режима. В самом зародыше была бы разбита коварная тактика агрессоров – расправляться с противниками поодиночке, начиная с самого слабого. Ставшие недавно известными документы немецкого командования подтверждают, что без подчинения военно-экономических ресурсов Западной Европы Германия не рискнула бы вступить в борьбу против Советского Союза, прикрывающего Польшу. Но если бы гитлеровцы напали на Францию, то Польша и СССР, находясь в тылу Германии, не допустили бы ее разгрома.
Следует отметить любопытный факт. Сразу же после установления в Германии фашистского режима польское правительство довело по неофициальным каналам до сведения советских руководителей, что «Польша никогда, ни при каких обстоятельствах не объединится с Германией против России». Заявление встретило в Москве благоприятный отклик, но в дальнейшем эта инициатива не получила развития. Как выяснилось, вспышка благоразумия у Пилсудского была вызвана опасением, как бы гитлеровцы, требовавшие отторжения от Польши «коридора» и Верхней Силезии, не начали реализацию своих замыслов. Вскоре приступ страха прошел. Деятели «санации» стали восхищаться репрессиями нацистов против коммунистов и демократов (разве не по гитлеровскому образцу был ими создан в Березе Картуской «свой» концлагерь?). Их пленила другая перспектива – добиться дружбы «фюрера». Порожденная душевной симпатией и политической близорукостью правящей клики, эта политика связана с именем тогдашнего министра иностранных дел Юзефа Бека. Он участвовал в формировании этого курса и после смерти Пилсудского довел его до логического конца – крушения польского государства.
Политическая карьера Бека началась осенней ночью 1917 г. Переодевшись кучером и взобравшись на козлы коляски, знававшей лучшие времена, он нелегально пересек бывшую австрийскую границу и въехал на территорию Украины. В России только что свершилась революция. Ее активными участниками стали тысячи польских трудящихся. Многие из них в отрядах Красной Армии защищали молодую Советскую республику от нашествия империалистов, зная, что тем самым борются за лучшее будущее Польши. С иными целями прибыл Бек.
Обзаведясь формой командира Красной Армии, Бек побывал на Кубани, в Сибири и Мурманске, где тайно вербовал поляков в нелегальные вооруженные отряды. Подозрительные разъезды молодого «командира» привлекли внимание чекистов. Кое-как избежав ареста, Бек ищет спасения в бегстве. Без документов, то пешком, то на крыше вагона он возвращается в Польшу.
Участие в войне, спровоцированной империалистами и развязанной панской Польшей против Советской России весной 1920 г., позволило Беку проникнуть в ближайшее окружение Пилсудского. Вскоре он получил назначение в Париж в качестве военного атташе при польском посольстве. «Французская глава» в биографии будущего министра оказалась кратким эпизодом. Похитив документ, содержавший не предназначавшиеся для иностранцев сведения о французской армии, Бек вынужден был расстаться с Парижем и его ночной жизнью.
«Маршал Пилсудский, – отмечает биограф польского министра, – был весьма доволен тем, как Бек выполнил поставленную перед ним задачу. Но воспоминания о его деятельности в Париже в качестве военного атташе, по тем же причинам, стали тяжелым грузом во взаимоотношениях будущего министра иностранных дел с определенными французскими кругами».
После государственного переворота Пилсудского в 1926 г. Бек стал шефом канцелярии военного министра. Эту должность он совмещал с выполнением доверительных поручений маршала. В 1932 г., когда правительство Франции отклонило его кандидатуру на пост посла, он получил портфель министра иностранных дел.
Среди коллег на Западе Бек пользовался дурной репутацией. В дипломатических кругах он был известен как человек, слову которого опасно доверять. Его откровенный цинизм и неразборчивость в средствах коробили даже видавших виды буржуазных политиков. Поговаривали, что драгоценности на вечерних туалетах супруги министра наглядно свидетельствовали о высокой оценке в Берлине его усилий по укреплению «добрососедских» отношений Польши с фашистским рейхом.
В качестве основы польской внешней политики Бек провозгласил «равновесие» в отношениях с СССР и Германией. Он толковал данный курс как стремление избежать того, чтобы сближение с одной из держав отрицательно сказалось на взаимоотношениях с другой. С легкой руки Бека такая характеристика польской политики тех лет бытует на страницах исследований буржуазных авторов. Однако документы и, в частности, опубликованные в самое последнее время материалы из личного архива бывшего польского посла в Берлине Липского раскрывают смысл затеянного Пилсудским и Беком «балансирования» на канате натянутых советско-германских отношений.
Словесная эквилибристика по поводу политики «равновесия» была призвана скрыть сговор между Берлином и Варшавой против СССР. Антикоммунизм явился той платформой, вступив на которую Пилсудский и Бек тотчас же встретили Гитлера, протягивавшего им руки.
Нацистов чрезвычайно беспокоила возможность польско-советского сближения. Для противодействия этому они решили «заморозить» конфликт с Польшей до наступления «выгодной для Германии ситуации». Их дипломатия не скупилась на лицемерные авансы. В беседах с польским посланником Высоцким в мае 1933 г. Гитлер подчеркивал «миролюбие» и «уступчивость» Германии к своему соседу. Упор делался на «общность задач» в борьбе против мифической «угрозы с Востока». Немецкая печать раздувала значение «майских встреч», рекламируя их как доказательство желания правительства рейха урегулировать путем переговоров отношения с Польшей.
Стратеги из Бельведера[31] поспешили откликнуться на «заманчивые» предложения. Они пошли на сближение с фашистской Германией, в основе которого лежала враждебность обоих государств к Советскому Союзу. Крупный польский помещик князь Сапега, выступая в сентябре 1933 г. с лекцией о международном положении, так сформулировал новую концепцию:
«Перед нами встал вопрос – будем ли мы форпостом Европы, расширяющимся в восточном направлении, или станем барьером, преграждающим путь европейской экспансии на Восток. Господа, история уничтожит этот барьер, и наша страна превратится в поле битвы, где будет вестись борьба между Востоком и Западом. Поэтому мы должны стать форпостом Европы, и наша внешнеполитическая задача заключается в том, чтобы подготовиться к такой роли и всячески содействовать европейской солидарности и европейской экспансии…»
Решив проявить инициативу, польская дипломатия сочла, что выход Германии из Лиги наций создал подходящую ситуацию для соглашения. Новому послу в Берлине Липскому поручили довести до сведения германского правительства соответствующие предложения, которые включали гарантию рейхом западной границы Польши. Бывший кайзеровский офицер граф Юзеф Липский, горячо симпатизировавший фашистскому режиму, был подходящей фигурой для этой миссии.
Предложения Пилсудского устраивали гитлеровцев. Подготовка Германии к войне только началась, и ее соседи пока были сильнее. Гитлер готов был дать «торжественное обязательство» жить с ними в мире. «Я гарантирую любые границы, – говорил он, – и подпишу любые пакты о ненападении и дружбе». В беседе с польским послом 15 ноября 1933 г. «фюрер» рассыпался в комплиментах Пилсудскому. В его пространном монологе главной была мысль об опасности коммунизма для Европы и о той роли «бастиона», которую должна сыграть расположенная на границе «с Азией» Польша. Что касается отношения к Польше, то Гитлер заверил, будто имеет самые мирные намерения.
«Он не хочет, – доносил посол в Варшаву, – чтобы внешняя политика его правительства была запятнана кровью. Это было бы в полном противоречии с его мировоззрением». Гитлер заявил, что сама мысль о войне должна быть устранена из германо-польских отношений (танки, которые через пять лет ворвутся в Варшаву, только проектировались на заводах Круппа). И он предложил зафиксировать высказанную им точку зрения в форме договора.
А что сказал «фюрер» о германо-польской границе? Если судить по записи беседы, опубликованной в 1939г. в «Белой книге», то данный вопрос даже не затрагивался. В действительности же правительство Польши фальсифицировало документ, изъяв весьма важную «деталь». В конце пятого абзаца, где излагается немецкая точка зрения на перспективы германо-польских отношений, опущена
