— Муж этой дамы умер и оставил ей большое состояние, — добавил он, чтобы поставить меня на место. — Вам хорошо заплатят за работу, независимо от результатов.
Слуга внезапно появился за моей спиной. Я почувствовал, что он там, по его тени. На нем были старые морские туфли, и передвигался он бесшумно.
— Вы не торопитесь, — сказал ему Сейбл.
— Чтобы сделать «мартини», нужно время.
— Я не заказывал «мартини».
— Миссис заказывала.
— Вы не должны подавать ей «мартини» перед ленчем, да и вообще в любое другое время.
— Вот и скажите ей это.
— Я намерен это сделать. А пока говорю вам.
— Дааа... сэээр...
Сейбл покраснел, и даже загар на его лице не скрыл этого.
— Это ваше произношение вовсе не смешно.
Слуга ничего не ответил. Его зеленые глаза смотрели на нас с вызовом. Он ждал аплодисментов.
— Да, у вас проблемы с прислугой, — сказал я Сейблу, чтобы поддержать его.
— О, Питер хороший парень, ведь так, старина? — И чтобы я ничего больше не сказал, обнял меня, широко улыбаясь: — Что вы будете пить, Лью? Я бы выпил тоник.
— Я тоже.
Слуга удалился.
— Ну так кто же пропал? — спросил я.
— 'Пропал' — не совсем правильное слово. Сын моей клиентки ушел из дома. Они не пытались его вернуть, во всяком случае, в течение многих лет.
— Почему?
— Думаю, они были недовольны им в такой же степени, как и он ими. Им не нравилась девушка, на которой он женился. «Недовольны» мягко сказано. Были и другие причины раздора. Насколько это серьезно, вы можете судить по тому, что он даже пожертвовал своим наследством. У нее большое имение.
— А у него есть имя или мы будем называть его мистер Икс?
Сейбл сморщился, как от боли. Он не мог выдавать информацию, ему было это неприятно.
— Их фамилия Гэлтон. Сына зовут или звали Энтони Гэлтон. Он исчез в 1936 году. Ему было тогда двадцать два года. Он только что закончил Сэнфордский университет.
— Да, прошло много времени. — Мне казалось, что это целый век.
— Я же говорил вам, что нет почти никакой надежды. Но миссис Гэлтон хочет, чтобы сына постарались найти. Она может умереть со дня на день и хочет помириться с сыном.
— А кто сказал, что она должна умереть?
— Ее врач. Доктор Хауэл говорит, что она может умереть в любую минуту.
Слуга неуклюже вошел в комнату, держа в руках позванивающий поднос. Он преувеличенно вежливо подал нам джин с тоником. Я заметил, что на руке у него вытатуирован якорь, и подумал, что, возможно, он в прошлом моряк. Но, во всяком случае, никак не слуга — край моего стакана был вымазан помадой.
Когда он ушел, я спросил:
— Молодой Гэлтон женился до того, как ушел из дому?
— Да. Его жена и послужила причиной ссоры в семье. Она ждала ребенка.
— И они все трое исчезли?
— Как будто бы земля разверзлась и поглотила их, — произнес Сейбл с пафосом.
— А с ними не могло случиться какого-нибудь несчастья?
— Насколько мне известно, нет. Я в то время не был связан с семьей Гэлтонов. Нужно будет попросить миссис Гэлтон рассказать вам, при каких обстоятельствах ее сын оставил семью. Не знаю, захочет ли она вдаваться в подробности.
— А что, есть подробности?
— Думаю, да. Ну ладно, повеселимся? — сказал он невесело. И выпил свою порцию стоя. — Прежде чем отвезти вас к ней, я хочу быть уверен, что вы потратите на нас столько времени, сколько потребуется, и не будете заниматься другими делами.
— У меня пока нет других дел. Так на какую же сумму я должен прилагать усилия?
— На любую, которую вы потребуете.
— Так, может быть, лучше было бы обратиться в какое-нибудь крупное агентство?
— Думаю, что нет. Я знаю вас и верю, что вы сможете расследовать это дело довольно аккуратно. Не хочу, чтобы последние дни жизни миссис Гэлтон были омрачены скандалом. Моя главная забота в связи с расследованием — сохранить доброе имя семьи.
Сейбл говорил взволнованно, но я сомневался, что его волнение вызвано глубокими чувствами, которые он испытывает к семье Гэлтон. Он смотрел на меня, вернее — через меня, невидящими обеспокоенными глазами. Его явно волновало не то, что происходило с семьей Гэлтон.
Я понял, что его волновало, когда он провожал меня. Хорошенькая блондинка, наполовину моложе его, вышла из-за бананового дерева. На ней были джинсы и белая рубашка с расстегнутым воротом. Она двигалась осторожно и одновременно неловко. Казалось, она выходит из укрытия и боится нападения со стороны врага.
— Хелло, Гордон, — сказала она неуверенным, как бы ломающимся, словно у юноши, голосом. — Странно видеть тебя здесь.
— Я здесь живу, не так ли?
— Теоретически, да.
Сейбл разговаривал с ней осторожно. Казалось, она сначала обдумывает фразы, а потом произносит их.
— Элис, сейчас не время опять возвращаться к этому. Почему, ты думаешь, я остался сегодня дома?
— Ну и что хорошего в этом для меня? Что я имею от этого? А сейчас куда ты направляешься?
— Ухожу.
— Куда?
— Почему ты меня допрашиваешь, ты не имеешь на это права.
— Нет, имею.
Она встала перед ним в угрожающей позе: бедро вперед, грудь под белой рубашкой напряглась. Она вроде бы не была пьяна, но ее большие фиолетовые глаза блестели. Они были бы красивыми, если бы не темные круги под ними и яркие тени на верхних веках, делавшие их похожими на два больших синяка.
— Куда вы уводите моего мужа? — спросила она у меня.
— Это ваш муж меня уводит. У нас дела.
— Какие дела? Чьи дела?
— Конечно, не твои, дорогая. — Сейбл обнял ее. — Пойдем в твою комнату. Мистер Арчер — частный детектив, работающий по одному моему делу. Это не имеет к тебе никакого отношения.
— Могу поспорить, что это не так. — Она повернулась ко мне. — Что вы от меня хотите? Вы ничего не узнаете обо мне. Нечего узнавать. Я сижу в этом доме, как в морге, мне не с кем поговорить и нечего делать. Мечтаю вернуться в Чикаго. Там меня любили.
— Здесь тоже любят. — Сейбл терпеливо ждал, пока она успокоится.
— Здесь меня ненавидят. Я даже не могу попросить, чтобы мне сделали коктейль в этом доме.
— Но не утром же, дорогая.
— Ты не любишь меня. — Ее злость постепенно растворялась в чувстве жалости к самой себе. На глазах у нее появились слезы. — Я тебе безразлична.
— Неправда. Поэтому я и не хочу, чтобы ты болталась неизвестно где. Пойдем, дорогая, в дом.
