по снегу большое темное пятно. И это означало одно: он не просто потерял сознание, но еще и серьезно поранился.
– Тоня, кажется, он ранен! – Людмила перебросила карабин в руки брата, встала на колени рядом с мужчиной и попыталась перевернуть его на спину. Он был тяжел, как камень. Антонина пришла на помощь, им с трудом, но удалось пошевелить его.
Человек застонал, попытался подняться на локтях, но опять откинулся назад и замолчал. Людмила направила луч фонарика ему в лицо, но оно было покрыто обледеневшим снегом вперемешку с кровью.
Она почувствовала уже не просто панику, а самый настоящий ужас.
– Людка, я в доме посмотрел, что к чему! – торопливо прошептал Славка. – Там, кроме раскладушки и огарка свечи, ничего нет. Наверно, к нам домой его придется тащить.
– Да, теперь точно без милиции не обойдешься, да и врача, как ни крути, нужно вызывать, – вздохнула Антонина. – Затаскают нас на допросы до смерти, замордуют объяснениями да снятием показаний, хорошо, если в каталажку не посадят!
– Давай пока не будем об этом. – Людмила скинула бушлат и расстелила его на снегу рядом с раненым. – Надо его как-то перенести в дом и перевязать, хотя бы на первый случай.
Обратный путь показался им еще длиннее, хотя ветер почти стих и снег валил уже не с прежней силой. Пришлось откапывать калитку в одном дворе, потом в другом, а в промежутке тащить по снежной целине неподвижное тело. Но тяжелее всего было внести его в дом. Ступени покрылись ледяной коркой, и они чуть не уронили раненого сначала на крыльце, затем Славка, который придерживал бушлат сбоку, все- таки оторвал недавно пришитый воротник. Но в последний момент исхитрился подставить под спину раненого руки, и тот не успел грохнуться на пол веранды. Наконец удалось затащить типа на кухню, и только здесь оценили его весьма нестандартные габариты. Незнакомец занял почти все пространство от кухонного стола до дверей Людмилиной комнаты.
Людмила сняла с себя забитый снегом свитер и бросила его в угол, следом последовали ушанка и валенки, а она в одних носках перешагнула через раненого и прошла в свою комнату, чтобы взять аптечку.
Но не успела она протянуть руку к шкафчику, в котором хранились лекарства и бинты, как в кухне упало что-то стеклянное и, судя по всему, разбилось, а Антонина жалобно и вместе с тем испуганно вскрикнула:
– Е-мое, Людка, ты смотри, кого мы угрохали! – и добавила уже более сердито:
– Ну как тут, Вячеслав, не выругаться? Гляди сюда! Это ж нам теперь век свободы не видать!
– Что случилось? – Людмила вернулась на кухню.
Антонина стояла на коленях к ней спиной и, склонившись над раненым, протирала ему лицо мокрым полотенцем.
Славка с другой стороны поддерживал его голову, и взгляд у брата был мрачнее тучи. Сердце Людмилы сжалось. Бывший противник был одет в милицейские брюки и тельняшку. И она знала только одного человека в Вознесенском, кто был подобного роста и телосложения и носил к тому же форму милиционера.
Она молча опустилась на колени рядом с Антониной, уже не ожидая от дальнейшей жизни ничего хорошего. И зачем было затевать эту разведку боем?
Теперь от ее художеств пострадают ни в чем не повинные брат и подруга.
– Как он? – спросила она шепотом.
Антонина отвела от лица Барсукова полотенце и вздохнула:
– Надо же, как не повезло! Пускай бы уж кто-нибудь из ментов попался, но не сам же начальник РОВД! Интересно, по какой статье нас судить будут?
Мелким хулиганством не отделаешься.
– Нанесение тяжких телесных повреждений, не иначе, – разъяснил юридические аспекты Славка. – А так как мы чуть не угробили самого ментовского начальника, нам наверняка лет пятнадцать строгого режима светит.
– Спасибо, успокоил! – Антонина взяла из рук Людмилы бинт и с удивлением посмотрела на нее. – Ты что побелела вся? Вот уж не думала, что ты крови боишься!
– Прямо, крови она боится! – заступился за сестру Славка. – Она за этого мента испугалась. Жалко небось стало?
– А ты как думаешь? – рассердилась Людмила. – Он мне вреда не причинил, да ты и сам сегодня ему дифирамбы пел.
– Я как раз не пел, – насупился брат, – это Артем да Светка изощрялись, а меня в конторе не было, что я могу о нем сказать! А рана у него пустяковая, щеку немного ободрал и еще нос расквасил, а сознание потерял из-за того, что лбом к бревну приложился. Там еще с прошлой осени несколько березовых кругляков валяется. – Он взял с пола карабин и, недолго думая, приложил холодный ствол ко лбу подполковника. – Ничего, сейчас очухается и еще покажет нам кузькину мать!
– Ради бога, Вячеслав, убери эту дуру подальше! – вскрикнула Антонина и покачала головой. – Да-а! Рана, конечно, не велика, просто ссадина приличная, но ты посмотри, какой рог у него на лбу вырос! Да вдобавок еще фингалы под обоими глазами!
– Он, случайно, переносицу себе не сломал? – Людмила осторожно дотронулась кончиками пальцев до переносицы Барсукова и облегченно вздохнула. Кажется, все в порядке. И только тут поняла, что ее трясет как в лихорадке, а кончики пальцев, которыми она продолжала исследовать его лицо, отплясывают сумасшедший танец.
Множество раз ей приходилось оказывать первую помощь, обрабатывать и перевязывать и более страшные раны. А два года назад, когда сломалась машина и ей вместе с егерем пришлось десять дней пешком выбираться из тайги, она самолично, когда уже не помогали ни травы, ни крутой кипяток, охотничьим ножом отрубила загнивший мизинец своего попутчика. Но здесь она испытала не просто страх. И не наказания она боялась. Тут было нечто другое. И, как ни силилась, объяснение этим непонятным ощущениям пока не находила.
Антонина тем временем обработала края ссадины спиртом, затем подумала секунду, заклеила ее бактерицидным пластырем и, окинув критическим взором содеянное, громко вздохнула:
– А вам не кажется, господа хорошие, что у подполковника явно пиратская рожа? Наверняка в одной из своих прежних жизней он был каким-нибудь Джонни Вырвиглазом, а я – прекрасной маркизой, донной Беллой-Каролиной или кем-то вроде того.
Людмила искоса взглянула на подругу и страдальчески завела глаза к потолку. Потом капнула нашатыря на ватку и поднесла к носу Барсукова.
Подполковник чихнул, приоткрыл глаза и мутным взглядом уставился на девушку:
– Что здесь... происходит?
– Чисто милицейский вопрос! – Антонина опустилась на пол рядом с ними и приказала подруге– Подними-ка ему голову выше, а то вдруг тошнить начнет. – И справилась у Дениса:
– Голова не болит?
Не кружится? Во рту не сушит?
– Нет вроде. – Денис провел ладонью по лбу, наткнулся на пластырь и уже более просветлевшим и удивленный взором обвел склонившиеся над ним лица. – Откуда это украшение? – Он снова потрогал пластырь указательным пальцем. – И как вообще я здесь оказался?
Девушки переглянулись. Людмила решительно начала.
– Все случилось по моей вине. Мы услышали за стеной непонятный шум и подумали, что в пустую квартиру забрались какие-то бродяги. А они, сами знаете, и пожар устроить могут, если напьются… Вот мы и отправились... проверить…
Денис оперся руками об пол и сел, прислонившись головой к обогревателю. Посмотрел на Славку и попросил:
– Попить принеси!
– А может, лучше выпить чего-нибудь? Покрепче? – вмешалась Антонина.
– Лучше! Если есть! – Барсуков потер пальцами виски и поморщился. – Чем это вы меня
