Не волновалась — и чуть не погибла. Во второй, стало быть, раз.
Толстяк решил не ждать. Скатившись с насыпи, он бросился прямо на Анку, и слишком поздно она заметила в его руке длинную острую спицу.
Бои без правил.
Чудом успела уклониться — спасли многолетние тренировки, когда на опасность начинаешь реагировать, не думая. Сэнсей называл это «хара-гэй» — «глаз в животе». Спица скользнула по рукаву кружевной блузки, оставив на предплечье длинную царапину. Толстяк не удержался на ногах, упал, ткнувшись ладонями в черную мерзлую землю…
Остальное было легче легкого. Убивать его Анка раздумала, просто сломала все пальцы — на обеих руках.
Чтобы помнил. Вечно.
На сей раз ей даже аплодировали. Не очень громко, правда.
7
Зрителей стало больше. К кашемировым, дружно обступившим яму, присоединился какой-то непонятный люд — не иначе с соседних аллей, из-под крестов и надгробий. Похоже, святой Касьян и вправду слегка подзабыл службу.
Долговязого контролера нигде не было, но Анке все время чудилось: он близко. В ушах ржавым гвоздем застряла нелепая песня про Касьяновы именины.
А еще она слышала крик Макса. Словно ее парень был по-прежнему рядом.
— Поздравлять с победой обожду. Не подведите, Анна Анатольевна! Иначе вам придется очень пожалеть. Ясно?
Проводник-благодетель назвал ее по отчеству — не «барышней» и тем более не «милочкой», что само по себе что-то значило. Не стала спорить, кивнула.
— Вашему Бумбарашу терять нечего, учтите. Он — вне Закона. Кстати, если вы проиграете, то скорее всего умрете. Вторично — и окончательно.
И вновь Анка дернула подбородком. Ясно объяснил, куда уж ясней.
У ямы-ринга ее встретили аплодисменты, много гуще, чем предыдущие. Не одну Анку привечали — Бумбараш стоял на противоположном краю. Отвернуться Анка не успела — стеклянные глаза безошибочно нащупали цель. Внезапно проснулось сердце, ударило височной болью.
Не победить. Не выжить.
Боя не будет. Ни «журавля» со «змеей», ни кинжального в пах, ни «ивовых листьев», ни яростной уличной драки без красивых названий. Белобрысый шагнет вперед — просто и страшно, — чтобы убить одним ударом несостоявшегося Вышибалу, худую девку со вставными зубами. Он уже убивал ее.
Ничего сложного!
Она умрет. Сейчас — и навсегда. Не узнает, что случилось с Максом, не увидит цветущих майских каштанов. Собственного надгробия и то больше не увидит. А ведь патруль стоял за углом!.. «Двадцать девять дней бывает в феврале, в день последний спят Касьяны на земле…» Реквием по Анне Стратичук.
Колокол!
Только бы успеть спрыгнуть первой!..
8
— Нарушение! Нарушение Закона!
Трель свистка до сих пор висела в ледяном недвижном воздухе. Сам свисток был намертво зажат в ладони.
— Нарушение! Самоубийце обещали жизнь! Сюда, скорее! Нарушение!..
Так Анка никогда еще не кричала. Да где там кричала — орала, вопила, визжала, словно резаная. Бедняга Максик, вот бы у кого тебе поучиться!
— Нарушение!!!
Наверху отреагировали мгновенно. Крик, еще крик — и резкая ответная трель. Услыхали! Но не это главное. Бумбараш! Он ведь тоже слышит!
— Всем оставаться на месте! — проревел над оградами мегафон. — Стреляем без предупреждения! Повторяю: всем оставаться…
Слышит!
Стекло треснуло. Не получилось твердого шага — и никакого не получилось. Белобрысый замер, согнулся, как от удара. Знакомо поникли плечи под полосатым тельником.
— Незаконный поединок прекратить! — подтвердил неумолимый мегафон. — Выходить с поднятыми руками!
Бумбараш покорно шагнул к лестнице, поднимая вверх руки, не думая, насколько нелеп этот приказ. На миг Анка представила, как белокурый гад пытается карабкаться по ступенькам с вытянутыми руками. Улыбнулась по-волчьи…
Бои без правил!
Прыгнула.
…Первый удар — ребром ладони в основание черепа. И рывок на себя, прогибая обмякшее тело так, чтобы хребтом — об колено.
Контрольного добивания не понадобилось.
— Я победила! — Анка смотрела наверх, надеясь, что там ее слышат. — Я победила, победила, победила!..
9
— Начальство ждет! — «Тюфяк» кивнул в сторону огромной черной машины, нелепо смотревшейся между могильных оградок. — Мой вам совет: соглашайтесь сразу. На все, что бы ни предложили.
Анка кивнула, сдерживая вспотевшей ладошкой отчаянно бившееся сердце. Живое сердце. Холодно не было — на ее плечах каким-то образом оказалось широкое кашемировое пальто.
— Сейчас, минутку…
Дверца открылась. Тот, кого называли Велиаром, неторопливо выбрался на снег. Раскрыл портсигар, долго щелкал зажигалкой.
— Кажется, договорились, — констатировал контролер не без интереса. — Тем лучше для вас, Анна Анатольевна.
Анка не стала спрашивать почему. Неважно. Потом, все потом!
Ладонь стиснула ледяную ручку дверцы…
—
