добросовестно хлестали его плетью и забрасывали грязью.
— Нужно помочь ему, — не выдержала Мирна. — Он сделал все, что мог, он убил Таура.
— Видать, не до смерти убил, если Битва продолжается.
— Ты называешь ЭТО битвой?! — прошипела Мирна.
— A la guerre comme a la guerre
— Илай выиграл битву, — возразила Мирна.
— В гробу я видал такую победу! — взорвался я. — И такой выигрыш!
— Ты думаешь, Таур жив?
— Не знаю, но с победой явно проблемы. В лучшем случае — боевая ничья. Помнишь, когда Магистр уже испарился, небо заявило, что он не прощается.
— Да, Инсилай тогда уже был без сознания. Выходит, он не знает, что Таур жив, — вздохнула Мирна, — а значит, сильно рискует.
— Почему? — не понял я.
— Потому, что считает, что на сегодняшний момент в Альваре может колдовать только он, и не боится чужого волшебства. А раз Магистр жив, значит, все его наговоры и заклятья в силе даже в его отсутствии, и если он поручил кому-то заняться Инсилаем…
— Кому-то? — переспросил я. — Арси, кому же еще! Своему цепному советнику. Его почерк.
— Они что-то сделали с Илаем, — повторила Мирна. — Он никак не отреагировал на мой голос, хотя я очень громко говорила со стражниками.
— Ага, раскатистым басом, — напомнил я.
— Это его колдовство, он должен был меня узнать. Кроме того, он не пытался закрыться от боли, будто не ждал удара. Посмотри на его спину, энергии для защиты у него уже с избытком.
— Может, он копит энергию для побега? — предположил я.
— Может быть, но когда я ударила его, он вздрогнул, и мышцы напряглись. Уверена, он не слышал звук бича, как не слышал моего голоса.
— Допустим. Что это меняет?
— Смотри! — Мирна схватила меня за руку. Я взглянул на Инсилая, в этот момент он снова повис на распятых руках. Стражники, вооружившись ведрами, лениво зашагали в направлении стоявших чуть в стороне бочек с водой. На одной была черная полоса, на другой — белая.
— На нем обезьянье заклятье, — прошептала Мирна. — Как я сразу не догадалась!
— Что это? — не понял я. — Мы это не проходили.
— Не вижу, не слышу, не говорю. Видишь, он потерял сознание, боль адская, но при этом — ни звука, ни стона.
— Может, он хорошо владеет собой.
— Не возможно, он без сознания. Едва ли за неделю ему удалось достигнуть такого уровня единения духа и тела, чтобы контролировать себя даже в обморочном состоянии. Когда его бросили в клетку на площади после Черной Башни, он стонал, я слышала.
Стража окатила Инсилая мертвой водой, следы ударов исчезли с его спины, как по мановению волшебной палочки. Потом его заставили выпить воды из другой бочки, поднеся полный ковш к его губам. Остатки стражник выплеснул ему в лицо. Илай оживал прямо на глазах. Не прошло и двух минут, как он поднял голову и выпрямился, насколько позволяла цепь на шее, приковывавшая его к земле. Новый прохожий, новый след плети на спине Инсилая… Не могу я на это смотреть, от каждого удара вздрагиваю так, будто разбивают мою спину.
— О чем задумался? — спросила Мирна.
— О последних словах Таура, — признался я. — Он сказал, до скорой встречи. Значит, Магистр вернется, а Илай до этой встречи обязательно доживет. Хотел бы я знать, как.
— В боли и страдании, — буркнула она. — Воды волшебной — море, стража начеку, умереть не дадут.
— А Таур? Как он вернется? Мертвые не возвращаются.
— Мертвые и не прощаются, улетая в небеса, — усмехнулась Мирна. — Ты прав, что-то с Магистром не так. Он, похоже, схитрил и заманил Инсилая в ловушку.
— Слушай, это никогда не кончится, — покосился я на Инсилая. — Надо что-то делать.
— Надо, — согласилась Мирна. — Что?
— Попытаемся освободить его, — предложил я.
— Драться будем? — деловито уточнила она.
— Это вряд ли, — вздохнул я, — с моим-то брюхом и без оружия…
— Массой задавишь, — ехидно посоветовала Мирна.
— Не пойдет. Может, попытаемся подкупить стражу? Деньги есть, можно рискнуть.
— Откуда ты знаешь, какую взятку надо дать в Ваурии, чтоб ее взяли, а не швырнули в морду, или просто побоялись взять? Вот не получится из нас взяткодателей, что тогда? — посерьезнев, возразила Мирна. — Сдадут они нас Арси. В лучшем случае — тюрьма в Баффало, в худшем — стоять нам рядом с Илаем.
— Не желательно, — поежился я. — Мне одного раза хватило. А тебе и пробовать не советую.
— Понятно. — Она посмотрела на Инсилая, вздрогнувшего от очередного удара. — Господи, как же он все это терпит, мне смотреть на него больно.
— Мне тоже.
Мы замолчали.
— Знаешь, — призналась Мирна, — я подслушала его разговор с Натальей. Когда Илай шел спасать Локи и попросил ее проводить… Мне было любопытно, что он скажет, — она опустила глаза. — Я… ну, в общем, я почему-то подумала, что он про любовь ей будет говорить. Я хотела послушать.
— И как? — заинтересовался я.
— Он о другом говорил, — тихо сказала Мирна. — Говорил, что боится новой боли, и просил Наталью избавить его от мучений, если станет ясно, что другого выхода нет.
— Он не уточнил, каким образом это выяснится?
— Что? — не поняла Мирна.
— Ну, что выхода уже нет, — пояснил я.
— Он сказал… Подожди, сейчас дословно вспомню, — она прикрыла глаза и процитировала: — «Не допускай, чтобы я молил Таура о смерти… Если управишься с первого выстрела — я твой должник».
— Ни ружья, ни Наташки, ни Таура, — констатировал я. — Не повезло Инсилаю.
— Но мы-то здесь, — настаивала Мирна. — Таур обрек Илая на пожизненную пытку. В наших силах избавить его от страданий, и мы должны это сделать.
— Каким образом? — спросил я, хотя уже понял, что скажет Гаара.
— Он не должен терпеть эту боль. Это несправедливо. Помнишь, Отшельница говорила, что избавлением станет смерть с надеждой на возрождение.
— Ты перегрелась, борода, кто мы такие, чтоб решать вопросы жизни и смерти? Это слишком серьезно. Я не смогу, Мирна, у меня духа не хватит.
— Только так мы можем его спасти! — отрезала она. — Илай не человек, он Волшебник.
— Ты сумасшедшая, — ужаснулся я. — Убийство — страшный грех. А ты говоришь об этом так, будто собираешься зарезать курицу на ужин.
— Я согрешу во спасение, — ее глаза впились в бочки с водой. — Стоп, я знаю. Нужно дать ему воду смерти.
— Нет, Мирна. Может, я и трус, но на убийство не способен. У меня рука не поднимется лишить жизни человека, спасшего меня не однажды.
— Правильно, пусть мучается! Ты хоть на мгновение представляешь, на какие страдания обрек его Таур? Жизнь он, видите ли, отнять не может, да разве это жизнь? Это пытка! И в наших силах Илая от нее избавить.
