– Ближе подойти боишься? – тоже крикнул Пивоваров.
– Проявляю осторожность.
– А шапочку слабо снять?
– Не вижу необходимости.
– Все-таки хотелось бы познакомиться.
– Мы знакомы.
– Я догадываюсь, но хотелось бы видеть лицо и слышать настоящий голос.
– Перебьешься. Не тяни резину. Ты уверял, что у тебя есть ко мне вопросы. Задавай. Слушаю.
Леня шагнул вперед, но «чернокурточник» тут же резко остановил его:
– Стой, где стоишь!
Его «секьюрити» спустились вниз на две ступеньки и стали по бокам, картинно расставив ноги шире плеч.
– Стою, – усмехнулся Леня. – Антураж, как в идиотском сериале, честное слово!
– Быстро спрашивай, что хотел, или проваливай отсюда!
– Ну хорошо: скажи, зачем тебе все это надо?
– Что именно?
– Ну… вот это: шантаж, синяки, девчачьи украшения?
– Спрашивай по существу!
– Это по существу! Что тебе от нас надо?
– Вы должны заплатить!
– За то, что ты будешь молчать о наших мелких грешках?
– Какими бы мелкими они ни были, никто не хочет их оглашения, ведь так?
– А если мы все-таки пошлем тебя подальше? Всего лишь день-два позора, зато потом спокойная жизнь!
– Не пошлете. Вернее, кроме тебя, этого никто больше не сделает. А на ваши, как ты выразился, грешки мне наплевать. Они всего лишь инструмент для работы с вами. Заплатить вы должны за более крупный грех, если уж тебе нравится подобная терминология.
– И перед кем же мы так провинились?
– Передо мной.
– Да ну! – Пивоваров расхохотался. – У всех вместе – и один грех перед тобой: и у меня, и у Гийки, у Феклиста, у Семенова, и у Оксаны с Анжелкой, и даже у Юльки?
– Ты приплел лишних, но все так и есть: вы все виноваты передо мной.
– И чем же? Расскажи, пожалуйста! Тебе же наверняка хочется рассказать… уличить… Пригвоздить… Ну, расслабься! Приступай!
– Пожалуй, ты прав! Мне действительно надоело носить это в себе. Вспомни, Пивоваров, детский оздоровительный лагерь в Серове.
– Чего-чего? – растерялся Леня. – Какой еще лагерь? Ты что спятил?
– А разве ты не был в оздоровительном лагере в поселке Серово на Финском заливе?
– Был пару раз… в сопливом детстве… Классе в третьем…
– Правильно! Мы все как раз перешли из начальной школы в пятый…
– Н-ну… возможно… И что? Какой-то лагерь… В чем дело-то?
– Вспомни пятый отряд. Июль. Тогда было еще очень холодное и сырое лето. Сплошные дожди. Некоторых ребят родители даже домой забрали. Ну, вспомни! С потолка дачи текло в большой алюминиевый таз. Сначала звук капель мешал нам спать, а потом все привыкли и уже не замечали его…
Парню в маске так хотелось, чтобы Пивоваров вспомнил, что он даже неосторожно спустился на пару ступенек ниже своей охраны. Пожалуй, можно было бы сделать молниеносный выпад и… Но Леня вдруг вспомнил лагерь в Серове… Такое в его жизни, действительно, было. Он вспомнил тот старый погнутый таз и даже бесконечный звук плюхающихся в него капель. Гадкое, мокрое лето. Загорать и купаться, и даже играть в футбол было нельзя. На территории лагеря непроходимые лужи и грязь, а на футбольном поле во вмятинах у ворот – коричневые канавы. В дачах такая сырость, что на стенах выступили разводы буро- зеленой плесени. Постельное белье было постоянно влажным и холодным. Обогреватель не спасал. Лене тогда тоже хотелось домой, но родители отдыхали в пансионате на юге и знать не знали про его житье-бытье в Серове.
– Вспомнил! – понял «чернокурточник». – А теперь еще немного напрягись! Помнишь, как вы развлекались в тот месяц?
Парень заметно нервничал, и от этого волнения толстый шарф на его лице сбился в сторону. В его голосе стали проскальзывать знакомые ноты, но чьи, Пивоваров все-таки никак не мог понять.
– Развлекались? – переспросил Леня. – Чем в лагере можно развлекаться: настольный теннис, игры всякие, морской бой, телевизор, КВН. Ты давай ближе к делу!
– Я очень близко. Постарайся вспомнить Жабика!
Парень уже почти кричал, и Леня действительно все вспомнил.
Жабик! Такое прозвище было у худенького, почти прозрачного мальчика с острыми коленками и почему-то непропорционально большими, как ласты, ступнями. Именно за них он и получил свою кличку. Иногда его называли и злее – Жабой, но чаще все-таки Жабиком – за очень маленький рост. Еще Жабик отличался тем, что на его крошечном носике сидели чудовищной величины очки в темно-коричневой оправе. Два зеленоватых глаза плавали за толстыми стеклами, как рыбки в банках. Леня силился вспомнить фамилию или хотя бы имя Жабика, но ему это почему-то не удавалось. Тот парнишка в памяти Пивоварова навсегда слился со своим прозвищем. И потом… то лето было так давно, уже больше четырех лет назад.
Тогда над Жабиком потешались все кому не лень. Даже парнишка с прооперированной, но все равно довольно-таки уродливой заячьей губой. Он, кстати, иногда усердствовал больше других, может быть, мстя ни в чем не повинному ластоногому гномику за свои прошлые унижения и радуясь тому, что в отряде нашелся еще более презираемый человек, чем он. Жабику с его нестандартной внешностью и в теплое лето было бы несладко. Но все-таки ребята, занятые купанием, спортивными соревнованиями и прочими развлечениями, вязались бы к нему реже. А в то лето все изнывали от скуки, были злыми от холода и сырости. Жабику запускали в постель настоящих лягушек. «Это же твои родные братья! Гляди, у них точь-в-точь такие же ласты, – веселились ребята, когда видели слезы за стеклами очков несчастного мальчишки. – Ты плачешь, что не все смогли прискакать к тебе в гости? Завтра компания будет веселее! Прискачут все, кто сегодня не успел!» По ночам Жабика мазали зубной пастой, привязывали за ноги к прутьям кровати, а в столовой выпивали его порцию компота и съедали его фрукты.
– Слушай! – крикнул повзрослевшему Жабику Леня. – Но ведь я-то тебя не трогал! Точно помню! Чего тебе от меня-то надо?
– Не трогал, – усмехнулся Жабик. – Ну и что? Ты не мешал это делать другим. Ты не лучше их! Ты хохотал вместе с ними!
– Допустим… хотя я не очень помню… Это сейчас легко говорить «мешал – не мешал»… А тогда нам всего-то по девять-десять лет было. Я мог и не сообразить, что надо помешать. И… При чем тут девчонки? Оксанка? В нашем отряде не было девчонок! Только ребята!
– Были! – из тени от вагончика вдруг выступила Оксана. За ней жалась Юлька. – Ты просто забыл. У девочек была отдельная палата, но отрядом мы были одним.
Леня, увидев Оксану, досадливо поморщился, а парень в черной шапке с прорезями для глаз нервно дернулся:
– Ты все-таки ее привел?
– Нет! Я сама пришла! Он не знал! – Оксана во все глаза смотрела на парня в маске, потом вдруг охнула и пробормотала: – Не может быть…
– Сматываемся! – крикнул парень, но вовремя вынырнувшие из темноты, из засады, Кепа с Веретенниковым сработали быстро, скрутив за спинами руки его «секьюрити».
Леня молниеносным выпадом схватил за кисти Жабика. Подскочившая Оксана сдернула с него шапку с прорезями.
– Не-е-ет! – взрезал темноту отчаянный Юлькин крик.
Глава XV
Как же теперь верить людям?
В свете жалкой качающейся лампы по-прежнему чуть посверкивали мелкие капли дождя. Мокрые лица присутствующих с прилипшими к вискам, лбу или щекам волосами выражали полную растерянность. С закушенной губой, с сухим зеленоватым лицом перед ними стоял Книжный Червь – Саша Семенов.
– Сашка? Ты? Жабик? Как же это? – Оксана роняла вопросы, на которые совершенно не нужны были ответы.
От прежнего Жабика, кроме тонких, нервных, прозрачных пальцев, в Сашке не осталось ничего. Ластоногий жалкий мальчишка превратился в высокого, стройного молодого человека с зеленоватыми глазами и пушистой пепельной шевелюрой.
– Отпустите их, – Семенов кивнул на своих охранников, с которых еще не успели снять черные маскировочные шапки. – Они ничего толком не знают. Пусть уйдут. Я им просто платил, чтобы стояли рядом.
Не поверив, Оксана по очереди сдернула с парней шапки. Их лица действительно были никому не знакомы.
– Кто ж они такие? – спросил Леня.
– Эти ребята из школы, в которой я заканчивал восьмой класс. Повторяю: отпустите их. Они ни при чем. Просто стояли рядом.
– Просто стояли рядом? – Оксана с презрением оглядела Сашку. – Ты хочешь сказать, что лично, вот этими самыми своими музыкальными пальцами отдубасил наших парней?
Семенов не успел ничего ответить, так как к нему наконец подошла бледная до синевы Юлька и жалобно спросила:
– Сашенька, что происходит? Что еще за Жабик? Я ничего не понимаю… Тебя ведь тоже избили… Ну, скажи что-нибудь, чтобы я начала понимать! Тебя били, а потом заставили писать эти гнусные письма и…
– Никто меня не бил и ничего не заставлял делать, – не глядя на нее, перебил свою подругу Сашка.
– Но как же? Я действительно ничего не понимаю… – Юлька обвела всех присутствующих беспомощным взглядом, словно прося помощи.
– Что тут понимать… – тихо отозвался Сашка. – На даче я щеку с губой повредил… доской… Мы с отцом дыры в заборе заделывали. Никто меня не бил…
