Лучше для мужчины нет

ясно? Это машина. У нее сзади есть два детских сиденья и куча пятен на обивке от смородинного сока, а еще есть кассета с песнями из диснеевских мультиков, которая навсегда застряла в магнитоле'.

– Видите ли, я не очень хорошо разбираюсь в технике, – промямлил я, и Пирс посмотрел на меня так, словно я абориген с Папуа Новой Гвинеи, впервые оказавшийся в цивилизованном обществе.

– Все очень просто – в машине есть впрыск топлива или нет? На это указывает буква 'i'.

Повисла пауза. Я каждый день открывал капот автомобиля, но не мог вспомнить, что за буквы там видел. Сочетание SXi выглядело вполне вероятным – равно как и LS. Что же там было? Я должен что-то сказать?

– Милли, не отбирай! – выпалил я и выхватил у Милли куклу, которую дочь Пирса только что вполне добровольно дала ей.

– Она сама мне дала, – сказала Милли с растерянным видом.

– Честное слово, Милли. Попробуй играть без ссор. Пойдем попросим маленькую Гермиону показать игрушки.

И я пошел наверх с двумя двухлетними девочками, оглядываясь на другого отца с притворно многострадальным взглядом: мол, 'извини, эти дети'. Минут сорок я предпочел прятаться в детской, только бы не поддерживать болтовню со взрослыми.

– Милая женщина, правда? – спросила Катерина, когда три часа спустя мы ехали домой. – Я пригласила их к нам на обед в следующие выходные.

Услышав мой изможденный вздох, она сказала:

– Именно это мне в тебе нравится, Майкл. Для тебя нет посторонних – есть только друзья, к которым ты еще не испытываешь неприязни.

Хорошо ей. Женщины все как одна милые; это только их мужья всегда сделаны из картона. Катерина вплела и выплела машину из чудовищного потока на Кэмден-роуд.

– Как тебе поведение 'астры'? – спросил я.

– Что?

– Эта машина называется 'астра'. Как, на твой взгляд, она себя ведет?

– Что-что?

И я еще раз убедился, что женился на правильной женщине.

Я так и не понял, как можно подружиться с семьями, с которыми Катерина познакомилась в прогулочной группе. И все же слегка расстроился, когда узнал, что Пирс и еще несколько папаш как-то в воскресенье вечером ходили вместе выпить, а мне даже не дали возможности им отказать. Я выбираю приятелей так же, как выбираю одежду. По утрам на стуле рядом с кроватью висят джинсы и фуфайка, и потому я надеваю их. А в соседней комнате сидят Саймон, Пол и Джим, поэтому я провожу остаток дня с ними. Вопроса, кто мне нравится или что мне подходит, не возникает – я выбираю то, что под рукой. Друзья, казалось, втекают в мою жизнь, а затем вытекают из нее, когда исчезает повод для встреч. Мне часто доводилось работать с мужиками, которые мне нравились, мы вместе ходили в паб и все такое. Вероятно, мы собирались поддерживать наши отношения, но ведь не позвонишь человеку через два месяца, чтобы сказать: 'Как насчет смотаться выпить?' Тебе ведь могут ответить, что этот вечер не устраивает, и ты попадешь в неловкое положение.

Поэтому на данный момент моими лучшими друзьями были три человека, жившие по соседству.

– Все в порядке? – пробормотал я, забредая в гостиную.

– Все в порядке, – промямлили они в ответ.

Здорово узнать новости. Я почитал старую бульварную газетку. Статью о супругах из Франции, которым было за сто лет, но они собирались разводиться. Их спросили, почему они расстаются после стольких лет жизни. Судя по всему, они дожидались, когда умрут их дети, чтобы не травмировать их.

Поскольку были пасхальные выходные, Пол и Саймон не пошли на работу, и мы все слонялись по квартире, не зная, чем заняться. Любопытно наблюдать, как остальные трое тратят время впустую, точно эта роскошь у них – в вечном пользовании. Ничегонеделание у них получалось гораздо лучше, чем у меня – наверное, тренировка праздности не отнимает столько сил. Джим растянулся на диване и, судя по всему, последние три часа потратил на то, чтобы понять, как тыльная сторона ладони может сберечь ему время. Пол демонстративно читал взрослую, серьезную газету, а Саймон сидел за кухонным столом и не делал ничего. Это для него обычно – словно он чего-то ждет. Ждет, когда потеряет девственность, уверял Джим.

Саймон узнал секрет вечной юности. Временами он становился таким неуклюжим и застенчивым, что не мог говорить нормальными фразами. А потому разработал целый параллельный мир общения, где разговаривали исключительно посредством вопросов из викторин. Например, сегодня вместо того, чтобы сказать: 'Привет, Майкл, несколько дней тебя не видел', – он возбужденно улыбнулся и спросил:

– Столица штата Нью-Йорк?

– Олбани, – послушно ответил я, и он издал тихое удовлетворенное хрюканье, показывая, что в этом мире все в порядке.

– Что на обратной стороне 'Богемской рапсодии'? – продолжал допытываться Саймон.

– 'Я влюблен в свою машину'[14]. На музыкальных вопросах ты меня не поймаешь. Так получилось, что это моя специальность.

– Ладно, тогда какая строчка из 'Богемской рапсодии' дала название песне, которая стала хитом в том же году?

Я пережил легкую внутреннюю панику, услышав музыкальный вопрос, ответ на который не знал.

– Не знаю. Сам, наверное, только что придумал.

– Это хорошо известный факт, – встрял Джим.

Я попытался изобразить безразличие.

– Ну, не знаю. 'Скарамуш, Скарамуш' в исполнении Вилл Ду и группы 'Фандангос'.

– Нет.

– Они заняли лишь второе место, – сказал Джим.

Я мысленно пробегал строчки 'Богемской рапсодии', пытаясь отыскать среди них название хита 1975 года. Таковой не оказалось.

– Сдаешься?

– Нет, конечно, не сдаюсь.

Вместо того чтобы терять время, я отправился к себе в комнату – поработать. Час спустя я вышел и сказал:

– Сдаюсь.

– Ответ: 'Мамма миа!'[15] – торжествующе сообщил Саймон.

Я оцепенел. Так нечестно. Я бы догадался, если бы подумал чуть дольше.

– Ты сказал 'строчка'. А это не строчка, это просто фраза. Не считается.

– Приветствуем тебя, король викторин! – взвыл Саймон, простирая руки.

На постороннего объем знаний Саймона мог произвести впечатление. Он знает, что битва при Мальплаке состоялась в 1709 году, что птица додо обитала на острове Маврикий. Однако с другой стороны, он не знает ответов на вопросы типа 'чем ты зарабатываешь на жизнь?' Он не знает, что его родители из-за него беспокоятся. Не знает, как завести себе подружку. И он не знает даже, что от него немного попахивает. К счастью, вопрос 'Не воняет ли Саймон?' никогда не попадается в научно-популярных викторинах, хотя Саймона гораздо больше расстроил бы неверный ответ на вопрос, чем общественное мнение, согласно которому он воняет, как промокший спортивный костюм, все лето пролежавший в сумке.

Пол не принимал участие в викторине, но когда прояснился ответ на последний вопрос, сказал:

– Да, это верно, – и кивнул с мудрым видом.

Возможно, Пол не мог принять участие в викторине, потому что все его силы уходили на выполнение почти невозможной задачи: читать газету самым раздражающим способом. Газеты он брал в