шелестел темными листьями над головой. Он не смог уберечь свою женщину, он не смог одолеть врага в схватке. Он проиграл. Он стал слаб, у него забрали силу, оставив жалкие крохи. «Сын змея лютого, зверь- оборотень, каркодил огнедышащий, что лодьи топит и мосты рушит…». Все в прошлом, все…
Он закрыл глаза. Где-то недалеко ударил колокол, потом еще раз. Улыбка скривила губы в горькой усмешке. Вам придется обойтись без меня. Я сделал, что мог. Попробуйте сами позаботиться и о вере своей, и о людях. Иудеи своих верующих из-за трех морей подкармливают. В синагоге для них не только покой душевный, но и телесная помощь, а православные в своей родной стране роются в отбросах.
Разбирайтесь сами…
Он почувствовал чей-то взгляд и открыл глаза. Над ним склонилось строгое лицо с русой бородкой, серые глаза смотрели жестко, без жалости.
— Ну-ка, вставай, Павел, — Александр Ярославович помог ему присесть на скамейке, — что тут у тебя?
Твердыми пальцами, не обращая внимания на кривящегося от боли Волохова, он ощупал его руку.
— Так, — пробормотал Александр Ярославович, — это поправимо.
Откинув голову Волохова назад, он заглянул ему в глаза, заставил открыть рот.
— Он отравил тебя, Волх Волх — бог-оборотень, бог войны и охоты, владелец вод, сын бога Ящера..
— Мне нужна вода, — прошептал Павел.
— Знаю, язычник. Сиди спокойно.
Придерживая предплечье, Александр Ярославович одним сильным быстрым движением вернул на место сломанный в локте сустав. Мучительно застонав, Волохов стал падать назад.
— Тихо, тихо, уже все.
— Вас в святой инквизиции обучали, — пробормотал Волохов.
— Мы и сами кое-что можем.
Александр Ярославович наложил ладони на сломанный сустав и прикрыл глаза. Волохов ощутил, как уходит пульсирующая боль и руку охватывает живительным огнем.
— Встать можешь?
Волохов поднялся со скамейки, его шатнуло вперед. Темно-зеленые кроны деревьев, памятник, скамейки — все слилось в один вращающийся круг. Александр Ярославович подхватил его, махнув рукой в сторону стоявшей недалеко черной «Волги».
— Давай сюда, — крикнул он.
Подбежавший водитель помог ему довести Волохова до машины и усадить на заднее сиденье. Александр Ярославович устроился рядом, придерживая Волохова за плечи. «Волга» взревела мотором. Пролетев по Большой Садовой, визжа тормозами, свернули на 1-ю Тверскую-Ямскую. Гаишник на перекрестке даже не оглянулся вслед нарушителю, будто не видел его. На мосту возле Белорусского вокзала машина приподнялась в воздух и, грузно опустившись, чуть не чиркнула днищем асфальт. Охнула подвеска. Справа промелькнул стадион «Динамо». Возле Сокола свернули на Волоколамку.
Волохов дрожал, как в лихорадке.
— Дай-ка воду, — сказал Александр Ярославович, щелкнув пальцами.
Водитель, поглядывая на дорогу, открыл бардачок и, достав пластиковую пол-литровую бутылку с водой, передал ее назад. За окном замелькали деревья парка. Намочив ладонь, Александр Ярославович протер Волохову лицо и поднес бутылку к губам.
— Пей.
Волохов глотнул и слабо улыбнулся.
— Я же неверующий, князь. Мне святая вода не поможет.
— Пей, я тебе сказал.
— Не буду.
— Ну и дурак, — рявкнул Александр Ярославович, — сдохнешь ведь!
— Куда мы едем?
— Куда надо, туда и едем, — князь недовольно засопел, — скоро уже.
Он опустил стекло, повеяло влажной свежестью.
— После моста направо, — скомандовал Александр Ярославович, — вон под те деревья.
«Волга» запрыгала по грунтовке, сбивая росу с высокой придорожной травы. Под деревьями на берегу реки Александр Ярославович вышел из машины. Водитель помог ему вытащить Волохова.
— Костер разожги, — сказал ему Александр Ярославович, поднял безвольное тело на руки и понес к реке.
Зайдя в реку по пояс, он опустил Волохова в воду, придерживая его руками на плаву. Губы Волохова чуть заметно дрогнули. Александр Ярославович наклонился к его лицу.
— Что?
— Отпустите меня.
— Ты что, хочешь…
— Отпустите.
Александр Ярославович отпустил его и шагнул назад. Тело Волохова стало уходить под воду. Некоторое время над поверхностью оставалось его бледное лицо, потом исчезло и оно. Темная вода, булькнув, заполнила полуоткрытый рот. Постепенно пропадая из виду, лицо исчезло в глубине. Постояв немного, Александр Ярославович повернулся и вышел на берег.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Костер уже разгорался, и он направился к нему, на ходу расстегивая мокрые брюки.
Когда Волохов показался из воды, одежда, развешенная над костром, почти высохла. Александр Ярославович смотрел, как он вышел на берег. Волохов наклонился. Из носа и рта выливалась вода. Кашлянув, он пригладил мокрые волосы и подошел к огню.
— Погреться пустите? — спросил он.
— Присаживайся, обсушись, — Александр Ярославович снял с ветки над костром свою одежду и, одевшись, сделал приглашающий жест.
Волохов развесил джинсы и рубашку.
— Который час? — спросил он, взглянув на проглядывающие из-за облаков звезды.
— А который нужен?
— Даже так? Нагорит вам.
— Я все же не мальчишка какой, — буркнул Александр Ярославович, — как себя чувствуешь?
Волохов потянулся, напряг мышцы, осмотрел локоть.
— В порядке. Готов к труду и обороне.
— Мне показалось, ты сдался.
— Ну, уж нет. Слишком много долгов за мной, — Волохов откинулся на траву и разбросал руки. — Сегодня еще один прибавился. Найти я его найду, но что дальше? — Он облокотился на локоть, — верните мне силу, князь.
— Исключено.
— В следующий раз вы можете не успеть. Вам меня не жалко?
Волохов похлопал себя по груди, поиграл мышцами.
— Эх, все люди как люди, один я такой красивый!
— Тьфу, — сплюнул Александр Ярославович, — началось.
Он расстегнул карман рубашки и достал сложенный в несколько раз листок бумаги.
— Вот, держи. Больше ничем помочь не могу. Это телефон корреспондента отца Василия из Ватикана. Прочтешь — уничтожишь. Мы не можем подвергать его опасности. Это — друг.
Волохов развернул бумажку, запомнил цифры и бросил ее в костер.
— Вы полагаете, звонить более безопасно, чем писать?
— Во всяком случае, быстрее. Если он дал свой телефон, значит, ждет звонка.
— Он ждет звонка отца Василия — и, кстати, как я буду с ним говорить? Мы темные, да в лаптях, языков не ведаем…
