– Он ушел, – повторил Луис.
Быстро повернувшись, она вышла на улицу. Словно гром среди солнечного дня до нее доносилась оружейная стрельба.
«Чайна, эй, Чайна!» Ей страстно захотелось, чтобы набежали тучи и пошел дождь. «Чайна, ты что, не слышишь?» – и чтобы дождь умыл улицы и все...
– Эй, Чайна!
Она резко подняла голову.
– Что? А, привет.
У лотка с мороженым, ухмыляясь, стоял Зип.
– Как поживаешь?
– Прекрасно, – ответила она. – У меня все отлично.
– Хочешь мороженого?
– Нет, Зип, спасибо.
Он изучающе посмотрел на нее.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего.
– У тебя такой вид, будто ты плакала. Кто-то обидел?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет.
– Если тебя кто-то будет обижать – скажи мне. Я разберусь с ним так же, как собираюсь разобраться с Альфи.
– Оставь Альфи в покое! – вспыхнув, она резко оборвала его.
– Что?
– Почему ты хочешь расправиться с ним? У тебя нет на это никакого права!
– Я не боюсь его, – сказал Зип.
– Никто и не говорит, что ты боишься.
– Просто он это заслужил, вот и все.
– Зип, ты прекрасно знаешь, что он ничего не сделал. Ты знаешь это.
– О, нет – он наломал немало дров. Я хочу поставить его на колени. Я хочу...
Неожиданно она разрыдалась.
– Почему ты так говоришь? Почему ты так жесток? – кричала она. – Посмотри на себя! Ты сам не свой! Разве ты не можешь быть самим собой?
Пораженный такой неожиданной вспышкой гнева, он молчаливо смотрел на нее.
– Что ты хочешь этим сказать? – слезы градом катились по ее лицу. – Чего ты добиваешься? Хочешь сделать только себе хуже? Что случилось с тобой? Какой бес вселился в тебя?
Растерянный, он не отрывал от нее глаз. Протянув руку, он хотел дотронуться до нее, чтобы утешить. Ему не приходило в голову, что слезы душили ее давно, с того самого момента, когда она подверглась нападению Куха; слезы душили ее во время нескончаемого пути от дома до кафе, где она все еще надеялась увидеть ожидающего ее моряка. И сейчас, не найдя его, уже не могла более сдерживать себя и дала волю чувствам. Всего этого Зип, разумеется, не знал; он Знал лишь то, что она плачет. И перед лицом женской ранимости, перед лицом боли, которую ему никогда не доводилось испытать, Зип одернул руку, побоявшись сейчас прикоснуться к ней, побоявшись установить контакт, казавшийся в эту минуту таким личным и таким откровенным.
– Послушай, не надо плакать. К чему эти слезы?
– Обещай, что ты ничего не сделаешь Альфи, – сказала она. – Обещай.
– Ты... ты не должна плакать.
– Обещай мне.
– Чайна, я уже всем рассказал, что собираюсь сделать. – Он замялся. – Я сказал, что ты моя девушка.
– Ты не имел права так говорить.
– Знаю. Конечно, ты не моя девушка. Послушай, ну хватит плакать. Тебе дать носовой платок?
– Я не плачу, – всхлипывая, произнесла Чайна.
– На, возьми, – он протянул ей платок. – Я им почти не пользовался. – Она вытерла нос.
– Хочешь мороженого? – осторожно спросил Зип.
– Нет. Зип, ты ведь ничего с ним не сделаешь, правда? Поверь, он ничего мне не сделал. Он хороший парень.
Зип молчал.
– Ты совершишь очень большую ошибку, если расправишься с ним.
– Ты все еще дуешься на меня за то, что я сказал, что ты моя девушка? – поникшим голосом спросил он.
– Нет, я не обижаюсь.
– Больше этого не будет, – тихо произнес он. Затем, пожав плечами, продолжил: – Сам не знаю, зачем я так сказал. Наверное потому, что ты очень красивая.
– Спасибо, – она едва заметно улыбнулась. Вернув платок, сказала: – Он весь мокрый от слез.
– Ничего, ничего. Тебе сейчас лучше?
– Немного лучше.
– Чайна, ты не должна плакать. Грех лить слезы, пока не случилось ничего страшного, пока ты не потеряла кого-то.
– Вот именно, что я потеряла, Зип. – Затем, покачав головой, спросила: – Так ты обещаешь? Я говорю об Альфредо.
– Я еще...
– Мне не хочется, чтобы ты из-за этого попал в беду, – произнесла она.
Он уставился на нее так, как будто, эта фраза была произнесена по-русски. Нахмурив брови, он пристально посмотрел ей в лицо. Это было что-то новое. Он не мог ничего понять. Конечно, он не тешил себя мыслью, что нравится ей, как многим другим девчонкам. Так как же это можно было объяснить? Черт возьми, почему она должна беспокоиться о нем? И все-таки он был твердо уверен, что она не лжет. Находясь сейчас рядом с ней, он знал, что она волновалась за него так же, как и за Альфи.
– Мне необходимо подумать, – произнес он.
– Пожалуйста, подумай об этом. – Едва коснувшись его руки, она повернулась и быстро зашагала прочь.
Нахмуренный, он смотрел ей вслед.
«Мороженое», – послышался голос продавца. Зип кивнул. Заплатив за пять порций, он положил их в картонную коробку и взял ее двумя руками. Он все еще хмурился, но скоро лицо его прояснилось и, уже улыбаясь, он направился к ожидавшим его товарищам.
Наконец Фрэнк Эрнандес добрался до навесной лестницы. «Надо быть осторожнее, – подумал он. – Если пули просвистят ниже – мне конец. Тогда это будет конец всему».
Затянув потуже ремень кобуры, он подпрыгнул, но промахнулся и рухнул на тротуар. Прислонившись к стене, взглянул вверх. Непрерывные оружейные залпы с крыши преграждали путь Мирандо к окну. Подкравшись, он подпрыгнул опять. На этот раз ему повезло. Ухватившись за лестницу, он начал перебирать руками, поднимаясь вверх. Но в это время лестница под тяжестью его тела начала медленно опускаться. Скрип заржавевших петель заглушался ревом оружия с улицы. Вынув из кобуры «кольт», он преодолевал оставшуюся часть пути с оружием в руках.
Затаив дыхание, толпа наблюдала за ним.
Подойдя к ящику, Зип все еще улыбался, раздумывая над словами, брошенными ему Чайной. Он с удивлением обнаружил, что ему стало легче, как будто... как будто с него свалился какой-то тяжелый груз. И вдруг до него донеслось:
– Как мило со стороны «Латинских кардиналов» купить нам мороженое. – Зипу стало не по себе. Он тотчас узнал знакомые рубашки из парчи и в его голове лихорадочно закружились слова «Королевские
