продолжил Ленц, – я занялся не своим делом: отчитывал простых агентов, встречался с батюшкой, рассыпался извинениями в эфире. Теперь вот беседую с вами. Кто на очереди, Владимир Николаевич?
Ленц встал, будто демонстрируя перед толстяком Эйдиновым военную выправку, и прошелся вдоль стола.
– Я знаю про ваше ведомство достаточно. Занимайтесь на здоровье военными из Министерства обороны, а в мои дела не суйтесь. Я вас не трогал потому, что далеко вы не лезли. В противном случае я бы предупредил вас, способов воздействия у меня хватает.
Гость завозился на своем месте, только сейчас решив принять более удобную позу, – до этого он сидел прямо, на краешке, не касаясь спиной спинки стула.
– Здесь особый случай, Игорь Александрович. – Собственный голос показался Эйдинову жалким и по-бабьи высоким.
Ленц кивнул наполовину поседевшей головой:
– Отчасти согласен с вами – особый. Но вы, уважаемый, ведете дела, связанные с преступлениями военных. Вы думаете, что этот вопрос не волнует меня?
– Я так не думаю.
– Вы вообще, похоже, не думаете. А если бы пошевелили мозгами, обратились бы ко мне: так и так, задержали Зубахина из МО, а с ним оказался ваш человек. Почему же, следуя логике вещей, вы не захотели контактировать с моим управлением, а выбрали для себя какой-то Совбез? Вы действительно принимаете на веру, что этот, будем говорить, координационный орган станет некой единой силовой структурой?.. Бросьте, это даже не смешно.
Ленц махнул рукой и вернулся за рабочий стол.
– Поговорим конкретно. Вы заварили эту кашу, помогите и доесть ее. Вы принимали участие в разработке плана по ликвидации диверсионной школы Давлатова?
– Да, товарищ генерал.
– План был один или несколько?
– Вообще-то планов было два.
– Интересно, – приободрил гостя Ленц. – Слушаю вас.
– Один план был для Сергея Марковцева, а другой, собственно...
– Да я не о провокации вас спрашиваю! – привычно взорвался генерал. – Я о конкретных планах толкую! Мы тут все оперативное управление на уши поставили и ничего не можем понять. Диверсионная группа в силу каких-то причин начинает операцию на три часа позже. И запросить у них мы уже не можем: они близки к объекту и выключили рации. Вспоминайте, полковник, детали операции.
– Я думал над этим, товарищ генерал, и пришел к выводу, что у Марковцева есть свой план, коренным образом отличающийся от нашего. Деталей я не знаю, но Сергей перед операцией как-то оговорился, что покажет Давлатову то, чего тот никогда не видел.
– Я, – генерал-полковник указал на себя пальцем, – я такого не видел. А вы говорите про какого-то Давлатова! Не смогут диверсанты в светлое время суток свободно передвигаться по столь хорошо охраняемой базе, ведь им предстоит заминировать минимум девять объектов на огромной площади. Усугубляется ситуация “высокими” гостями – охрана усилится в несколько раз. Мы допускаем мысль, что они могут проникнуть на территорию школы ночью и укрыться там. Но для чего? Чтобы вдарить в полдень?.. Я вижу, вы веселый человек...
– Извините, Игорь Александрович, – Эйдинов постарался побыстрее убрать с лица рискованную улыбку.
– Я-то прощу вас, а вот Марковцев – вряд ли. Судя по всему, он уверенно движется к цели и такими темпами, что смерти – уж простите за такое сравнение – его не догнать. Первое, что сделает Марковцев, когда вернется, захочет пообщаться с вами с глазу на глаз. Это вам ответ на ваш немой вопрос.
– Да, – кивнул головой Эйдинов, – я поздно понял, что Сергей побывал у вас.
– Хорошо хоть так, – ухмыльнулся хозяин кабинета. – Ну и что же мы будем делать, Владимир Николаевич? – спросил Ленц, наливая себе минеральной воды и не предложив начальнику профильного отдела.
– Ждать, товарищ генерал. Только время укажет истину.
– Бог ты мой!.. – Ленц покачал головой и отставил пустой стакан. – Вы не в бочке живете?
Глава 19
Врасплох
58
Азербайджан, 19 декабря, вечер
У Рустэма Давлатова было широкое лицо, большие с поволокой карие глаза, которые явно не вязались с образом человека, на чьей совести были сотни человеческих жизней. В отличие от Вахи Бараева, находившегося в это время в кабинете полевого командира, Давлатов имел спортивную фигуру: узкую талию черкеса и широкие плечи, к которым несколько лет не прикасалась гражданская одежда.
Обычный способ доставки в диверсионную школу – вертолетом. От Сумгаита, отстоящего от Баку на двадцать километров, до базы – двести семьдесят километров. Пассажирский “Ми-8”, принадлежавший бывшему народному депутату СССР Гусману Распарову, как и любой вертолет такого класса, проходил это расстояние за час с четвертью. “Вертушка” частенько перебрасывала генерала-консультанта Зубахина до рабочего места, не стал исключением и сегодняшний день.
Люди Бараева забрали Евгения Зубахина из клиники примерно в час дня. В районе двух самолет Бараева вырулил на взлетно-посадочную полосу и взмыл в воздух. В начале пятого кортеж из трех машин домчался до загородного дома Распарова. Предупрежденный телефонным звонком, Гусман приготовил винтокрылую машину, и после обмена короткими приветствиями вертолет взял направление на северо- запад.
И вот подходил к концу первый час беседы Бараева со своим не менее именитым земляком.
Они сидели на одной софе, за низким продолговатым столом. Позади собеседников – ичкерийское знамя, рядом, на ковре, пара скрещенных сабель времен Дениса Давыдова, эфесы которых были инкрустированы серебром и золотом, – трофей Рустэма, добытый в казачьей станице Ставропольского края.
Давлатов отложил в сторону план операции диверсантов и сказал, слегка шепелявя отколотым передним зубом:
– Для Зубахина я придумал неплохую шутку.
– Рустэм, ты не о том думаешь, – недовольным голосом отозвался Бараев, которому полевая обстановка начинала действовать на нервы. И сам Давлатов казался ему каким-то игрушечным, похожим на пластмассовых “коммандос”, которые продаются в каждом газетном киоске: униформа, пистолет в кобуре, обязательная рация, – у Давлатова две: одна висит на груди, другая стоит на столе. Именно последняя больше всего досаждала бывшему члену Совбеза, и Бараеву хотелось ткнуть в нее пальцем, чтобы она упала.
Ваха не впервые посещал диверсионный лагерь Давлатова. Первое знакомство с учебным центром состоялось, когда он базировался в Шалинском районе. На лицах боевиков яростными красками было написано стремление закончить “пятидесятилетнюю” войну в срок, к 2045 году. На его призыв охотно откликнулись украинские хлопцы и горячие латышские парни. Сейчас их в центре Давлатова больше тридцати человек. Есть и русские. Особенно один. Которого сейчас стерегут два араба и про которого
