раздираемый противоречиями и проникнутый ненавистью к Стране Советов, толкал человечество к новой мировой бойне (6).
Глава IV.
«Умиротворение» – овечья шкура провокаторов войны (1935—1936 гг.)
Англо-французская программа «умиротворения» Европы
1 февраля 1935 г. в лондонской «Таймс» появилось небольшое «сообщение», которое не могло не вызвать тревоги у английских буржуа. В корреспонденцию о предстоящем VII Конгрессе Коминтерна[33] была вставлена провокационная фраза о якобы приближавшемся «установлении Советской власти во всем мире». Рядом бросался в глаза заголовок другой статьи: «Советская военная мощь. 940 тыс. человек в Красной Армии. Растущие военные расходы». Чем объяснялись старания газеты запугать читателей?
Разгадку можно найти в том же номере «Таймс». Там помещена довольно пространная статья лорда Лотиана. Он только что посетил Берлин, где беседовал с Гитлером, и теперь делился своими впечатлениями. «940 тыс. советских штыков» служили фоном для антисоветских разглагольствований лорда.
Лотиан не был случайной или малозначащей фигурой на политической сцене Англии. В прошлом редактор журнала «Раунд тэйбл», личный секретарь Ллойд Джорджа, непосредственно участвовавший в выработке Версальского договора, член палаты лордов, заместитель государственного министра по делам Индии, он имел значительный вес в правящих сферах Англии.
«Лорд Лотиан, – сообщал Хёш в Берлин незадолго до визита лорда к Гитлеру, – принадлежит к числу самых влиятельных неофициальных лиц в Англии и, безусловно, является самой крупной фигурой среди английских неофициальных лиц, которые до настоящего времени выражали желание быть принятыми канцлером».
К чему же сводились впечатления Лотиана?
Основным фактом, определяющим современное положение Европы, утверждал он, является то, что Германия не хочет войны и готова полностью отказаться от нее как средства разрешения споров со своими соседями при условии, что ей будет предоставлено подлинное равенство.
Затем автор риторически вопрошал: а можно ли доверять Германии? Ведь за последние 15 лет заключено сотни две пактов об отказе от войны, но никто не верит им.
«…Я думаю, что для этого есть два основания. Имеется прежде всего торжественное заявление самого господина Гитлера, неоспоримого лидера сегодняшней Германии, о чем он говорил также публично. Германия хочет равенства, а не войны; она готова абсолютно отказаться от войны; она подписала договор с Польшей, который устраняет из сферы войны на 10 лет самый болезненный элемент Версальского договора – Коридор; она окончательно и навсегда признает включение Эльзаса-Лотарингии в состав Франции, и, наконец (это является наиболее важным), она готова взять обязательство, что не будет вмешиваться силой в дела ее любимой Австрии при условии, если все ее соседи станут поступать так же. Он идет еще дальше и говорит, что готов для доказательства искренности своего стремления к миру подписать пакты о ненападении со всеми соседями Германии, и в области вооружений не требует ничего, кроме „равноправия“, и согласен принять международный контроль, если на это пойдут и остальные участники договора.
Я не имею ни малейшего сомнения в том, что эта позиция искренна. Германия не хочет войны…»
Предлагаемое соглашение с Германией, по мнению автора, обеспечило бы мир в Европе «на 10 лет».
«Не является секретом, что Гитлер, который и сейчас испытывает сомнения в отношении России, глубоко озабочен в отношении России завтрашнего дня. Он рассматривает коммунизм прежде всего как воинствующую религию, последователи которой контролируют 150 млн. человек, огромную территорию и неограниченные природные ресурсы. Россия искренне хочет мира на всех фронтах и будет стремиться к этому еще много лет. Но что представит собой Россия, когда будет организованной, сильной и снаряженной…
Попытается ли она повторить триумфы ислама?[34] И будет ли Германия тогда рассматриваться как потенциальный враг Европы или как ее передовое укрепление, как угроза или же как защитник новых наций в Восточной Европе? Кто мог бы ответить сегодня на эти вопросы?»
Статья лорда Лотиана явилась своего рода манифестом политики «умиротворения», которой все более руководствовалось британское правительство. В то время как Европу охватила тревога в связи с быстрым наращиванием военного потенциала фашистского рейха, оно наставительно провозгласило устами Лотиана: Германия «не хочет войны», надо лишь удовлетворить ее «законные» претензии. А «опасность», мол, надвигается с Востока… Нетрудно представить, какой вред причинил провозглашенный Англией курс делу коллективной безопасности, какой неоценимой помощью стал он для гитлеровцев.
Желая задним числом реабилитировать политику «умиротворения», буржуазные историографы пытаются создать впечатление, будто она явилась лишь результатом простительных слабостей и ошибок тех или иных политических деятелей. Так, английский исследователь Э. Робертсон утверждал, что «фатальный курс умиротворения и затем война» были результатом «психологического недопонимания, ошибочных соглашений и неудачного выбора времени для предпринимавшихся шагов».
Дж. Голсуорси как-то назвал Англию «Островом фарисеев». Попытки скрыть крупные пороки политики за мелкими слабостями тех, кто ее проводил, не может не создать впечатления, что для своего утверждения романист имел достаточные основания.
Подлинные истоки политики «умиротворения» были скрыты от широкой публики. Образно говоря, они таились где-то в Гималаях – европейская политика Англии решалась и строилась в рамках интересов империи. В «опасной» близости к ее огромным пространствам мужала Советская страна. Самим фактом своего существования она звала народы на борьбу с империализмом. Британские правящие круги видели в ней главного врага. Укоренившаяся в практике английской дипломатии традиция воевать чужими руками подсказывала, что фашистская Германия является «естественным» союзником. Следуя своим «человеческим слабостям», Саймон и те круги английской буржуазии, чьи взгляды он выражал, спешили подкормить Гитлера, чтобы тот имел достаточно сил для «искоренения» коммунизма.
На формирование политического курса лондонских «миротворцев» влияли, конечно, и факторы европейского плана. Франция с ее революционными традициями, с острыми социальными кризисами и быстро надвигавшимся могучим валом левых сил вызывала растущее недовольство в Лондоне. Намерение Барту заключить военный союз с СССР пугало перспективой нарушения баланса сил в Европе и в случае возникновения вооруженного конфликта – неизбежным поражением фашистского рейха и «большевизацией» всего континента. Эти соображения усиливали стремление договориться с Германией, которую рассматривали как более надежного и желанного партнера, нежели Франция. Английское «умиротворение» имело отчетливый антифранцузский привкус,
