Флетч знаком попросил у Кавалье листок бумаги и переписал адрес.
— Я заглянул в его номер, — продолжал Смит. — Ничего особенного. Смятые простыни и мокрые полотенца.
— В регистратуре его запомнили?
— Я спросил кассира, который рассчитывал Крэндолла. Точно он сказать не может, так как желавших выписаться было двое. Один — лысоватый, лет пятидесяти, второй — сутулый, годов под семьдесят.
— Но кто-то наверняка запомнил его.
— С чего вы так решили? — полюбопытствовал Смит.
— Вы сказали, что Крэндолл расплачивался наличными. Когда человек регистрируется в отеле, у него обычно просят кредитную карточку, не так ли?
Смит бросил короткий взгляд на Кавалье.
— Это первоклассный отель, мистер Армистед.
— А разве не бывает первоклассных преступников?
— Мы стараемся доставлять нашим гостям минимум неудобств. Разумеется, иногда случаются неприятности… — Кавалье пожал плечами. — Но мы не требуем у наших гостей кредитную карточку. Они нам верят. И мы должны им доверять.
— И многие расплачиваются в отелях наличными? — спросил Флетч.
— Многие, — ответил Кавалье, — Во всяком случае, в этом отеле. У нас часто останавливаются старушки, которые не признают кредитных карточек.
— Наличными платят не только старушки, — Смит хохотнул. — В каждом отеле есть такие клиенты. Как мы говорим, приезжают по частным делам.
— Завтрак на одного, — напомнил Флетч. — Означает ли это, что Крэндолл ни с кем не делил номер?
— Отнюдь, — покачал головой Смит. — День-то большой.
— Так какая часть ваших гостей платит наличными?
— Примерно десять процентов, — ответил Кавалье.
— Скорее, пятнадцать, — поправил его Смит.
— Мистер Смит склонен сгущать краски, — улыбнулся Кавалье.
— Значит, этот Джеймс Сейнт Э. Крэндолл ничем не выделялся?
— Как же не выделялся? — засмеялся Смит. — Удрать от человека, который принес ему двадцать пять тысяч долларов. Такое для нас в диковинку.
Кавалье пристально смотрел на Флетча.
— Надеюсь, вы извините меня, мистер Армистед, но непохожи вы на парковщика машин.
— А вы знакомы со многими?
Кавалье покачал головой.
— Близко — нет.
Флетч поднялся, взял со стола бумажник.
— Спасибо за помощь.
— Бумажник вы берете с собой? — спросил Кавалье.
— Почему нет?
— Ну, не знаю, — он посмотрел на Смита. — Правда, не знаю, что и делать. Не сдашь же его в бюро находок. Наверное, надо известить полицию.
— Именно туда я и собираюсь поехать.
— И правильно, — покивал Смит.
— К вам-то я пришел.
— Да, да, пришли, — Кавалье потер пальцем бровь. — И деньги вы нашли. Но не на территории отеля… так?
— Примерно в двадцати кварталах отсюда.
— И этот мужчина убежал… вы уверены, что позвонили в нужный вам номер?
— Нет, не уверен. Все ошибаются, особенно имея дело с телефоном. Но человек, с которым я говорил, не удивился, узнав, что я нашел его бумажник.
И Флетч засунул бумажник в задний карман.
— Даже не знаю, — в голосе Кавалье слышалась нерешительность. — Наверное, мы должны уведомить полицию, — он улыбнулся Флетчу. — Чтобы обезопасить себя, вы понимаете.
— Молодой человек пришел с двадцатью пятью тысячами долларов и ушел с двадцатью пятью тысячами долларов, — пробормотал Смит.
— Я совсем не против того, чтобы вы звонили в полицию, — Флетч посмотрел на Кавалье. — Вы же записали мой имя, фамилию и адрес, — он указал на блокнот.
— Конечно, конечно, мистер Армистед, — закивал Жак Кавалье. — Я все записал.
Глава 5
— Банка орехового масла, краюха хлеба, бутылка апельсинового сока и ты, — улыбнулся Флетч.
Они лежали животами на песке, голова к голове, рядом друг с другом, еще мокрые после купания. Вдвоем, на огромном пляже.
— Как романтично, — скорчила гримаску Мокси.
— Очень романтично, — согласился Флетч.
— Совсем не романтично, — в лучах опускающегося к горизонту солнца капельки соленой воды на ее руках, спине, ногах блестели, словно бриллианты. — Ореховое масло, хлеб и апельсиновый сок.
— И ты.
— Блеск, что и говорить. Лучше, конечно, тушеной моркови и консервированных бобов, но причем здесь романтика, Флетч, — Мокси приподнялась, смахнула песок с обнаженной груди, легла щекой на руку Флетча, вздохнула. — На нашу долю романтики уже не осталось.
— Откуда у тебя такие мысли?
— Романтика ушла из жизни. Она принадлежит прошлому…
— Я сейчас заплачу.
— …Ушла вместе с кринолином и реверансами.
— А я — то почитал себя романтиком.
— Естественно. Вытащить меня из дома в половине второго, отмахнуться от свидания, которое мне назначили на два часа в кафе «Мондрайн», примчаться сломя голову на этот Богом забытый пляж, проскочив по пути несколько ресторанов, где нас могли вкусно накормить…
— Ты голодна…
— Бросить в прибой, как собачонку, — Мокси чуть потянулась и чмокнула его в щеку, — использовать на песке, даже без полотенца, не говоря уже об одеяле.
— Мы лежали на боку, так что условия для нас были одинаковые.
— Не очень романтичные, — Мокси дунула ему в нос.
— Романтика — это химера, выдуманная виноделами и кондитерами.
— И еще теми, кто продает нюхательные соли.
Она лизнула его в щеку.
— Что может быть романтичнее орехового масла и апельсинового сока. Полезные продукты, богатые белком и витамином С. И очень калорийные, от них сразу прибавляется энергии.
— Я вижу, Флетч, с энергией у тебя снова все в порядке.
— Конечно, — подтвердил он. — Уже целых пять минут.
Они посмотрели на поднимающиеся за пляжем холмы. Только один дом, да и тот довольно далеко. Окна с тонированными стеклами. Тот, кто мог наблюдать за ними, сам оставался невидимым.
Они сидели на песке, запивая апельсиновым соком хлеб с толстым слоем орехового масла.
