понижают нормальный сексуальный аппетит. Но, несмотря на эти два обстоятельства, Мария слыла среди клиентов пылкой женщиной.
К трем часам ночи Мария устала. В кошельке у нее было тридцать пять долларов, а в номере отеля – одна восьмая унции героина, и, черт возьми, можно было уже и отдохнуть. Но тридцать пять долларов – это еще не сорок, которые требовались для дозы на следующий день, так что к чувству оконченной работы примешивалось и нежелание уходить, не добыв пяти последних долларов.
Возможно, именно это чувство и привело к цепи событий, в результате которых она оказалась в больнице.
Мария шла, наклонив голову от ветра; она была в туфлях на высоком каблуке и в плаще без подкладки. Под плащом на ней была шелковая голубая юбка и белая блузка. Она надела свой лучший наряд, поскольку в тот день у нее была встреча в центре города с одним из ее влиятельных друзей, у которого она надеялась получить все сорок долларов сразу. Но наличных у того не оказалось, и он попросил ее подождать до следующего раза, а поскольку такое уже случалось раньше, и он всегда потом платил, причем еще и с премией, Мария улыбнулась и, согласившись подождать, отправилась попытать счастья на окраину. В таком наряде она пользовалась успехом. А теперь вот она направлялась к метро, может, и не совсем довольная, но все же предвкушая, как она придет домой и вмажется.
Услышав шаги за спиной, она испугалась. Хулиганов тут было предостаточно, и ей совсем не улыбалось лишиться тридцати пяти долларов, добытых таким тяжелым трудом. Испуг ее прошел, как только она услышала за спиной тихий голос:
– Мария.
Она остановилась и, вглядываясь в темноту, стала ждать. К ней подошел ухмыляющийся мужчина.
– Привет, Мария, – сказал он.
– А, это ты, – откликнулась она. – Привет.
– Куда идешь?
– Домой.
– Так рано?
В его голосе послышался веселый вызов, и Мария решила, что, несмотря на неприязнь к этому человеку и желание быстрее вернуться домой и вмазаться, стоит подумать о пяти или более долларах, которые она может быстро заработать, и ответила ему заученной улыбкой.
– Ну, не так уж и рано, – сказала она чуть изменившимся голосом.
– Точно знаю, – возразил он, – очень рано.
– Видишь ли, – ответила Мария, – это, наверное, зависит от того, как ты собираешься провести время.
– Я могу придумать как.
– Можешь? – Она подняла кокетливо бровь и облизала губы.
– Да, могу.
– Очень любопытно, – сказала Мария, включаясь в игру, которую надо было вести так, чтобы не отпугнуть клиента. – Если бы сейчас действительно было рано, хотя это и не так, то что бы ты сделал?
– Я бы трахнул тебя, Мария, – сказал он.
– Фу, какая грубость, – фыркнула Мария.
– Грубость? А как насчет двадцати долларов? – спросил он, и Мария сразу же потеряла всякий интерес к игре. Ей очень хотелось получить двадцать долларов, к черту игру.
– Хорошо, – сказала она быстро. – Я поищу комнату.
– Поищи, – согласился он.
Мария собралась уже было идти, но вдруг остановилась.
– Я глупостями не занимаюсь, – предупредила она.
– Ладно.
– Пойду договорюсь о комнате.
Мария понимала, что время позднее и за обычную трешку комнату можно и не найти. Но, учитывая обещанные двадцать долларов, есть смысл рискнуть и пятеркой.
О двадцати долларах можно было только мечтать. Она поднялась на второй этаж жилого дома и постучала в одну из дверей. Ответа не последовало, она снова начала стучать, пока не услышала: «Basta! Basta!»[10] Мария узнала голос старой Долорес и улыбнулась, представив, как та выбирается из постели. Через несколько мгновений послышалось шлепанье босых ног на полу.
– Quien es?[11] – спросил голос.
– Я, – ответила она. – Мария Эрнандес.
Дверь открылась.
– Puta![12] – закричала Долорес. – Почему ты ломишься в дверь в... que hora es?[13]
Мария посмотрела на часы.
– Son las tres[14]. Послушай, Долорес, мне нужна... Долорес стояла в дверях – маленькая худая женщина в выцветшей ночной рубашке, в вырезе рубашки торчали острые ключицы, спутанные седые волосы свисали в беспорядке. В ней закипала злость, которая наконец взорвалась потоком ругательств.
– Puta! – завизжала она. – Hija de la gran puta! Pendega! Cahapera! [15] Ты смеешь приходить сюда в три часа ночи и...
– Мне нужна комната, – торопливо вставила Мария.
– Bete para el carago![16] – выкрикнула Долорес и стала закрывать дверь.
– Заплачу пять долларов, – сказала Мария.
– Me cago en los santos,[17] – продолжала ругаться старуха, но вдруг остановилась. – Cinco?[18] Ты говоришь, пять?
– Да.
– Комната внизу свободна. Пойду за ключом. Глупая шлюха, почему ты сразу не сказала о пяти долларах? Заходи, а то схватишь воспаление легких.
Мария вошла в квартиру. Ей было слышно, как в кухне, ругаясь, Долорес искала в ящиках ключ. Вскоре старуха вернулась.
– Пять долларов, – напомнила она.
Мария открыла кошелек и дала ей пять долларов. Долорес протянула ключ.
– Доброй ночи, – сказала Долорес и закрыла дверь. Он терпеливо ждал ее на улице.
– Я взяла ключ у Долорес, – сказала Мария.
– У кого?
– У Долорес Фауред. У старухи, которая... – Она замолчала и ухмыльнулась. – Пошли.
Мария повела его в заднюю комнату на первом этаже. Как только захлопнулась дверь, он потянулся к девушке, но она отошла в сторону со словами:
– Кто-то обещал двадцать долларов.
Ухмыляясь, он вынул бумажник. Мария смотрела, как этот большой человек отсчитывает купюры большими пальцами. Мужчина протянул ей деньги, а она, не желая ронять себя, положила их, не пересчитав, в кошелек и сняла плащ.
– В прошлый раз, когда я видела тебя, – сказала Мария, – ты не очень-то мной интересовался. Тебя карты больше занимали.
– То было в прошлый раз.
– Не подумай, что я жалуюсь.
– Я искал тебя весь вечер.
– Честно? – Она подошла к нему, призывно виляя бедрами. Теперь, когда двадцать долларов лежали у нее в кошельке, можно было возобновить игру. – Ну что ж, ты нашел меня, малыш.
– Я хотел поговорить с тобой, Мария.
