– Но я так понял, что духи говорят только по-голландски.
– Да, я перевел для Ральфа и Адель.
– Что произошло потом?
– То есть?
– Когда вы обнаружили пропажу украшений?
– Как только они ушли.
– То есть, вы подошли к сейфу...
– Да, открыл его, а драгоценностей не было.
– Мы их там заперли десятью минутами раньше, – вставила Адель. – Мы были в гостях, Ральф и я, и приехали домой очень поздно. Папа еще не спал. Он читал здесь, в том кресле, где вы сейчас сидите. Я попросила его открыть сейф и оставила там украшения. Потом он закрыл сейф, а потом... Потом пришли они... Угрожали.
– В котором это было часу?
– Как обычно. Они всегда приходят в одно и то же время. Два сорок пять ночи.
– Когда, вы сказали, украшения были помещены в сейф?
– Около половины третьего, – ответил Горман.
– А когда сейф снова открыли?
– Сразу, как они ушли. Они были всего несколько секунд. Только сказали моему тестю, что забирают ожерелье и серьги. Когда снова зажегся свет, он тут же подбежал к сейфу.
– Свет всегда гаснет?
– Всегда, – подтвердила Адель. – Все всегда одинаково. Гаснет свет, становится холодно, появляются эти странные... голоса, – она помолчала. – А потом приходят Йоган и Элизабет.
– Однако сегодня они не появились, – заметил Мейер.
– Так было уже, – поспешно ответила Адель.
– Они выживают нас из дома, – заговорил Ван Хоутен, – все идет к тому. Может, нам правда нужно уехать? Пока они все у нас не забрали.
– Все? Что вы хотите этим сказать?
– Остальные украшения моей дочери. Кое-какие акции. Все, что есть в сейфе.
– Где сейф? – спросил Мейер.
– Здесь, за картиной.
Ван Хоутен подошел к противоположной от камина стене. Там висела картина в раме с позолоченным орнаментом, изображающая пасторальный пейзаж. Рама была закреплена на петлях. Ван Хоутен распахнул картину, словно дверь, и указал на небольшой черный округлый сейф.
– Вот.
– Сколько человек знают код? – спросил Мейер.
– Только я, – ответил Ван Хоутен.
– Код где-нибудь записан?
– Да.
– Где?
– В надежном месте.
– Где?
– Я не думаю, что вас это касается, детектив Мейер.
– Я хочу понять, не мог ли другой человек добраться до кода.
– Да, этого, конечно, исключить нельзя, – согласился Ван Хоутен. – Но очень маловероятно.
– Ну, – произнес полицейский. – Я прямо не знаю, что и сказать. Я бы хотел обмерить комнату, если не возражаете. Размеры, расположение дверей, окон, ну и тому подобное. Для протокола, – и пожал плечами.
– Довольно поздно уже, – заметил Ван Хоутен.
– Я ведь и приехал сюда поздно, – улыбнулся Мейер.
– Пойдем, папа, я приготовлю чай на кухне, – вмешалась Адель. – Вы не долго, детектив?
– Не знаю, может, задержусь.
– Вам принести чаю?
– Спасибо, был бы очень обязан.
Она поднялась с дивана и взяла мужа под руку. Медленно она провела его мимо отца и вышла из комнаты. Ван Хоутен еще раз взглянул на Мейера, коротко кивнул и тоже вышел. Детектив закрыл за ними дверь и немедленно направился к торшеру.
Женщине было шестьдесят лет. Внешне она была похожа на добрую бабушку. Но эта бабушка только что убила своего мужа и троих детей. Ей объяснили ее права, и она сказала, что скрывать ей нечего и она готова отвечать на любые вопросы. Одетая в черное суконное пальто, под которым виднелись окровавленные пижама и халат, она сидела на жестком стуле в дежурке. Руки в наручниках неподвижно лежали на черном кожаном бумажнике на коленях. О'Брайен и Клинг посмотрели на стенографиста, тот взглянул на часы на стене, отметил время начала допроса – 3.55 – и кивком дал понять, что готов.
– Ваше имя?
