Анка не выдержала — моргнула. Оказывается, и так петь можно. Впрочем, у бедняги Макса вокальные данные тоже не очень. «Ходят кони, да над реко-о-ою!..» Нет, нет, не вспоминать!
Гости старые приказные, Отставные, безобразные, Забубённые алтынники, Все Касьяны- именинники!
Слова оказались под стать вою. Сама не зная зачем, Анка невольно шагнула вперед. Может, узнать, кто такие загадочные «алтынники»?
Долговязый заметил. Подмигнул.
И тут дернул черт Касьяна-мужика:
«Спятил!» — резонно рассудила она. «Тюфяк», словно торопясь подтвердить это, усмехнулся самым довольным образом. Впрочем, улыбка сразу погасла — вместе с воем.
— Еще первый тур? А ты, значит, своего завалила?
— Первый, — не думая, кивнула Анка. — Завалила. Взгляд долговязого внезапно стал иным: холодным и острым, как осколок льда. Не к месту вновь вспомнился проклятый Бумбараш.
— А что? — дернулись бесцветные тонкие губы. — Пожалуй, подойдешь.
— Куда? — совсем растерялась она. «Тюфяк» вновь ухмыльнулся:
— А сюда! Когда во втором туре победишь.
Он поправил сбившийся на сторону черный галстук, опять подмигнул.
Психов Анка опасалась и поспешила ретироваться. Из-за спины донеслось:
— Это бои без правил, Анна Анатольевна. Вас обманывают — из смерти не возвращаются. У здешних боссов просто нет такой власти. Не надейтесь! Между прочим, с тем, кого вы называете Бумбарашем, сведут именно вас. Так и задумано. Ставки пока три к одному в его пользу.
На ногах она все же устояла. А вот обернуться не решилась.
5
На сей раз руку ей подал сам благодетель. Не побрезговал; напротив, расплылся в улыбке, даже ногой шаркнул.
— Не ошибся я в вас, барышня! Лихо вы его, лихо!..
Анка дернула плечами, с тоской ощущая, как гаснет последний удар ненадолго ожившего сердца. Бой как бой, ничего особенного.
— Еще две схватки — и финал. Продержитесь, надеюсь? Отвечать она не стала.
Вторым ее противником был верзила сам себя шире, но справиться с ним оказалось много легче, чем с хамоватым качком, обладателем золотой цепи. Качок, по крайней мере, что-то умел, верзила же был просто силен до невероятности, потому и во второй тур прошел. Но против Анкиной одержимости сила — вульгарная сила, подкрепленная лишь горой плоти, — помочь не могла. Тем более что верзила до ужаса, до полного ступора воли боялся вида крови — не чужой, своей. Едва Анка это поняла, все прочее осталось делом техники…
Колокол!
Она поглядела на ринг-могилу, куда спускалась очередная пара. Подумала, обернулась к благодетелю-покровителю.
— Самоубийца… Вы сказали…
— Сказал, сказал! — охотно подтвердил тот. — Самоубийство, Анна Анатольевна, — смертный грех, посему данный господин… Вы его, кажется, Бумбарашем именуете? Так вот, ему придется драться с Вышибалой. Как правило, это победитель нашего междусобойчика. Если господину Бумбарашу повезет, через четыре года пригласим его на общих основаниях. А что? Мечтаете о должности Вышибалы? Я не против.
Анка кивнула. Ставки три к одному. Ясно!
Знакомый вой она услыхала сразу. Дурацкая песня про Касьяна-именинника никак не хотела заканчиваться.
— Кто вы?
Похоже, «тюфяк» решил в очередной раз подмигнуть, но раздумал. Знакомый взгляд — ледяной, острый.
— В таких случаях обычно говорят: вопросы здесь задаю я. Впрочем, вам отвечу: контролер — как в автобусе. Интересная должность! Смешиваешься с толпой, вежливо уступаешь место бабушке, вместе со всеми ругаешь водителя, вовремя не увидевшего выбоину в асфальте. А потом — хлоп! Предъявите, граждане!..
Анке стало противно.
— Не брали билет? — саркастически изломил бровь любитель песни про Касьяна. — Нехорошо нарушать, Анна Анатольевна! Бои, конечно, без правил, но Закон еще никто не отменял.
Хотелось развернуться и уйти. Только куда — к черной яме, к серым теням?
— Значит, меня обманывают? Всех обманывают?
— Заинтересовались? — Бесцветные губы вновь дернулись в усмешке. — Конечно, обманывают. Касьянова ночь! Не знаете это предание? Бедняга Святой, как известно, оказался слаб — вот и образовалось окошко для Велиара и его беспредельщиков…
«Главный. Тот, что с сигаркой, — поняла Анка. — Какое странное имя — Велиар!»
— Вам что обещали? «Победа — жизнь»?
Анка принялась лихорадочно вспоминать. Странно, со времени первого разговора у могилы прошло не больше часа, а кажется — целый год. Или вечность.
— Еще вам сказали: «Я всегда говорю правду. Чистую, как слеза младенца…»
Последнюю фразу «тюфяк»-контролер произнес не своим — чужим голосом. Точь-в-точь как Анкин благодетель.
— Я мог бы вам рассказать… Нет, лучше покажу.
Рука долговязого внезапно оказалась у самых ее глаз. Отшатнуться Анка не успела.
