Глава пятнадцатая
В двадцать минут одиннадцатого дверь в номер Шарля Левьена распахнулась и на пороге возникла грузная фигура Ли Брунсвика.
— Грифон! — ахнул француз, отрываясь от вечерней газеты. — Значит, мы у цели?
— Именно, — буркнул Брунсвик, или Грифон, плотно закрывая за собой дверь и быстро входя в комнату. — Вызовите сюда Риччи и Миллера.
— А Сэндерса?
— Делайте, что я сказал, — повысил голос Грифон, упершись тяжелым взглядом в лицо француза.
Левьен поднял телефонную трубку. Пока по телефону шел обмен короткими фразами, Грифон нервно курил.
— Миллер сейчас будет, а Риччи нет в номере, — заявил Левьен, кладя трубку.
— Проклятье! — выругался Грифон. — Где его черт носит?!
Раздался чуть слышный стук, и в комнату вошел Миллер. При виде пятого члена группы он слегка вздрогнул.
— Вы?!
— А вы что, ожидали увидеть здесь Саддама Хусейна? — грубо отозвался Грифон. — Сядьте!
Миллер сел. Несколько минут прошло в тягостном молчании.
— Позвоните этому болвану еще раз, — потребовал Грифон.
Но не успел Левьен взяться за трубку, как в номер влетел Риччи, растрепанный, с горящими от возбуждения глазами.
— А, это вы, Грифон, — бросил он на ходу, с трудом переводя дух, — рад видеть вас живым и здоровым… Все, господа, нам крышка, пора уносить отсюда ноги. Пока нас не сцапали.
— Без соплей, Риччи! — рявкнул Грифон. — Выкладывайте, что случилось, и побыстрей.
— А случилось то, — сузил глаза Риччи, — что на углу гостиницы я только что нос к носу столкнулся с фараоном.
Левьен пожал плечами.
— Ну и что? Да мало ли их здесь бродит!
— Тихо! — оборвал его Грифон. — Дальше!
— Да плевать я хотел на всех остальных, вместе взятых! — взорвался Риччи. — Этот тип из Милана! Вам ясно, что это значит? Он следит за мной! За мной!
— Из Милана? — растерянно спросил Левьен.
— Он сделал вид, что не узнал меня, — продолжал Риччи, не в силах совладать с собой, — но я видел, как он смотрел на меня!
— Он вас знает? — быстро спросил Грифон, нахмурившись.
— Шапочное знакомство. Его жена вместе с моей работают в меховом ателье.
— Совпадение исключается?
— Абсолютно. Ладно бы в Лондоне, но в эдакой дыре — нет, это невозможно.
— Сядьте и успокойтесь, — властно потребовал Грифон. — Вы что, Риччи, наследили в этом вашем Милане?
Итальянец пожал плечами.
— До некоторого времени я считал, что замещение двойника прошло более или менее гладко, — сказал он, хмуря лоб. — Но буквально два дня назад Сэндерс…
— А, Сэндерс! — подался вперед Грифон. — Продолжайте, это интересно.
— Так вот, Сэндерс как-то упомянул в разговоре о небольшом недоразумении, которое произошло у меня с дочерью.
— У вас ведь две дочери? — спросил Грифон, внимательно глядя Риччи в глаза.
— Да, близнецы, — продолжал тот. — Джоанна и Елена. Но здесь, в этом дурацком мире, оказалось, что их зовут иначе, вернее, только одну — Джоанну.
— Ее имя здесь?
— Ева.
— И Сэндерс знал об этом? — сощурился Грифон.
— Выходит, знал. Он напомнил мне об этом, когда между нами произошел небольшой конфликт, и, честно признаюсь, тогда его осведомленность произвела на меня впечатление.
— Вы говорили кому-нибудь о недоразумении с дочерью? — спросил Грифон.
— Я еще не до конца спятил, — проворчал Риччи.
— И тем не менее это стало известно Сэндерсу. Хорошо! — Грифон криво усмехнулся. — Но ваша жена, разумеется, в курсе этой, мягко говоря, неувязочки с именами?
— Конечно. Я дважды или трижды называл Еву Джоанной — и все это было при ней.
— Значит, она единственная, кто мог знать о столь интимной подробности вашего семейного быта, — подытожил Грифон, бросая окурок в окно. — Та-ак. Если же при этом учесть, что вместе с ней в ателье работает жена этого вашего земляка из миланской полиции, то ниточка ведет прямиком… Чувствуете логику, Риччи?
Риччи упрямо замотал головой.
— Нет тут никакой логики, Грифон. Что из того, что я ошибся в имени дочери? Положим, я был пьян. Нет, не попрется фараон в такую даль только потому, что я спьяну сболтнул что-то не то. Ваша версия не проходит, Грифон.
— Не надо спешить с выводами, приятель, — усмехнулся Грифон. — Ведь вы сами только что утверждали, что ваш миланский дружок пасет именно вас. Так?
— Да, утверждал. Ну и что? Возможно, я наследил в чем-то другом. Не помню. Важно, что я раскрыт.
— Ладно, Риччи, этот разговор становится бессмысленным. Давайте не будем искать логику в действиях полиции. Ведь мы многого не знаем из того, что знают они. Перейдем сразу к результатам. Итак, Сэндерсу стало известно то, что, возможно, дошло до слуха миланского фараона. Надеюсь, теперь вы улавливаете логику, Риччи? Не забывайте, что в свое время Сэндерс тоже служил в полиции.
Ганс Миллер сидел как на иголках. Он чувствовал, как пылают его уши, и едва сдерживался, чтобы не вступить в разговор. Последние слова Грифона вывели его наконец из состояния равновесия.
— Послушайте, господа, Сэндерс здесь ни при чем, — заявил он горячо.
— Вам что-нибудь известно, Миллер? — резко повернулся к таксисту Грифон и вперил в него пристальный взгляд.
Наибольшим благом как для Сэндерса, так и для всего дела в целом Миллер счел нарушить данное боссу слово и рассказал сообщникам все, что произошло на женевской вилле Джилберта Сэндерса неделю назад. Когда его голос смолк, в номере воцарилась напряженная тишина. Первым молчание нарушил Шарль Левьен.
— Значит, полиция шла по нашему следу с самого начала, — упавшим голосом пробормотал он.
— Вы очень догадливы, Левьен, — зло съязвил Грифон. — Вам бы ясновидцем быть, а вы в серьезную игру ввязались — игру для мужчин, заметьте. Провалиться в таком простом деле! Вы что, не знали, что ваш дружок Лебон, черт бы его побрал, носом видит лучше, чем вы глазами?!
— Знал…
— Так какого же дьявола вы дали ему возможность уйти?! — Грифон грохнул огромным кулаком по столу.
— Кто ж знал…
— Вы! Вы знали! — гремел Грифон, яростно вращая глазами. — А вы, Миллер, почему вы проканителились с вашим двойником и позволили ему подохнуть своей смертью? На что вы рассчитывали, я вас спрашиваю?! Слюнтяи!.. — Он обвел всех троих презрительным взглядом. — Так знайте, господа, —
