обратно и весьма язвительно усмехнулся: — Выходит, мозги в относительном порядке, но я их вам, Карташов, все равно вправлю. Во-первых, три дня с кровати не вставать, во-вторых, все дела — в соответствующие сосуды! Пробежки до туалета я вам категорически запрещаю! Слышите? Категорически! И никаких разговоров! — повысил голос начальник отделения, заметив протестующий жест пациента. — Чувства юной мадемуазель мы, так и быть, пощадим, освободим от подобных обязанностей, но дипломатические переговоры с санитарами сами будете вести. Лично у меня от одного их вида изжога возникает. — Он поднял очки на лоб, склонился к Игорю и пристально посмотрел на него. — И никаких инициатив в дальнейшем! Вы меня поняли, лейтенант?
В палату вошла Нина Ивановна и пригласила Наташу к себе в кабинет. Лацкарт проводил их взглядом, а потом вновь повернулся к Игорю:
— И гляди у меня, девочку не слишком обижай, а то знаю я вас, альбатросов Тихого океана! — И, кивнув головой Герасимову, вышел из палаты.
Семен Семенович облокотился на козырек кровати, задумчиво оглядел Игоря:
— Передайте Наташе, когда она вернется, чтобы она получила инвалидную коляску на складе. Пару дней все-таки потерпите, посмотрим, не будет ли ухудшения, и, если получите «отлично» по всем показателям, разрешу Наташе вывезти вас в парк на прогулку. Только без выкрутасов, договорились?
— Договорились, — ответил Игорь и улыбнулся. — Да, нелегкая досталась доля, не будь на то Господня воля…
— Не отдали б Москвы, — подмигнул ему Герасимов и уже серьезно добавил: — А с Натальей и вправду будь осторожнее! Не испорти девчонку!
— О чем вы, доктор? — Игорь поднял в недоумении брови.
— Знаю о чем, потому и предупреждаю. У нее, говорят, жених — неплохой парень. Так что прежде разберись, что у тебя всерьез, а что — только игра. Чужую жизнь легче сломать, чем свою, подумай об этом на досуге.
Герасимов вышел из палаты, а Игорь закинул руки за голову и закрыл глаза…
А Нина Ивановна тем временем заканчивала допрос, который учинила Наташе по поводу не очень веселых событий в первой палате. Причем все подробности выпытывала с такой дотошностью, что Наташа в конце концов не выдержала:
— Нина Ивановна, я провинилась только в том, что позволила Карташову посидеть немного в качалке, но, честное слово, он не слишком сильно напрягался, когда вставал с кресла. Всего и трудов-то было — обнять меня за плечи и ухватиться за подлокотник…
— Ох, девка, дообнимаешься. — Нина Ивановна устало махнула рукой и тут же подозрительно оглядела Наташу с ног до головы. — С чего это у тебя глаза блестят? Или приставать уже надумал?
— Ничего он не надумал! — Наташа фыркнула. — Да и куда ему? — Потом смущенно спросила: — Вы меня послезавтра с дежурства отпустите на два-три часа. Мы хотим с Петром заявление в ЗАГС подать.
— Никаких разговоров, — Нина Ивановна с довольной усмешкой посмотрела на нее, — я уж, грешным делом, подумала, что ты решила ему отказать. Поезжай и ни о чем не беспокойся. А мне тоже есть о чем поговорить с твоим альбатросом.
— Это вы Игоря имеете в виду? — спросила Наташа и не выдержала, рассмеялась: — Его так Лацкарт часто называет.
— Альбатрос или не альбатрос, но парень он приятный, тут уж ни прибавишь, ни убавишь! Так что смотри: поглядывать на него поглядывай, но и про Петра не забывай. Он у тебя не хуже, а в чем-то, может, и получше будет. Я ведь вчера в Полтавском была. С Анастасией Семеновной разговаривала… Хороший парень тебе в мужья достанется, только не проворонь его по глупости.
— Что я, не понимаю, — нахмурилась Наташа, отвернулась от Нины Ивановны и уже почти шепотом добавила: — А на Игоря я не смотрю, предупреждали ведь, что он не моего поля ягода…
— А тут одному только Господу Богу известно, что он за ягода и кому принадлежит, — сказала Нина Ивановна задумчиво и затянулась неизменной «беломориной»…
Наташа вернулась в палату, и день опять закружился бесконечной каруселью плановых дел: процедур, инъекций, капельниц, очередных посетителей, уборки палаты, а кроме этого, неоднократных умываний, бритья, обеда и ужина и великого множества других занятий. От этого к концу дня отваливаются руки, болят ноги, а голова окончательно отказывается что-либо соображать. И остается лишь одно- единственное желание: послать все к чертовой матери, зарыться с головой в одеяло и отключиться хотя бы на ночь от всех забот и проблем.
На следующий день сразу же после обеда Наташа, воспользовавшись инвалидной коляской, с разрешения Герасимова вывезла Игоря на пару часов в парк, где они провели время до самого ужина. Даже полдник она принесла ему в парк. Все это время они почти не разговаривали. Кто-то из посетителей принес Игорю новую «Роман-газету», и теперь он с таким упоением читал роман о военных разведчиках, что ей пришлось даже силу и власть применить, чтобы увезти его из парка. Зато вечером он не докучал ей ни разговорами, ни просьбами. Единственно — попросил поставить настольную лампу на прикроватный столик. Наташа взамен отпросилась на часок попить чаю с Ниной Ивановной, которая и на этот раз заменяла кого-то из медсестер.
Но за разговором они забыли о времени и всполошились, когда увидели, что часы показывают уже двенадцатый час ночи.
— Нина Ивановна, я сбегаю до палаты. Как бы чего не случилось!
— Беги, беги, — согласилась с ней начальница, — я тоже по палатам пройдусь. Может, кому что надо? Хотя я «рынду» не отключала, так что в случае чего давно бы уже позвонили…
В первой палате было темно. Игорь спал сном младенца. Его дыхание было ровным и спокойным. Наташа улыбнулась про себя. Ее пациент обладал, не в пример ей, железной выдержкой. Оставшиеся недочитанными страницы, всего с десяток, не более, аккуратно заложил длинным листом гладиолуса. Возможно, решил продлить удовольствие на следующий день…
Наташа тоже любила читать. Обычно она зарывалась в книгу с головой, и никакие угрозы и уговоры со стороны бабушки не могли оторвать ее от чтения. Ну, а если книга вдобавок попадала ей в руки на сутки или двое, то Анастасия Семеновна знала, что загодя сумеет добиться от внучки выполнения даже самых неприятных обязанностей, вроде наведения порядка в курятнике, чтобы только потом ее не тревожили, и оставили один на один с потрепанным томиком, и не докучали вопросами и призывами пообедать или поужинать. В такие минуты бабушка, чтобы уберечь внучку от гастрита, прокрадывалась тихонько в ее комнату, ставила на стол тарелку с супом, кружку с молоком и так же тихо удалялась. Фанатизму Наташи она не удивлялась. Покойные муж и дочь готовы были все отдать за хорошую книгу, что ж тогда говорить о Наташе, которая их точный слепок…
За ее спиной скрипнула дверь, и Наташа вздрогнула от неожиданности. Нина Ивановна подошла и встала рядом с ней. Вгляделась в бледное в свете ночника мужское лицо и, вздохнув, произнесла:
— Красивый парень, ничего не скажешь! Но запомни: сегодня он здесь, а завтра — ищи ветра в поле… Альбатрос он и есть альбатрос! И не за красоту его так прозвали, а за то, что из тех молодцев, что летают, где хотят и с кем хотят! И ни о чем более не задумываются…
Глава 15
— Надеюсь, ты в состоянии толково объяснить, куда исчезла после обеда?
Наташа вздрогнула от низкого голоса, в котором сквозило неприкрытое раздражение, и застыла на полпути от двери к ширме. Вспыхнул свет — это Игорь включил настольную лампу, и девушка зажмурилась от неожиданности, а возможно, чтобы не встречаться с Игорем взглядом. Он попытался сесть на кровати, но сморщился от боли и шепотом чертыхнулся. Наташа, забыв, что она не в халате, а в джинсах и куртке, поспешила к нему на помощь. Но Игорь отстранил ее руку и достаточно ловко спустил ноги с постели.
— Итак, пока я спал, моя сиделка смылась в неизвестном направлении, и только путем
