Адачи улыбнулся.
— Возможно, Орига-сан, — заметил он. — Вот уже несколько лет подряд вы пытаетесь заинтересовать меня своими финансовыми проектами, но я до сих пор не клюнул. Это должно было вас кое-чему научить. Рынок мало меня интересует.
Угорь пробежал языком по зубам.
— Намака, суперинтендант-сан? — поинтересовался он как можно небрежнее. — Мне следовало начать с вводной части.
Адачи поощрительно кивнул.
— Токийская фондовая биржа непохожа на остальные, Адачи-сан, — начал Угорь. — На поверхности ее плавает почти что двадцать три миллиона держателей акций, что якобы является показателем демократического устройства биржи. На самом деле оказывается, что корпорациям принадлежит семьдесят три процента вкладов. Фактически же шесть крупнейших кейрецу контролируют одну четвертую часть рынка. Частные лица удерживают всего лишь около двадцати двух процентов бумаг.
— Я не уверен, что правильно понимаю значение всего этого, — вставил Адачи.
— Токийская фондовая биржа считается открытым, свободным рынком, — сказал Угорь. — Но это не так. Большинство вкладов — более трех четвертей — никогда не поступает в продажу. Корпорации и банки удерживают их на основе взаимного негласного соглашения. Обыкновенные акции, которые, как правило, поступают в продажу, обычно и становятся объектом всяческих манипуляций. Всей торговлей заправляет какой-нибудь десяток дилеров, которые и раздувают цены. Человек, принадлежащий ко внутреннему кругу “своих”, видит кивок головой и обращается к “своим”. В конце концов, крайним оказывается индивидуальный держатель акций, который покупает ценные бумаги по окончательным, сложившимся ценам. Привилегированные вкладчики из внутреннего круга не могут проиграть. Дилер гарантирует, что в худшем случае они останутся при своих. Некоторые политики тоже оказываются в числе этих привилегированных клиентов, но в обмен на кое-какие уступки. Ходама-сан был одним из таких людей.
— А братья Намака? — спросил Адачи.
Угорь с сияющим выражением лица отправил в рот солидную порцию угря, запеченного в яйцах, и принялся с Удовольствием жевать. Когда пища провалилась к нему в желудок, он буквально расцвел.
— В этом-то и дело, — сказал он. — Рынок вздувает Цены. Фактически все акции растут в цене, только “Намака” ленятся.
— Падают? — поинтересовался Адачи. Угорь покачал головой.
— Отнюдь. Просто они растут слишком медленно, не в ногу с остальным рынком.
— Может быть, у них просто плохие показатели? — предположил Адачи.
— На бумаге, которую никто здесь не принимает в расчет, акции “Намака” выглядят великолепно, — заверил Угорь. — В любом случае доход не столь важен. Дивиденды слишком ничтожны — вот в чем вопрос. А японский вкладчик именно на этом и делает сваи деньги. Продаваемые здесь акции приносят владельцу шестидесяти-восьмидесятикратный доход, иногда даже больше. Для примера, в Америке прибыль бывает от ста до двухсот процентов.
— Что же происходит с акциями “Намака”? — поинтересовался Адачи.
— Их потихоньку выталкивают из клуба, — объяснил Угорь.
— Кто за этим стоит? Угорь улыбнулся.
— Это было нелегко узнать.
Адачи взял с тарелки одну из палочек для еды и сжал в руке наподобие меча, затем опустил быстрым рубящим движением.
Угорь непроизвольно сглотнул.
— “Уземон”, — сказал он. — Акционерная компания… Ну” теперь мы в расчете? Адачи ухмыльнулся.
— Разве жизнь, которую я спас, стоит так дешево? Угорь слабо улыбнулся.
— Расскажи мне об “Уземоне”, — попросил Адачи. — Кто за ними стоит?
Угорь слегка побледнел, наклоняясь к нему через стол.
— Якудза, — прошептал он. — Корейские якудза.
— Кто именно? — настаивал Адачи.
— Кацуда-сан, — прошептал Угорь. — Человек, которого никто никогда не видел. Страшный человек.
Адачи неожиданно понял значение того факта, что среди его свидетелей оказалось так много корейцев. Причина смерти Ходамы, как он уже начал догадываться, действительно могла не иметь никакого отношения к текущей политике и корениться в делах дней давно минувших, в хаосе и отчаянии послевоенной Японии.
В свое время Адачи слышал кое-что о войнах между бандами якудза в период американской оккупации Японии. Рассказывал ему об этом его старый наставник, который видел все это своими собственными глазами. Адачи смутно помнил подробности, однако теперь он по крайней мере отчетливо представлял, к кому можно обратиться за разъяснениями.
Однако един важный вопрос так и остался не разрешенным. Если убийство Ходамы было местью за что-то такое, что он совершил во время оккупации, то почему убийцы ждали так долго? И почему Ходама со всей своей властью и влиянием перестал принадлежать к сонму небожителей, которых нельзя было тронуть и пальцем?
В самом деле, почему Ходаму нельзя было убить уже давно? Кто защищал его? Ответ, по-видимому, скрывался в истории Японии и Кореи в послевоенный период. На роль патрона и защитника Ходамы был только один серьезный кандидат, но и с ним было нелегко разобраться.
И все же в деле, кажется, наметилась некоторая определенность.
Фицдуэйн довольно тщательно обдумал вопрос о том, какую тактику лучше всего применить против братьев Намака. Все это он подолгу обсуждал с Йошокавой, с Пауком и с Чифуни. Кроме всего прочего, у него был собственный, довольно жесткий план, однако его Фицдуэйн мог обсуждать только с Килмарой.
Его целью, в соответствии с тем, как они договорились с японскими коллегами, было заставить братьев Намака как-то отреагировать, чтобы вывести расследование из тупика, найти решающее доказательство их связи с “Яибо” и арестовать. Лучший же способ добиться этого был не столь очевиден. Они решили положиться на многократно испытанную, надежную полицейскую тактику и, так сказать, “постучать по прутьям клетки”, чтобы заставить зверя броситься. Вот только как это сделать?
В конце концов, все они пришли к заключению, что первым шагом должна стать встреча Фицдуэйна с братьями Намака, договориться о которой и дать необходимые рекомендации взялся Йошокава.
Формальным предлогом для этого могли быть чисто официальные причины: Фицдуэйн приехал в Японию и собирался нанести визит вежливости. Кроме того, расследование показало, что денежные средства Фицдуэйна были вложены в ряд фирм, которые вели дела с корпорацией “Намака”. Это было не особенно удивительно, принимая во внимание, насколько широко были распространены японские товары. Таким образом, можно было считать, что у Фицдуэйна с братьями Намака имеются общие деловые интересы. Их общее с Кеи Намакой хобби едва ли имело меньшее значение. Оба состояли членами Общества средневековых воинов, и Фицдуэйн, стремясь еще сильнее разжечь интерес Кеи, даже привез ему подарок — великолепную, ручной работы копию традиционного ирландского оружия.
Было также договорено, что параллельно с попытками выйти на контакт с Намака, Фицдуэйн будет сотрудничать с отделом детектив-суперинтенданта Адачи, с Чифуни в роли переводчицы. Для того чтобы придать Фицдуэйну определенный вес среди полицейских, решено было вернуть его из резерва “Ирландских рейнджеров”, где он, не получая никакого жалования, состоял в чине полковника вот уже несколько лет, а также снабдить специальным удостоверением на японском и английском языках, которым он мог бы в случае необходимости воспользоваться. Отныне он становился для японцев полковником Хьюго Фицдуэйном.
В дополнение Фицдуэйна щедро снабдили двуязычными визитными карточками
