– Еще раз свою вонючую пасть откроешь, изрешечу на месте!
Она наклонилась, подняла нож и молча перебросила его Барсукову И тут Алик вновь продемонстрировал небывалую прыть и полное пренебрежение опасностью, метнувшись в сторону Людмилы. Денис рванулся следом. Бандит успел ударить женщину в живот ногой, отчего она словно переломилась надвое, покачнулась, повалилась на камни и, не удержавшись на краю обрыва, кубарем покатилась к шумящему далеко внизу водному потоку.
Но и Алик не удержался на ногах. От полученного удара в челюсть он потерял равновесие, завалился за камни головой вниз и полетел, кувыркаясь, вслед за Людмилой, но, в отличие от нес, все же пытался ухватиться за камни и пролетающие Мимо чахлые кусты ольхи и карликовой березы.
Не разбирая дороги, Барсуков мчался по откосу вниз, моля Бога, чтобы Людмила осталась жива, а ему хватило сил догнать се, не позволить упасть в реку, беснующуюся в узком ущелье между скал. Но ему опять помешал не слишком удачливый в схватке чернобородый приятель Надымова. Ухватившись за ствол молодого кривобокого кедра, он завис над обрывом и, как попавший в ловушку затравленный зверь, смотрел снизу вверх на затормозившего над его головой Барсукова.
– Помоги! – прохрипел он, тужась подтянуться.
Из-под корней кедра посыпались камни, и бандит затих, прошептав уже умоляюще:
– Помоги, Аллахом прошу!
Денис выругался сквозь зубы, снял с пояса наручники, пристегнул ими Алика к стволу дерева и только после этого втянул за шиворот наверх.
– Сиди и не рыпайся, – приказал, уже спускаясь по обрыву вниз. Спустившись, прокричал:
– Пристрелю, как собаку, если двинешься с места!
Спасая Алика, он потерял из виду Людмилу.
Спуск становился все круче и круче, и подполковник вынужден был скользить вниз по откосу почти на спине, упираясь каблуками в склон и хватаясь за камни и мокрые от сочащейся отовсюду влаги кусты. Он вымок с головы до ног, ботинки и брюки покрывал толстый слой желтоватой глины, из куртки был вырван порядочный клок.
– Люда! – позвал он осторожно, боясь вызвать криком подвижку каменной осыпи, которую только что чудом преодолел. Закрепившись в узкой расщелине, осматривал окрестности в бинокль. Водный поток бушевал в какой-то полусотне метров внизу.
Денис не рассчитывал, что его голос долетит до Людмилы, и тем более не надеялся на ответ, но тихий стон разобрал столь отчетливо, что поначалу даже не поверил своим ушам, приняв его за галлюцинацию. Стон повторился снова, совсем близко, и ему даже показалось, что он слышит свое имя. Его звали, на его помощь надеялись. И опять, забыв про усталость, он бросился на этот голос, чуть не потеряв голову от радости, что Людмила жива.
Ухватившись за узкий каменный гребешок сбитыми в кровь пальцами, распластавшись на почти отвесном склоне, Людмила попыталась раздвинуть губы в улыбке, но не смогла и смотрела виновато, словно просила прощения за доставленные хлопоты. Свитая чудовищной силой в тугие белесые жгуты, внизу металась, ревела, билась о камни и скалистые берега в бессильной ярости река, отчаявшись раздвинуть каменные стены русла и вырваться на простор, чтобы дать выход скопившейся в ней колоссальной энергии.
– Держись, родная, держись! – Денис лег на живот и попытался дотянуться до руки девушки.
Камни зашуршали и задвигались под ним, он рванулся в сторону и в следующее мгновение с ужасом увидел, как, разжав пальцы, Людмила-с криком скользит все быстрее и быстрее вниз. Не успев ни о чем подумать, он прыгнул следом за ней в воду.
Он еще не достиг дна, а река уже подхватила, понесла, закружила, завертела, не давая вынырнуть на поверхность. Еще секунда – и в легкие хлынет вода.
Неимоверным, почти нечеловеческим усилием Барсуков оттолкнулся от камней, к которым его прижало безжалостным потоком, и выскочил на поверхность, глотнув воздух широко открытым ртом. Его тут же накрыло волной, но в последний момент он успел ухватиться за обломок дерева, торчащий между двух огромных валунов. Почувствовал себя увереннее и даже сумел оглядеться вокруг, но, кроме беснующихся волн, ничего разглядеть не удалось.
Денис подтянулся и сел верхом на бревно.
Вода захлестывала его с ног до головы, стекала ручьями по лицу, только почему-то вдруг стала солоноватой на вкус, и подполковник понял, что плачет навзрыд, как не плакал с тою самого горького в его жизни дня, когда умерла матушка. Впервые после смерти матери он испытал подобное отчаяние. Измена жены, а потом ее гибель вызвали в нем лишь приступ ярости, направленный в первую очередь на самого себя.
Денис тряхнул головой: нельзя сейчас вспоминать о мертвых! Людмила жива, непременно жива! Ведь он так и не успел сказать ей о своей любви! Он заскрипел зубами от непомерной горечи. Тупая, примитивная скотина! Ну что ему стоило еще тогда, в новогоднюю ночь, признаться ей в том, что страдает и любит ее как самый обыкновенный мужик, и ночами не спит, и подокнами уже тропку протоптал. Только вот проклятой гордыни в нем чуть больше, да, возможно, еще осторожность мешает. Обжегшись раз на молоке… Он вздохнул, в который раз окинув взглядом реку и противоположный пологий берег. Никого! Ни единой живой души!
Он вскарабкался повыше. Балансируя руками, оступаясь и скользя на мокрых валунах, преодолел каменную запруду, почти перегородившую реку.
Оставалось перепрыгнуть через узкий, метра в полтора шириной, но мчащийся с ужасающей скоростью поток воды. Он слегка присел, изготовившись к прыжку, и вдруг поймал боковым зрением почти незаметное для глаз движение слева от себя. Стремительно оглянулся и увидел волка, пытавшегося справиться с буйным потоком и вместе с тем не выпускавшего из зубов край куртки, помогая Людмиле оставаться на плаву. Женщина, судя по всему, уже из последних сил держалась на поверхности: из воды выглядывала лишь ее голова, да иногда взлетала вверх рука, видно все еще стараясь помочь Темуджину выгрести на мелководье.
Денис не помнил., как очутился на берегу и, схватив первую подвернувшуюся под ноги лесину, устремился к воде. Темуджин был уже у самого берега.
Когда Денис, бросившись к нему, ухватил Людмилу за воротник куртки, потянул к себе, волк испуганно метнулся в сторону, и поток тут же подхватил его, закрутил, ударил о камни.
– Темуджин! – закричал что было сил Денис, когда голова зверя скрылась в воронке у подножия одного из валунов. – Темуджин! – опять прокричал он, но напрасно. Волк не вынырнул, и Барсуков выругался яростно, во весь голос, отбросил от себя ненужную теперь лесину и склонился над Людмилой. Она была в сознании и смотрела на него полными слез глазами.
– Темуджин?.. – прошептала она едва слышно. – Темуджин... погиб?..
– Ну что ты! Выплыл твой Темуджин! – Денис встал перед ней на колени и принялся растирать Людмиле руки, пытаясь хоть немного согреть ее. Но она отстранилась, села и попыталась стащить с себя куртку. С трудом, но ей это удалось. Только отбросив ее в сторону, она уткнулась в колени лицом и зарыдала в голос. Денис обнял ее за плечи, потом привлек к себе. Женщина плакала у него на плече, повторяя как заклинание: «Ну почему он не выплыл, почему же не выплыл?..»
Целый час они поднимались по откосу вверх.
Сначала сняли с дерева Алика, потом раз пять останавливались на более-менее пологих участках и по очереди старались рассмотреть в бинокль противоположный берег в надежде, что Темуджин все-таки справился с течением и выплыл. Людмила уже успела рассказать Денису, как спас ее волк, подрывшись под сарай, как порвал руку Алику. На что хмуро слушавший ее бандит сверкнул глазами и пробормотал сквозь зубы, что Аллах наказал злобную тварь за его искалеченную руку, утопив волка в пороге.
– Заткнись, ублюдок! – прикрикнул на него Денис и повернулся к Людмиле:
– Я уверен, что он выплыл, просто его очень трудно разглядеть среди камней, даже в бинокль.
Людмила печально улыбнулась и покачала головой:
– Возможно, вы правы, Денис Максимович! Будем надеяться, что все-таки выплыл…
Наконец они преодолели последний, самый трудный участок пути, мелкую осыпь, заросшую
