— Но она беременна, — сказал я.
— Откуда ты знаешь?
— Так в баре говорили.
— Замолчи. И не слушай, что говорят люди. Она что, от тебя беременна?
— Нет.
— Тогда молчи и не перебивай меня, когда я разговариваю с тобой.
— Да, Папа.
Я отвернулся от него и лег лицом к стенке чтобы не видеть его возмущенного лица. Кроме того, я боялся, что, если я буду смотреть на него, он рассердится и бросится на меня. Он что-то ворчал, а потом стал проклинать все на свете. Он ругал громил, партию, свою работу, колонизаторов, лендлорда и дождь. Он ругал Мадам Кото и вслух размышлял о том, как поджечь ее бар. На этом месте Мама задула свечу, и вскоре я услышал, как она храпит на мате. Папа продолжил ругаться в темноте.
Глава 8
Еще мгновение назад я лежал у себя в кровати и вот уже обнаружил, что бреду по ночной дороге. Я понятия не имел, как мне удалось выйти наружу. Я шел по растворяющимся улицам, среди земных зарослей буша. Воздух был полон загадок. Я шагал сквозь книги, проходил сквозь время, сквозь забытые истории народов. Я следовал за прекрасной женщиной с голубой головой. Она двигалась в ритме, задаваемом золотым свечением. Она плыла по ветру с королевской безмятежностью. Каким-то образом сросшись с Мамой, заунывно молящейся в темноте, женщина повернулась и поманила меня. Я последовал за ее улыбкой и за фугами птиц. Она провела мой дух к фонтану света и сиреневой музыки с бездонными вариациями ритмов абику. В воздухе слегка ощущались запахи смолистого дыма, ананасных и вишневых ароматов, благовоний из плодов гуавы. Я долго шел за этой женщиной, шел за мелодиями альтов в тени кипарисовых деревьев. Я слышал, как кто-то звал меня из более тяжелого мира, но тем не менее я продолжал идти. За волосами прекрасной женщины расстилался ландшафт со сверкающими летательными машинами, с садами, искрящимися от цветов страсти и лилий кана.
Имя мое зазвучало тяжелее. Женщина направляла меня. Ее лицо, нежное, в дымке мечтательного света, обещало экстазы тайной родины, мир нескончаемого праздника. Вдруг грубая знакомая рука коснулась моего плеча.
— Куда ты идешь, Азаро?
Это была Мама.
— Женщина сказала мне идти за ней.
— Какая женщина?
Я указал на женщину, чья улыбка вечно цвела, чьи волосы были голубые, женщину, исчезающую среди гранатовых деревьев и музыки из роз. Ее голова становилась одиноким облаком.
— Но там никого нет, — сказала Мама.
— Есть.
— Я забираю тебя домой.
Я ничего не сказал. Она подняла меня на плечи. Я все еще мог видеть голову женщины. Я все еще слышал голоса в чувственных садах, слышал, как подсолнухи выводят свои кантаты. Я видел очаровательных девочек, танцующих тарантеллу в хвостах комет. Голова женщины в последний раз повернулась ко мне, чтобы одарить улыбкой прежде, чем она полностью растворилась в Млечном Пути музыки. Воздух превратился в туннель загадок. Я услышал последние ноты флейтового соло, плывущего по озеру зеленых зеркал. Мама несла меня домой, пробираясь по грязи нашей перекалеченной улицы, над местным всемирным потопом, под арпеджио водянистых звезд. Она не произносила ни слова. Я дышал запахами канавы и грубой штукатурки полуразрушенных домов. И все, с чем я остался, это был мир, тонувший в бедности, перламутровая луна и долгая предрассветная тьма.
КНИГА ПЯТАЯ
Глава 1
Две недели бог дождя не знал жалости. Небо слилось с водой и стало таким же неотличимым от нее, как бывает в море. Ночами вода просачивалась сквозь нашу крышу, в которой обнаружилось много дыр. Мама подставила ведра и кастрюли под капающую воду. В нашей комнате скопилось так много разных сосудов, что стало почти невозможно передвигаться. Одни стояли рядом с кроватью, другие в центре комнаты, третьи на шкафу. Нам пришлось внести в комнату веревку с одеждой и папины ботинки. Однажды ночью, когда я спал, дождь закапал мне на голову: по-видимому, он был ядовитый и проел новые дыры в цинковой крыше. Мне пришлось передвинуть маг. Иногда дождило так сильно, что сосуды переполнялись, начинали переливаться через край, и весь пол был залит водой. В первый раз, когда я почувствовал под собой мокрый мат, я подумал, что описался. Мое изумление выросло в настоящий ужас, когда я увидел, сколько я написал за эту ночь. Я тихонько встал и попытался вытереть мочу. Проснулась Мама. Мне было стыдно. И только потом я понял, какую шутку сыграл со мной бог дождя.
Дождь лил с такой силой, что я больше не мог спать на полу и перебрался на кровать к родителям. Когда на крыше обнаружились новые дыры, мы передвинули кровать в другой угол. Мы долго не могли найти место, куда ее поставить, чтобы на нее не капало. В конце концов мы изловчились, поставив ее так, что вода капала нам только на ноги. Папа жаловался лендлорду, но тот пригрозил еще повысить ренту, если ему придется чинить крышу. Мы не могли принять его условия, поэтому у нас не было другого выбора, кроме как мокнуть всю ночь.
Иногда по утрам мы вставали и обнаруживали слизняков, червей и многоножек, ползающих по комнате. По стенам ползали улитки. В кастрюлях плавали маленькие рыбки. Папа был убежден, что враги таким образом пытаются нас отравить. Он подозревал всех соседей и строго запретил мне брать еду из чужих рук и даже играть с чужими детьми. Поэтому жили мы очень одиноко.
Дождь укорачивал дни. Почти все это время я болел. Поначалу Мама ходила торговать, накрывая полиэтиленом корзину с товарами. Но погода все портилась, и Мама перестала выходить из дома и ничего не зарабатывала. Папа возвращался поздно вечером, весь в грязи, с безумными глазами. От его одежды сильно пахло. По всему телу у него пошли фурункулы. Его ступни стали грубыми и шершавыми. Для грузчиков это было очень тяжелое время.
Наша улица превратилась в единый большой поток. Вода затекала к нам в комнаты прямо из канав. Когда дождь усиливался, в поселке устанавливался мерзкий запах из-за того, что вода заливала отхожее место. В это время все дети чувствовали себя больными, и люди заражались странными болезнями, так что многим приходилось уезжать к себе в деревню, чтобы лечиться там травами. Те, кто сами справлялись с болезнями, строили цементные плотины, чтобы вода из отхожего места не могла попасть в дом. Остальные беспомощно сидели по комнатам и наблюдали, как поднимается уровень воды.
Все время мне было холодно. Когда Мама возвращалась после торговли, она сразу же шла мыться, потом меняла одежду, садилась на кровать, съеживалась и начинала стучать зубами. Вода методично капала, и говорить было не о чем. Звук падающих капель проникал нам в кости, в нашу тишину и в наши сны. Лицо Папы выглядело каким-то водяным. Иногда, когда Мама возвращалась с торговли с мокрым лицом, а земляные черви всползали по ее лодыжкам, я не был даже уверен, плачет она или нет.
