— Баксы тут, в стволе. Целых тридцать штук, — вступил в разговор кавказец с автоматом, — но тебе и одного хватит. Разнесет башку на куски.
Артем усмехнулся:
— Нет, вы, голуби, и впрямь приняли меня за таксиста. Но если так настаиваете, я могу и уступить свое место. Давайте ведите вертолет хоть к черту на кулички, только ведь его еще и посадить надо, и до того, как кончится топливо, чтобы не грохнуться ненароком.
— Заткнись! — рявкнул стоящий рядом с Пашкой бандит. — И слушай, что тебе говорят. Как только пройдешь ущелье, выходи на азимут сто восемьдесят два.
«Азимут… Сто восемьдесят два.» — хмыкнул про себя Артем и съязвил вслух:
— И откуда только слов таких набрались? Долго учили?
— Меняй курс, — угрожающе прошипел бандит с пистолетом, — или я снесу тебе башку. Будешь тянуть время — пристрелим, как бешеную суку. Твой Пашка поведет вертолет, а твои мозги потекут вот здесь. — Он кивнул на обшивку.
Артем медленно положил руки на штурвал и посмотрел вперед: там уже виднелся выход из каньона. Кавказцы за его спиной замолчали, Пашка тоже молчал, потом вдруг стал тихо насвистывать какую-то мелодию. Поначалу Артем решил, что у парня от страха поехала крыша, потом прислушался внимательнее. Мелодия была знакомой, очень хорошо знакомой, однако он, как ни напрягался, все никак не мог ее вспомнить. Но тут они миновали выход из каньона, напряжение спало, и как молния высветились в памяти и название, и слова: «Поет морзянка за стеной знакомым дисконтом…» И тотчас Таранцев перевел взгляд на наушники с микрофоном, висевшие справа от него. Если включить микрофон, громкий разговор услышат в эфире, бандитам же будет невдомек, что через минуту о захвате вертолета станет известно всему свету.
— Вы что, в Монголию собрались рвануть? — усмехнулся Артем, а левая рука как бы случайно сползла со штурвала.
— Полетишь, куда тебе скажут, — лениво произнес бандит за его спиной.
— Ну что ж, в Монголию так в Монголию, но, по мне, лучше куда-нибудь южнее. К синему морю, пальмам и страстным мулаткам. — Артем нащупал пальцами рычажок микрофона и, включая его, чтобы замаскировать свои действия, слегка отклонился вправо, будто решил посмотреть на приборы, расположенные напротив Пашки. Затем с облегчением откинулся па спинку кресла и громко проговорил:
— Ничего у вас не выйдет, господа кавказской национальности! Если через полчаса вертолет не приземлится в Горячем Ключе, по тревоге поднимут и МЧС, и армию, и милицию, и еще массу всякого народа. Это ведь не иголка в стоге сена.
К тому же редко какой угон воздушного судна заканчивается удачно для угонщиков. В небе ведь всякое может приключиться.
— Ты хитрый, командир, а мы — умные, — рассмеялся державший его на прицеле бандит. И перед лицом Артема появился пучок разноцветных проводов. — Радио не работает, дорогой.
Артем почувствовал, как у него пересохло во рту и похолодело где-то в низу живота. Он посмотрел на скалистую гряду, вырастающую прямо по курсу, и его охватил страх. Эти горы были ему незнакомы.
Они таили в себе нешуточную опасность. Страх усилился. И за себя, и за Пашку, и за пассажиров…
В пассажирском салоне было холодно и неуютно. Сидевший рядом с Евгением Шевцовым зоолог Рыжков достал из нагрудного кармана пилюлю и положил под язык. Пассажиры не разговаривали, понимая всю бесполезность этих попыток: рев двигателей перекрывал все звуки. И лишь губы Надежды Антоновны Чекалиной постоянно находились в движении, и не потому, что дрожали от холода или страха, а потому, что она почти без умолку говорила, склонившись к уху Агнессы Дыль. Вероятно, она уже преодолела приступ страха, а может, пыталась таким способом избавиться от него? Журналист сосредоточенно перелистывал свою записную книжку. Евгений перевел взгляд на соседку справа.
Ольгу Прудникову, похоже, ничто не беспокоило.
Вытянув вперед длинные стройные ноги в темных джинсах, она окончательно погрузилась в свою куртку и дремала, не обращая внимания ни на рев двигателей, ни на холод. Зуевы, прижавшись друг к другу, тоже, кажется, дремали… Взгляд живых черных глаз Шевцова еще раз прошелся по салону, затем Евгений посмотрел в иллюминатор, расположенный между ним и Каширским, и внезапно нахмурился.
В этот момент Зуев тоже посмотрел в иллюминатор и недоуменно пожал плечами. Шевцов сказал ему:
— По-моему, мы летим сейчас почти на юг, но, если мне не изменяет память. Горячий Ключ гораздо западнее.
— А вы недурно ориентируетесь для простого пассажира, — улыбнулся Рыжков и тоже взглянул в окно, — а по мне, все вокруг одно и то же — горы, снег, тайга…
— Насколько я помню, — произнес обеспокоенно Зуев и опять взглянул в окно, — озеро Обогол расположено значительно южнее и должно остаться далеко в стороне, а мы только что пролетели над ним.
— Боря, ты уже столько лет не был в этих местах, — с мягкой укоризной заметила Вера Яковлевна. — И потом, ты же не видел их с вертолета.
— Может быть, и так, — неуверенно согласился Зуев, — но в одном я не сомневаюсь: мы прошли над Обоголом. Это озеро в здешних местах самое большое и красивое.
— Не волнуйся, дорогой. — Вера Яковлевна ласково посмотрела на мужа, — пилот знает, куда лететь. Мне он очень понравился. Весьма толковый молодой человек. И очень симпатичный.
Шевцов между тем молча размышлял о некоторых событиях, на которые, похоже, никто не обратил внимания. Два пассажира кавказской национальности вот уже четверть часа не показывались из отсека, в котором находился туалет, а из него ничего не стоило прошмыгнуть в пилотскую кабину, особенно если обзор закрывает ситцевая занавеска. Евгений успел разглядеть и запомнить каждый завиток простенького растительного орнамента, украшавшего занавеску, а кавказцы все не появлялись. Недоумение стало перерастать в беспокойство, а тут еще Синяев подлил масла в огонь.
В карманах его куртки хранился солидный запас спиртного. Он уже успел извлечь оттуда на свет Божий вторую бутылку и наполовину опустошить ее.
Причем пил Петр Григорьевич не закусывая, пьянел излишне быстро и еще быстрее приходил в состояние воинственного возбуждения.
Заметив на себе взгляд Шевцова, он сделал очередной глоток из бутылки и возмущенно заявил:
— Нет, вы видели этого наглеца? Летун, мать его!..
Знал бы он, кого пытался осадить! Я ведь этого так не оставлю! Посмотрим еще, кто кому рот заткнет!
Шевцов отвел взгляд и посмотрел на Рыжкова, за весь полет они едва обменялись двумя-тремя ничего не значащими репликами. Зоолог по-прежнему сидел, уткнувшись взглядом в толстенную книгу — судя по рисункам, в какой-то справочник о грызунах, — и время от времени делал карандашом пометки на полях.
Так время и шло: господин Синяев допивал вторую бутылку, сосед с упоением читал про сусликов, Надежда Антоновна продолжала изводить разговорами свою соседку. Но кавказцы до сих пор не вернулись… Евгений Александрович нервно зевнул и уставился на огнетушитель, пожарный топор и аптечку первой помощи, висящие напротив него.
— Смотри, командир, — приказал стоящий за спиной Артема кавказец, — видишь площадку? Сажай машину туда.
Артем подался вперед, чтобы рассмотреть между камней площадку, и ужаснулся. Среди нагромождения валунов и снега он разглядел крошечный пятачок, расположенный на скальном карнизе, вырубленном на склоне горы. Он едва успел окинуть его взглядом, как пятачок вновь исчез из поля зрения.
