невзначай проговориться. Она не прижималась с прежней доверчивостью к его спине, когда они неслись по дороге, а лишь цепко держалась за пояс. И не смеялась, не радовалась, как обычно, встречному ветру и бешеной скорости.
Пожалуй, пора снимать шлем. Хватит. Он побаловал ее романтической игрой в Ночного Мотоциклиста – и довольно. В конце концов, никакой он не «Ужас, летящий на крыльях ночи», а обыкновенный парень, которому очень нравится она, Ксю – Ксения Золотарева. Теперь вот еще эта идиотская история с прогулом, в котором она не участвовала и теперь должна за это поплатиться. Как ему не хотелось тогда уходить со всем классом! Но остаться с ней он не мог… Он бы разрушил то, о чем она мечтает. Он жалел ее и не был ни в чем уверен.
Мотоциклист очень надеялся, что сегодня она все-таки придет к нему на свидание, поскольку оказалась в тяжелом положении и совсем одна – против всего класса. Он собирался отговорить ее от того, на что ее толкала дура Сыромятникова – этот скисший Глазированный Сырок! Но Ксю не приходила.
Мотоциклист бросил взгляд на часы. Половина двенадцатого. Нет, теперь уж она точно не придет. Он ненавидел себя за то, что сегодня в классе не высказал Сырку все, что думает о ней и ее провокационной затее. Он ведь видел серое лицо отчаявшейся Ксю, но не вступился. И нечего сейчас оправдываться тем, что собирался поговорить с ней вечером. Догадывался ведь, что она не придет. Ладно, завтра утром он будет ждать ее у дома. Без шлема. Ей решать, как поступать дальше.
К сожалению, он не знал, что перед уроками ему встретить Ксю не удастся.
Ксении не спалось.
Она не знала, как ей лучше поступить: опять встать в независимую позу и отказаться от предложения Глазированного Сырка или все-таки совершить то, чего все от нее ждут. Если отказаться, то, пожалуй, придется уходить из школы. Здесь ей больше не вынести. А что? Это выход! Выказать им свое презрение и вернуться в старую школу! Но тогда придется вставать раньше почти на час и ездить через весь город на автобусе… Ну и что? Это лучше, чем целыми днями бороться с овцами и сырками! А как же Германович?..
У Ксении сладко заныло сердце. Как он смотрел на нее в классе!.. Как закусил губу!.. Похоже, он сочувствовал ей и, может быть, даже хотел вмешаться… но… Но она ведь сама запретила ему «снимать шлем». А может быть, он молчал, поскольку ему хотелось, чтобы она пошла до конца, утерла всем им нос? В самом деле, что случится, если она сама себе поставит в журнале «пары»? Себе ведь, а не кому-нибудь! Конечно, потом придется объяснять маме с отцом, как она докатилась до такого идиотизма, но, видимо, придется пожертвовать своим имиджем ради… Ради чего?
Ксения села на постели и прижала ладони к пылающим щекам. Она сделает это ради Германовича. Если ему этого хочется, то она – пожалуйста! А потом, вечером, она снимет с него шлем и назовет так, как ему нравится: Стасом, Стасиком, Станиславом Сергеевичем…
Ксения проспала и пришла в школу только к третьему уроку.
– Глядите, явилась! – сладко улыбнулась Сыромятникова. – А я уж было думала, что у тебя кишка тонка. Одна только фиолетовая форма… без содержания.
Класс дружно заржал, но для Ксении это уже было не страшно, поскольку ночью она приняла решение и даже поняла, ради чего пойдет на все. Они, хохочущие, думают, что для них, а она – только для него одного. Он оценит, и тогда… Тогда вообще все будет по-другому!
В перемену между двумя «трудами», когда журнал свободно лежал на учительском столе, Ксения демонстративно подошла к нему с набором фиолетовых и синих ручек разного оттенка. На глазах у одноклассниц она, подбирая подходящий к остальным отметкам тон пасты, поставила себе пять двоек: по русскому, по английскому, по физике и две – по алгебре. Девчонки смотрели на нее в полном молчании, в котором Ксения не почувствовала ни одобрения, ни осуждения. Похоже, им было всего лишь любопытно, чем ее выходка закончится. Одна Сыромятникова подняла вверх большой палец, что, вероятно, выражало похвалу действиям Ксении.
Целую неделю, которая стала для Золотаревой пыткой, ничего не происходило. И только в субботу Инесса ворвалась в класс, потрясая ее дневником в яркой обложке.
– Ксения! Что еще за новости?! Целых пять двоек за неделю! Я так и знала! Эти зеленые ногти… эти цепи… эти нелепые кофточки должны были привести к такому вот финалу! – И пошло, и поехало уже привычными Ксении восклицательными предложениями с глаголами в повелительном наклонении: – Остричь… перекрасить… снять!.. Одеться, как нормальная школьница!.. Привести родителей в школу!
– Приведу в среду. У мамы выходной, – спокойно сказала Ксения, но Инесса еще долго пыхтела, возмущалась, трясла дневником и никак не могла начать свою географию.
Дома Ксения получила головомойку по полной программе, как и предсказывала ей Сыромятникова. Она решила не говорить, что сама наставила себе двоек, так как понимала, что не сможет внятно объяснить родителям причину столь странного поступка. Мама тоже надолго завела тягомотину про фиолетовые волосы и зеленые ногти, а потом собрала яркую одежду дочери в охапку и куда-то унесла, а на диван бросила ей старые синие джинсы, серый джемпер и кроссовки, в которых Ксения ходила летом, когда жила у бабушки на даче. Ксения безучастно смотрела в окно и еще не знала, что самое худшее ожидает ее в школе в понедельник.
В понедельник утром Ксения вспомнила, что мама забрала ее одежду и кинула взамен бледные джинсы с джемпером. Одеться, как все, было выше ее сил, поэтому Ксения достала из летней корзинки цыплячье-желтую футболку с красными надписями «STOP!» во всю грудь и спину. Она в конце августа купила ее за десятку в магазине секонд-хенд и ни разу еще не надевала. Конечно, к такой футболке надо бы и низ какой-нибудь специфический, но шкаф, в который сунулась было Ксения, оказался почти пуст. Мама поработала с одеждой дочери на славу.
Но не таким человеком была Ксения, чтобы этим сильно огорчиться. Она достала отцовский ремень-патронташ, проделала в нем дополнительные дырки, чтобы можно было застегнуть его на бедрах, и надела поверх оставленных ей старых синих джинсов. К кольцам, на которые охотники вешают ножи, фляжки, компасы, убитых уток и прочие не менее важные вещи, она прицепила разнообразные цепочки, фенечки и брелоки. Получилось нечто совершенно невообразимое, поэтому Ксения осталась очень довольна своим супероригинальным прикидом.
Патронташ произвел именно то впечатление, на которое и был рассчитан. Инессу Аркадьевну до такой степени испугал только что изобретенный Золотаревой стиль «military-comics», что она попыталась собственноручно снять с сумасшедшей ученицы ее новое украшение.
– Не имеете права! – отбросила ее руки Ксения. – Я же не снимаю с вас вашу дикую бижутерию, хотя она меня так же шокирует, как вас мой патронташ!
Инесса нервно поправила сбившиеся на сторону бусики из полудрагоценных камней и громогласно заявила:
– После шестого урока всем остаться на классный час!
– С какой стати мы должны за Золотареву отдуваться? – недовольно поинтересовалась Резцова.
– Дело не только в… – Инесса поморщилась от негодования, – в Золотаревой! Все вы совершенно от рук отбились! Прямо не знаешь, что вы еще завтра или… может быть… даже сегодня… выкинете!
Глава 9
Лишние отметки не прибавят знаний
На классном часе выяснилось, что журнал 9-го «В» пестрит кем-то наставленными отметками против разных фамилий, а не только против Золотаревой. Ксения почувствовала, что внутри у нее что-то оборвалось – возможно, какой-то очень важный орган сместился на неположенное место. Слишком уж ей вдруг стало некомфортно и тревожно.
– И у кого же стоят лишние отметки? – осторожно поинтересовалась Овца Долли.
– Как выяснилось, те двойки, что я выставила Золотаревой в дневник, никто из учителей ей не ставил, и я не понимаю, почему она мне об этом не сказала.
Учительница после бесславно проигранной ею битвы за патронташ говорила о Ксении в третьем лице и старалась не смотреть в ее сторону. Ксения же, напротив, безжалостно и в упор рассматривала свою классную даму и думала о том, как несправедлив мир. Кто сказал, что ее макияж хуже, чем ядовито- малиновая помада Инессы? У учительницы были такие тонкие и невыразительные губы, что она была вынуждена самостоятельно ежедневно исправлять этот природный недостаток путем их увеличения с помощью помады. Результата она достигала при этом такого, что Ксении при встрече с классной руководительницей всегда казалось, что она только что лопала прямо из банки малиновое варенье и забыла вытереть лицо.
– А еще лишние пятерки, – продолжала между тем Инесса Аркадьевна, – стоят у Брошенковой, Резцовой, Белых…
Она назвала еще несколько фамилий, но Ксения слушала плохо. Сейчас она думала о том, что кто-то понаставил этих отметок, надеясь в случае неудачи все свалить на нее. А может быть, ни на какую удачу тот, кто это сделал, и не рассчитывал, а целенаправленно собирался подставить ее.
– Две лишние двойки стоят у Германовича – по геометрии и еще одна у Сыромятниковой – по литературе…
Ксения обернулась к Стасу. Он в недоумении смотрел на нее расширившимися глазами. Она постаралась как можно выразительнее отрицательно покачать головой, чтобы он понял, что она на такое не способна.
– …и если вы не признаетесь, кто это сделал, то ко всему классу будут приняты самые крутые меры! – услышала Ксения голос классной руководительницы.
– Какие же?
– С какой это стати?!
– Мы ничего не делали! – неслось со всех сторон.
– В самом деле, Инесса Аркадьевна, – перекрыл всех голос Германовича, – какие такие страшные меры нам угрожают?
– Я думаю, что ваш класс просто расформируют – и все дела, – устало произнесла учительница, села за стол и предложила: – Так что лучше признайтесь, ребята, сами, кто это сделал. Я еле замяла историю с побегом, а теперь вот еще один подарочек… Журнал – это же документ! Его теперь переписывать надо или где-то заверять… Я, признаться, и сама точно не знаю, что с ним будут делать…
В классе повисла тишина, а потом девятиклассники, как в каком-нибудь шоу, стали по очереди с постоянным интервалом разворачиваться к Ксении, позади которой сидел только Стас Германович. Ему некуда было повернуться, и он вынужден был глазами буравить затылок Золотаревой. Через несколько минут весь класс в упор смотрел на Ксению. Под враждебными взглядами одноклассников она вынуждена была вскочить с места, довольно немелодично звякнув своими цепочками и брелоками.
– Что вы хотите этим сказать? – приподнялась со своего места и Инесса Аркадьевна.
– Они хотят сказать, что это я… – испуганно произнесла Ксения.
– Что – ты?
