чуть осмотрительнее и честнее с друзьями, они бы не потеряли Джузеппе… Ташковский вздохнул.
Нет, он навсегда избавится от ложного пафоса, никчемных восхвалений. Книга должна получиться по-настоящему хорошей.
— Знаете, Ксения, я хочу написать книгу о том, как мы попали в эту заварушку, — решил он обнародовать свои планы. Что ни говори, она в силу своей профессии и склада ума была ему ближе по восприятию и реакции на происходящие события. — Я даже придумал название — «Гнев скорпиона».
— «Гнев скорпиона»? Почему так дешево? — удивилась Ксения. — Меня, например, всегда отталкивают подобные названия. Они рассчитаны на нетребовательный вкус и низкий уровень мышления. К тому же совершенно не запоминаются.
— Я все прекрасно понимаю. Когда я только начинал издаваться, редактор строго предупредила: чтоб в названиях романов не встречались слова «любовь» и «смерть». После подробного инструктажа выхожу я из редакции, смотрю, на лотке дешевая книжонка. Не помню имени автора, издана то ли в Перми, то ли в Воронеже. И название, представьте себе, «Любовь с привкусом смерти». Я хохотал до слез, чем изрядно удивил продавца. Потом купил эту книжонку, чем удивил его больше. Оказывается, автор был его приятелем, и парень торговал по дружбе. Но за полгода не продал ни одной книжки. Правда, узнал меня; тогда уже вовсю рекламировали мой «Капкан для недоноска», — и попросил разрешения говорить читателям, что эта книга — из тех, что покупает сам Ташковский. — Он вздохнул и печально посмотрел на Ксению. — Когда мы соглашаемся выдавать по восемь — десять книг в год, о творчестве приходится забывать. Ты попадаешь в поток, а книга превращается в набор штампованных деталей на конвейере. А каждая такая книга — очередной гвоздь в крышку гроба, в котором ты хоронишь свой талант. Я это познал на собственном опыте…
— Мы с вами схожи, — вздохнула Ксения. — Но вы надеетесь написать и издать свою книгу, а я вот не уверена, пройдет ли мой фильм на телеканале.
Токанов как раз один из его основных акционеров…
Думаю, начальство не рискнет.
— Но контрольный пакет акций «Русского никеля» сейчас у правительства, — возразил Ташковский. — Не думаю, что ваш Токанов станет бодаться с государством.
— Если фильм получится и его удастся протащить на экраны, Токанову придется расстаться со многим, — покачала головой Ксения. — Возможно, со свободой. Но я не верю, что его посадят надолго.
Скорее всего, заставят поделиться с государством, а потом позволят укрыться за границей, где у него наверняка припасено этак с пару миллиардов долларов на черный день.
— Не думал, что вы пессимистка. — Ташковский с интересом посмотрел на Ксению. — Как вам с такими взглядами удалось выжить на телевидении?
Она мрачно посмотрела на него и не ответила.
Солнце заметно сместилось к западу. Длинные тени от скал легли на воду. Шторм на озере прекратился, волны лениво накатывали на берег. Чайки носились над водой. Ксения представила на миг яму с жидкой грязью, на дне которой бьется, задыхаясь, рыба. Точно так же будут биться и задыхаться люди внизу, если перемычку снесет взрывами. Она представила этот чудовищный вал, эту стену воды. Нет, даже не воды. Это будет стена грязи вперемешку с камнями, искалеченными деревьями, остатками домов и прочих сооружений. Она взглянула на Анюту.
Девушка встала с камня и зябко передернула плечами. Затем сказала, ни к кому не обращаясь:
— Они должны успеть, иначе мы зря выжили. — Анюта подняла взгляд на писателя и Ксению. — Я не хочу думать, что Джузеппе погиб зря. Вы пришли вовремя, спасли меня. Но эти сволочи… — Она посмотрела поверх озера, куда ушли катер и спецназ. — Галина Ивановна тоже погибла. Эта старая кляча вздумала смыться…
— Галина Ивановна? Эта вздорная хохлушка? — поразился Ташковский. — Она тоже была с вами?
А я все хотел спросить, куда она подевалась?
— «Беркуты» взорвали катер, на котором она попыталась улизнуть. Эта ведьма поплатилась головой, но отвлекла внимание «беркутов» от нас с Джузеппе. Выходит, у нее было свое предназначение, своя роль?
' — Я все больше убеждаюсь, — сказала тихо Ксения, — что некий режиссер выстраивает и управляет спектаклем, который мы называем жизнью. Зачем-то ведь он свел нас вместе?
— Дай бог, мы вернемся домой, — подхватил Ташковский, — неужели забудем друг друга? Думаю, надо обменяться адресами и встречаться, хотя бы изредка.
— Не загадывайте так далеко, Артур. — Ксения печально улыбнулась. — Пусть сначала вернутся ребята. Сейчас это самое главное!
Она тоже встала с камня и подошла к Анюте. Некоторое время женщины вглядывались в темную полоску гор на севере, где они могли совсем скоро найти спасение.
Анюта нарушила молчание первой:
— Я думаю, пора устроиться в одном из домиков.
Наши могут появиться только…
Она не успела договорить. Медленно, очень медленно в том месте, где за скалами скрывалась перемычка, в небо поднялась гигантская, пронизанная всполохами пламени и черными пятнами дыма, бурая стена земли вперемешку с камнями и обломками деревьев. И следом на них обрушился грохот взрыва. Вода в озере всколыхнулась…
— Они взорвали! Взорвали! — обхватив голову руками, исступленно кричала и рыдала Анюта. — Наши не успели!
Ташковский и Ксения потрясение молчали. Анюта, присев на корточки, уткнулась головой в колени и, покачиваясь, продолжала рыдать в голос.
Прошло минут десять. Они с тревогой всматривались в горизонт, который закрывала зависшая в атмосфере туча песка и пыли.
Наконец, Ташковский покачал головой:
— Нет, кажется, взрывов больше не будет. Этот случился или по вине наших саперов, или «беркуты» исхитрились взорвать только один фугас. Иначе прогремело бы несколько взрывов подряд.
— Но мы совсем не слышали стрельбы. Почему они не стреляют? — Ксения побледнела, руки ее дрожали.
— И хорошо, что не стреляют, — улыбнулся Ташковский, — значит, все ребята вернутся сюда живыми.
— А взрыв? — не сдавалась Ксения. — Они могли подорваться!
— Что вы с ума сходите? — Анюта пришла в себя и недружелюбно посмотрела на Ксению. — Что вы всполошились? Максим и Юрий Иванович свое дело знают.
Но Ксения уже не слушала ее. Ее сердце разрывалось на части от дурных предчувствий. Она ощущала, что должна быть вместе с Максимом. Сейчас!
Немедленно! Иначе произойдет что-то страшное, чего она никогда себе не простит.
— Все! Я иду туда! — сказала она решительно. — Я не могу сидеть здесь, как глупая курица, и дожидаться, чем все это закончится. — Она кивнула в сторону пыльной тучи, которая расплылась над горизонтом и медленно удалялась в сторону Киргизии.
— Не глупите, — строго сказал Ташковский, — вы только помешаете парням или себя погубите.
Смотрите, уже темнеет. Куда вы пойдете на ночь глядя?
— Я отвечаю за свои поступки, Артур. — Ксения застегнула курточку. Правда, на ней в живых осталось только две пуговицы, но это позволило ей унять дрожь в пальцах. — Вы оставайтесь, а я ухожу.
— Я с вами, — неожиданно поддержала ее Анюта, — я сойду с ума, если придется просидеть здесь целую ночь. Я не думаю, что там случилось что-то серьезное.
— Ну и ну, — Ташковский как-то скорбно улыбнулся, — получается, я среди вас единственный трус.
Женщины решительны и целеустремленны, а мужчина решил отсидеться в кустах.
— Вас никто ни в чем не обвиняет, Артур. — Ксения положила ему руку на плечо. — Вы —
