— О, вы слышали Льюиса Грэхэма. По телевизору.
— Это действительно ни для кого не секрет.
— Самодовольный болван. Вы знаете, в прошлом году он соперничал с моим мужем на выборах президента ААЖ. И теперь всю скопившуюся в нем ненависть выплеснул в отведенные ему девяносто секунд.
— Почему ваш муж не ушел на пенсию после того, как во всеуслышание объявил об этом?
— Вы не знаете?
— Нет.
Лидия выпрямилась, посмотрела на Флетча.
— Из-за Младшего. Той глупой истории с профсоюзами.
— Я все равно не знаю, о чем речь.
— Приближался срок подписания очередного договора с профсоюзами, и Младший решил, что нашел интересный ход. Наш совет директоров не один год давил на него, знаете ли. По их убеждению, он вел жизнь затворника, проявлял излишнюю наивность. Им бы хотелось, чтобы он работал до пяти, а потом отправлялся домой, к жене, почаще появлялся с ней в обществе. Разумеется, происходило все это до того, как они развелись. Она настаивала, чтобы он больше путешествовал, и он съездил-таки на Дальний Восток…
Флетч вспомнил репортаж Младшего из Гонконга, начинавшийся словами: «Здесь великое множество китайцев…» Все газеты Марча опубликовали его на первой полосе, радуясь случаю выставить сына босса на посмешище.
— …Так что Младший решил доказать отцу и директорам, что он тоже не лыком шит и многое может сделать сам, без чьей-либо указки. Даже Уолтер, мой муж, удивлялся, сколь гладко шли переговоры. Все наши возражения, возникающие по ходу рассмотрения договора, принимались едва ли не мгновенно. Естественно, возникли подозрения и у некоторых профсоюзных лидеров, и они начали выяснять, что к чему. Вы не слышали об этом? Уолтер старался замять то дело. И, похоже, небезуспешно. Выяснилось, что Младший и президент профсоюза вместе вложили деньги в большой бар-ресторан. Младший внес за президента начальный взнос, а расплачиваться тот должен был из прибыли. То есть президент профсоюза не платил из своего кармана ни цента. Младший не видел в своих действиях ничего предосудительного, поскольку внес собственные деньги. Но ему быстро разъяснили, сколь он неправ. Вмешалась даже Национальная комиссия по трудовым отношениям. Пошли разговоры о том, что Младшего и президента профсоюза следует посадить в тюрьму. Из-за этого дела мы потеряли одну газету, в Балтиморе. В такой ситуации вопрос об уходе Уолтера на пенсию отпал сам собой. И потребовался не один год, чтобы все пришло в норму.
В голове Флетча вновь пронеслись слова Лидии: «Он, конечно, парень крепкий, весь в отца, во многом даже превосходит его, но…»
— Мы все имеем право на одну ошибку, — продолжила Лидия. — Да и вина тут не Младшего, а совета директоров, сомневавшегося в способностях Младшего. Он лишь хотел самоутвердиться. Вы понимаете, не так ли, Флетч? И я думаю, ваша помощь придется ему весьма кстати…
Вновь Лидия смотрела в пол, с поникшими под грузом проблем плечами.
— Миссис Марч, я думаю, нам следует вернуться к этому разговору через день-другой…
— Да, разумеется, — она поднялась и протянула ему руку. — Хотя более всего Младший нуждается в помощи именно сейчас.
— Согласен, — не стал спорить Флетч.
— А относительно сказанного вами… — Лидия все еще держала его руку. — Сегодня за обедом мы с Младшим говорили о вас. Он со мной согласился. И хочет, чтобы вы поработали в «Марч ньюспейперз». Надеюсь, что вы, если представится случай, обговорите все с ним более детально.
— Хорошо.
Она проводила Флетча до двери.
— Спасибо, что пришли, Флетч. Вы, полагаю, не сожалеете о том, что пропустили послеобеденный доклад Оскара Перлмана. Мне неприятно даже думать о всех этих людях, смеющихся над его глупыми шутками…
Глава 26
10:00 Р. М. ЖЕНЩИНЫ В ЖУРНАЛИСТИКЕ:
Признаемся, друзья — редкая статья готовится для печати девять месяцев.
Общая дискуссия.
Комната для шитья тетушки Салли Хендрикс.
— …Я уже собиралась лечь спать, — голос Элеанор Иглз.
— Я принес шампанское.
— Как мило с твоей стороны, Ролли, но уже поздно.
— С каких это пор десять часов — уже поздно? — спросил Ролли Уишэм. — Ты еще далеко не старушка, Элеанор.
— Нет, конечно, но я только в воскресенье вернулась из Пакистана.
— Правда? Я этого не знал.
— Вечерним самолетом.
— И как дела в Пакистане?
— Ужасно.
— Для тех краев это обычное состояние.
— Ролли, что ты хочешь?
— А что, по-твоему, я хочу? Когда мужчина приходит в десять часов с бутылкой шампанского…
— Весьма юный мужчина.
— Элеанор, дорогая, «Это Ролли Уишэм, с любовью…»
— Как забавно.
— Элеанор. Ты забыла Вену?
— Я не забыла, Ролли. Там было так хорошо.
— Шел дождь.
— Дождь иной раз возбуждает меня.
— Мне включить душ?
— Честно говоря, Ролли, я очень устала и расстроилась из-за Уолтера…
— Великий Уолтер Марч. Воспользовался тобой, как живцом. Тогда, в Албании. И не зря. Потом чего ты только ни делала для него.
— Прекрати так говорить, наглец.
— Как получилось, что весь мир населен наглецами? За исключением одного старого мерзавца, которого звали Уолтер Марч.
