До обеда Мэгги откровенно валяла дурака, потому что понятия не имела, что за зверь такой – каталогизация, а спрашивать, ясное дело, было бесполезно. В обед Бен Кранц сделал попытку умыкнуть ее из-под ига Сью, но та проявила непреклонность, и профессор трусливо бежал с поля боя.
В течение сорока минут Сью разливалась соловьем, размахивала руками и нарочно перескакивала с предмета на предмет, чтобы новенькая окончательно запуталась. Мэгги слушала ее со скучающим лицом, потом посмотрела на часы и вежливо поинтересовалась, куда лучше подать иск: сюда, на кафедру – или уж прямо на дом мистеру Кранцу? Сью замерла с открытым ртом, а Мэг пояснила:
– Он – мой наниматель. Мы подписали контракт. По нему я обязана выполнить некую работу и имею право получить исчерпывающую и ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНУЮ информацию о моих обязанностях. Мистер Кранц, в свою очередь, имеет право потребовать с меня выполнения этой работы в срок, уволить меня в случае невыполнения работы по моей вине, а также обязан предоставить мне необходимую информацию о моих обязанностях. Ну, и разумеется, профсоюзы меня поддержат. Работника нельзя лишать права на перерыв, на обед и на отдых. Потянет на неплохую сумму, а?
Сью обратилась в соляной столп. Мэгги усмехнулась и покровительственно похлопала ее по плечу.
– Вольно, сержант. Это шутка – но та самая, в которой всего лишь доля… шутки. Вы показали мне свой гонор, я вам – свой. Давайте – после того, как я выпью кофе и перекурю – сделаем вид, что сейчас девять утра, и я впервые вышла на свое новое рабочее место. Все, пока, я пошла, а вы готовьтесь принять меня в свои материнские объятия.
С этими словами Мэг выплыла из комнаты, отчаянно вертя задницей. Последним гвоздем в гроб Великой и Ужасной Сью стало наличие у наглой Морин Рейли самой настоящей татуировки. Она вилась тонкой вязью по позвоночнику, чтобы разветвиться в более сложный узор практически на копчике. И в замысловатом этом узоре кельтских орнаментов отчетливо проступали тела сплетенных в объятии любовников! А когда развратная Морин Рейли виляла своими развратными бедрами, нарисованные любовники тоже двигались… крайне недвусмысленно!
Морин проснулась ближе к полудню, чувствуя себя отдохнувшей и посвежевшей. Потянулась, встала с кровати, лениво спустилась на первый этаж. Неутомимая Рози давно ушла на работу, и Морин почувствовала угрызения совести – ведь они проболтали с жизнерадостной толстушкой едва ли не до рассвета, расстались настоящими подругами, но Морин-то спала, а вот Рози…
Она вышла на крыльцо, залитое солнцем, и нарочно отвернулась от проклятой колонны – ЭТИ воспоминания сейчас ей были ни к чему. Сделала еще пару шагов, спустилась на одну ступеньку – и чуть не грохнулась, споткнувшись о коробку, стоявшую на самом краю. Странно, но на коробке было написано ее имя. В смысле, имя Мэг. «Мэгги Стар в собственные руки».
Рози! Наверняка ее рук дело.
С коробкой под мышкой Морин вернулась в прохладную темную прихожую. Она провела здесь всего одну ночь, но уже прекрасно понимала любовь Рози к этому дому. У него была душа. Морин казалось, что дом ей рад…
Не в силах справиться с любопытством, она уселась на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, и вскрыла коробку. Под серебристой упаковочной бумагой, пахнувшей ванилью, обнаружилась шикарная темно-синяя джинсовая рубашка с настоящими – не поддельными! – серебряными монетками вместо пуговиц. Морин приложила обнову к себе, подошла к зеркалу. Сидит идеально, глазомер у Рози отличный, да и вкус прекрасный. Она уже собиралась бережно сложить рубашку обратно в коробку, как вдруг увидела, что там лежат еще и серьги, пояс, украшенный серебряными монетками, серебряная цепочка… На второй день «чужой» жизни у Морин появилось сразу несколько поводов для радости. Друзья, трогательные подарки… А Дика Манкузо она в этот список не включит, потому что даже мысли о нем способны разрушить всякую «нормальную» жизнь, хоть бы и чужую.
Улыбаясь и мурлыча под нос песенку, которую сегодня ночью раз пять передали по радио, она поднялась наверх. Решено, подарок она наденет вместе со своей единственной парой джинсов.
Звонок в дверь застал Морин в кухне, за чашкой кофе. Она вздрогнула и нахмурилась. Если это Дик Манкузо, то она его на порог не пустит. И все скажет в лицо. И… и… и пошлет за вещами в квартиру Мэг, вот! Если он действительно не собирается ее выдавать, то пусть творит добрые дела.
Распалив саму себя, она дошла до двери и решительно распахнула ее.
Высокий, очень смуглый и очень широкоплечий дьявол стоял в дверном проеме, загораживая дневной свет. На темном лице дьявола раскаленными углями горели мрачные глаза. Огромные кулаки сжимались и разжимались. Для полноты образа не хватало только хвоста, нервно бьющего из стороны в сторону, да рожек, пробивающихся сквозь спутанные курчавые волосы.
В том, что перед ней Чико Пирелли, Морин не сомневалась ровно так же, как и в том, что жить ей осталось пару минут. Она пискнула что-то невнятное и исключительно для приличия попыталась закрыть дверь. Дьявол зарычал и вошел в дом, оставив дверь распахнутой. Морин уронила чашку и рванула по лестнице на второй этаж.
Дик провел эту ночь без сна, размышляя и анализируя. Выводы одновременно радовали – и раздражали своей противоречивостью.
Мэгги Стар, то бишь Морин Рейли, не могла быть проституткой и аферисткой. Что-то в ее облике говорило о том, что подобное невозможно в принципе. И на холодную, расчетливую сучку она тоже не тянула. Больше того, там, на крыльце, возле проклятой колонны, у Дика было полное ощущение, что она… неопытна и невинна! Хотя, безусловно, она была дьявольски сексуальна и сильно возбуждена. Она была готова ему отдаться – но Дик чувствовал, что это не есть признак ее распущенности. Нет, это точно не про нее. Скорее, она ему полностью доверяла…
Могла ли она просто играть роль? Это как-то… не ее. Она же не умеет врать, совсем. Эти глаза ее карие! Лань…
Дик остановился посреди вестибюля отеля, в котором проживал Чико Пирелли, и пожилая пара, идущая сзади, немедленно врезалась в него. Пробормотав извинения, Дик вновь начал слоняться по вестибюлю.
Не может врать… Карие глаза… Не может врать… врать…
Почему он столько времени думает об этом? При каких обстоятельствах Дик Манкузо вообще способен думать на такую идиотскую тему?
При очень даже простых. Если он влюблен в кареглазую лань.
Портье, отлично знавший Дика, активно размахивал руками, привлекая его внимание, и Дик рассеянно кивнул, направляясь к стойке. В телефонной трубке взвыл возмущенный голос Натти Тимсон.
Дик вздохнул. Он слушал вполуха, разглядывая стройную блондинку, входящую в отель. Нет, она и в подметки не годилась Мэгги… то есть Морин. Морин двигалась плавно и грациозно, если не считать сцены в стрип-баре. Она словно плыла над полом. И разговаривала совсем иначе. Ее речь выдавала в ней хорошо образованную и прекрасно воспитанную женщину.
Менее всего она походила на стриптизершу. В смысле, вообще не походила. Она держала себя очень скромно, с достоинством, а вот смеялась по- девчоночьи, словно солнышко разбрызгивала. Девчонки из стриптиза быстро забывают и о скромности, и о достоинстве, и о детстве…
А иногда глаза Морин темнели, и взгляд становился потерянным, тоскливым, собачьим. Еще Дик видел, как в этих темных глазах зажигалось священное безумие страсти, и тогда ему хотелось утонуть в этой пылающей бездне…
Натти бурчит просто так, со всеми проблемами она отлично справится и сама, просто ей охота переложить часть невзгод на чужие плечи. Но Дику некогда. Сейчас он пойдет к Чико и постарается вытянуть из его побольше информации…
Чико Пирелли промчался мимо Дика, больше всего напоминая разъяренную баллистическую ракету. Нельзя его упустить! Дик не сомневался в этом ни секунды, особенно заметив, что Чико без охраны. О, несчастный мотоцикл!
Морин грохнулась, ударилась коленкой, взвыла и поползла, кажется, под кровать. Дьявол взревел над самым ее плечом, схватил за шиворот, поднял на воздух, и Морин вяло подивилась тому, что уже второй день совершенно не стесняется собственной наготы. Халат распахнулся полностью, но дьявол ничем не напоминал распаленного похотью насильника. Как ее и предупреждали, он собирался оторвать ей голову. Морин собралась с силами и завопила:
– Я не та, кого вы ищете! Поверьте! Ну неужели вы можете спутать женщину, с которой спали, с… другой женщиной?!
Тут лицо дьявола вдруг стало изумленным и немного обиженным, он замер, а потом выкинул номер: закатил глаза, выпустил Морин и рухнул со страшным грохотом на ковер. Морин тупо смотрела на него некоторое время, а потом подняла голову – и увидела очень бледного и сердитого Дика Манкузо, сжимавшего в руках чугунную сковородку, на которой Рози вчера обжаривала лук.
Кажется, Дик ее одевал. Совершенно точно – зашнуровывал на ее ногах кроссовки. О чем-то спрашивал. Морин впала в ступор. Обилие событий перевалило за границы разумного, и разум, естественно, отказал. Все замечательно, теперь она отправится к своему психоаналитику, а от него – в психиатрическую клинику. Там хорошо, тихо, нет мафии, нет лживых репортеров, голых баб и сестры-близняшки. Жаль только, на мотоцикле кататься нельзя.
Когда Дик Манкузо посадил ее перед собой, она решительно перевернулась к нему лицом, обхватила ногами за талию, а руками – за шею, спрятала лицо у него на груди и замерла.
Замер и Дик. К растерянности, панике, избытку адреналина и полному непониманию, что делать дальше, добавилось еще и физическое возбуждение, отчего ему стало казаться, что у него болит вообще все тело. Придушить ее, что ли? А вдруг он убил Чико?
Дик простонал витиеватое итальянское ругательство, подкрепил его энергичным гэльским и решительно газанул. Проблемы надо решать по очереди. Если он не кончит по дороге – то в первом же отеле Морин Рейли станет его женщиной.
Через двадцать минут мотоцикл вырвался из душных объятий города и понесся по автостраде, ведущей на юг штата. Еще через некоторое время, когда вдоль дороги потянулись сосны, он лихо свернул на второстепенную дорогу и вскоре скрылся из виду.
8
Вечером Рози Каллаган вернулась с работы, ознакомилась с запиской Мэгги, из которой не поняла ни единого слова, и с некоторым изумлением обнаружила на втором этаже некоторый кавардак, а именно – сбившийся в комок ковер на полу спальни ее новой квартирантки, наброшенный на торшер халат и валявшуюся на самом пороге комнаты чугунную сковороду. Поразмыслив, Рози еще раз осмотрела комнату на предмет следов крови и наличия свежего трупа, а не обнаружив ни того, ни другого, окончательно успокоилась и спустилась вниз. Богатая на приключения жизнь барменши из небольшого бара приучила Рози Каллаган к философскому взгляду на жизнь, отчасти схожему с мнением полиции. «Нет трупа – нет проблемы», – сказал бы среднестатистический коп, и Рози Каллаган кивнула бы, добавив: «Было бы здоровье – а остальное купим».
Прихватив сковороду, она отправилась на кухню и поставила кипятиться воду для кофе. Еще через полчаса Рози выпила кофе и уже облачилась в свой розовый пеньюар, когда по дому раскатилась трель звонка. Глянув на старинные часы, Рози изумленно подняла брови, недоумевая, кто это может быть. Мэгги? Но если Рози все-таки правильно поняла то, что говорилось в записке, она появится только завтра. Впрочем, планы у нее могли поменяться, а ключ она могла забыть.
Будучи женщиной доверчивой, Рози смело прошлепала к двери, даже не подумав, что нужно сперва посмотреть в глазок, а потом уж открывать.
