— Не только не сплю, но работаю. Готовлю книгу о моих странствиях.
— Я подумала, что к этому часу вы наговорили об Италии все, что могли.
— Разве можно наговорить все об Италии? Великолепная страна, в которой живут удивительные люди…
— Одна работа и никаких развлечений…
— Делу — время, потехе — час.
— Почему бы вам не выключить диктофон? Мы могли бы поплавать в бассейне. Вдвоем.
— Который час в вашей комнате?
— Полночь. Тридцать пять первого. А в вашей?
— Моя милая леди. Кристал Фаони замерзла в бассейне днем, под жаркими лучами солнца.
— Это с ее-то изоляцией.
— Продрогла до костей.
— Я видела, как вы пытались согреть ее.
— А ежели она замерзла днем, можно представить себе, что случится с нами глубокой ночью.
— Мы можем согреть друг друга.
— Вы упустили суть, мисс Эрбатнот.
— Суть в том, мистер Флетчер, что вы уже стреляный патрон.
— Суть в том, мисс Эрбатнот…
— А со стороны кажется, что со здоровьем у вас все в порядке, — и она положила трубку.
У Оскара Перлмана играли в покер, в «люксе» Литвака царила тишина, Леона Хэтч храпела, Джейк Уилльямс разговаривал с редактором газеты Марча в Сиэтле (разъяснял, как подать материал о пьяной драке в коктейль-холле, затеянной игроками бейсбольной команды Национальной лиги), Мэри Макбейн плакала в одиночестве, Чарли Стайг соблазнял подвыпившую незнакомку, Ролли Уишэм и Норм Рейд смотрели телевизор, естественно, по своим номерам. Том Локхарт еще не вернулся к себе.
Флетч нажал кнопку на приемном блоке 5, обслуживающем микрофон-передатчик третьего «люкса».
— Меняемся! — кричал Дон Джиббс. — Все меняются! Меняемся, меняемся. Я СКАЗАЛ, меняемся! Последовала какофония звуков.
— Снег, чудесный снег… — пропел женский голос.
— Скорее, скорее, пока он не растаял, — торопил Дон Джиббс.
Звук затрещины. И хрипловатый голос Энглехардта.
— Когда я плачу деньги, я желаю получить то, за что плачу.
— Обойдемся без этого. Боб, — снова Дон Джиббс. — Я же сказал, меняемся! Все меняются!
— За это вы не платили, — юношеский голос.
— Я сказал! Меняемся!
Флетч слушал до тех пор, пока не убедился, что чудесная машина зафиксировала и второй женский голос.
— О-го-го! Мы живем, как журналисты! — вещал Дон Джиббс.
— Гребаные журналисты. Черт бы побрал этого Флетча. Он-то живет так постоянно. Мерзопакость!
Флетч включил режим автоматической записи с микрофона передатчика 5 в «люксе» 3 и пошел в ванную принимать душ.
Глава 29
Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы испарилась утренняя роса, и заставило Флетча остановить лошадь и снять тенниску.
И тут же боковым зрением он уловил среди деревьев на склоне холма блеснувшее в лучах ветровое стекло. Доскакав до подножья холма, Флетч обнаружил уходящий вверх проселок и двинулся по нему. После очередного поворота он натянул поводья.
На дороге застыл автомобиль.
Рядом, на спине, с бегущим изо рта ручейком крови, лежал мужчина, которого он искал, тот самый, в джинсовом костюме, что спрашивал миссис Лири о приезде Уолтера Марча, с коротко стриженными курчавыми седыми волосами.
Он был без сознания.
А другой мужчина, не кто иной, как Фрэнк Джиллис, опустившись на колено, подозрительно смотрел на Флетча, держа в руках бумажник первого.
— Доброе утро, — поздоровался Флетч.
— Кто вы? — спросил Джиллис.
— Моя фамилия Флетчер.
Джиллис вновь занялся бумажником.
— Работаете здесь?
— Нет.
— Что тогда? Остановились в отеле? Хендриксе?
— Да.
— Вы журналист? — в голосе Джиллиса послышались нотки изумления.
— Время от времени, — Флетч стер пот с живота. — А вы — Фрэнк Джиллис.
— Попали в самую точку.
Многие годы Фрэнк Джиллис колесил по Америке, выискивая и вынося на суд телезрителей самые невероятные сюжеты, касающиеся, главным образом, истории и традиций жителей тех или иных регионов, находя горячий отклик в их сердцах. И когда Америка начинала сомневаться в себе, репортажи Фрэнка Джиллиса становились тем тонизирующим средством, что улучшало, пусть всего на несколько минут, настроение американцев. Возможно, в самые тяжелые дни благодаря этим репортажам нация выдержала и нашла в себе силы вновь обрести уверенность.
— Кажется, вы только что кого-то оглушили. Джиллис поднялся и бросил бумажник на грудь лежащего мужчины.
— Да, но догадайтесь, кого именно. Слезьте с лошади. Подойдите поближе и приглядитесь.
Джиллису было за пятьдесят: добродушно улыбающиеся глаза, двойной подбородок.
Флетч спрыгнул на землю, подошел, ведя лошадь на поводу. Посмотрел на лежащего на земле мужчину. Лицо оказалось гораздо моложе, чем ожидал увидеть Флетч. Совсем молодое лицо, никак не сочетающееся с седыми волосами.
— Мой Бог, — ахнул Флетч.
— Думаете правильно.
— Уолтер Марч.
Джиллис огляделся, уперев руки в боки.
— Почему вы уложили его?
— Не люблю людей, которые швыряют мне в лицо горящие сигареты, — он провел рукой по левой щеке. — Я ударил его лишь один раз.
— Вы его знаете?
— Откуда? Я подошел к нему, чтобы спросить дорогу, — великий исследователь современной Америки застенчиво улыбнулся. — Я заблудился. Парень стоял у машины, скручивая сигарету. Я глянул ему в лицо и остолбенел. «Боже мой, — воскликнул я, — как же вы похожи на…» Лицо его столь внезапно исказилось, что фразу я не закончил. А он закурил и спросил: «На кого же?» Тут я ответил: «На Уолтера Марча». В следующее мгновение сигарета полетела мне в лицо, а я инстинктивно ударил его, — Джиллис
