Надоело. В общем, перехожу в пятое главное управление по борьбе с терроризмом в интернете. Оно как раз в бункере под Лубянкой. Где раньше космический центр был.
— А чего, в интернете тоже терроризм бывает? — спросил Степа.
— Еще какой. Ладно, о терроризме потом, давай с делами сначала закончим. Тут вопрос к тебе есть серьезный по Зюзе и Чубайке.
— Ну?
— За тобой должок. Когда деньги переведешь? Уже второй взнос скоро, а у тебя еще первый не прошел. Ты чего, Степ? Я дела сдаю, а тут выясняется, что мой коммерсант не расплатился. Хочешь джедая без выходного пособия оставить?
— Лебедкин, я, наверно, не смогу участвовать, — морщась от каждого своего слова, ответил Степа. — У меня денег нет. Совсем.
— Степа, это не базар, — спокойно сказал Лебедкин. — Надо было заранее думать, во что играешь. Сам видишь, какие колеса закрутились.
— Лебедкин, ну ты понимаешь, что денег нет?
— Степ, ты голову включи и подумай, что будет. Я про твои проблемы все знаю. Но только деньги тебе все равно придется найти.
— А если не найду?
— Будем рассматривать как финансовый терроризм. Ты меморандум о намерениях подписывал? Подписывал. Значит, будем брать на арбитраж.
Степа поднялся на ноги, и пальцы его свободной руки сами сжались в кулак.
— Это как? Убьете? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и насмешливо.
— Убивать не будем, не абреки. Но ты ведь понимаешь, что прихватить тебя можно по целому ряду статей. Хочешь, сам номер выбери, какой тебе больше нравится. Перечислить?
— Ты эти свои номера будешь пингвинам в цирке показывать, — разозлился Степа. — Ты в каком веке живешь, Лебедкин? Что у меня, адвокатов нет? Ну посижу неделю, две максимум. И выйду. Тебе легче станет?
— Не, Степа. Для тебя это не вариант. В камеру тебе попадать не стоит.
— Почему это?
— Ну ты чего, Степ. Такие вопросы задаешь. Пушкина не читал?
— При чем тут Пушкин?
— А при том, что это по паспорту ты Степа. А по распоняткам ты Татьяна. Типа русская душою.
— Чего?
— Забыл? Не ссы, люди напомнят. Мы в privacy[44] не лезем — то, что ты осла ебал, твое личное дело. Но вот то, что ты при этом Татьяной согласился побыть, — это, извини, уже нет.
— Это как понимать?
— А так, что будешь теперь Пикачу. Как Сракандаев и обещал.
— Кому?
— Тебе. В клубе «Перекресток». Зачем он, по-твоему, «Татьяна» кричал, когда ты его в жопу пялил? Ослик тебя на двойные вилы брал, а ты и не понял, глупый.
— Подожди-подожди, — сказал Степа, опускаясь на диван. — Ты про что?
— Про это, Степа, про это. Здесь ты главный покемон, а на зоне будешь пидор гейный. Сразу, как кассету спустим. Такая вот энциклопедия русской жизни. Ты ее за неделю до дыр зачитаешь, обещаю. А сидеть, кстати, не меньше года будешь. Такие в этой стране понятия, и никто их пока не отменял. Понял, нет?
Волшебные слова, которые кидал в трубку Лебедкин, обдавали страшной ледяной силой. А то, что он знал даже про покемонов, было непереносимо. Степа почувствовал, как где-то под ложечкой заработал небольшой, но мощный холодильник.
— Как не понять, — ответил он и принял еще водки. Она так и стекла по полированному боку этого холодильника — в душу не попало ни капли.
— Ну наконец. А я уже волноваться стал за твою голову. Это ж твой хлеб, Степ. Основы высшего менеджмента.
Степа издал непроизвольный физиологический звук — что-то между икотой и всхлипыванием.
— Вот именно, — ответил Лебедкин. — Ну так что, будем дополнение к меморандуму подписывать? Или так обойдемся?
— Так обойдемся, — сказал Степа, наливая себе новую стопку.
— Как скажешь. Пошустри по комьюнити, возьми корпоративный кредит, ну ты понял. Крутанись, не мне тебя учить. И не обижайся. Я тебя всем сердцем люблю, ты в курсе. Жизнь тебе лично спас. Только сделать ну ничего нельзя. Как говорил Платон, Аристотель мне друг, но деньги нужнее, хе-хе- хе-хе… Не для себя стараюсь. Ты хоть знаешь, сколько людей в цепочке?
Степа вспомнил, что недавно, совсем в другой вселенной, уже слышал эту фразу.
— Знаю, — сказал он. — Вся страна.
— Это раньше была вся страна. А теперь весь свободный мир, понял, нет? И несвободный тоже.
— Понял, понял. Классная у тебя работа, Лебедкин. Пришел, увидел, победил.
— Это раньше было — пришел, увидел, победил, — хохотнул Лебедкин. — А теперь знаешь как? Выебал, убил, закопал, раскопал и опять выебал. Темп жизни совсем другой. Главное — не отстать. Так что давай, холодный душ и к станку. И чтоб деньги сегодня пошли.
Степа послушно поплелся в душ. Минут пять он стоял под холодной струей, приходя в себя. Когда холод стал нестерпимым, он понял, что сейчас сделает. Это было так просто. И сразу решало все проблемы. Раньше, правда, он считал, что это недостойный выход, и так поступают только слабые люди.
«Что ж, — подумал он, — выходит, и я просто слабый человек».
Удивительно было, до чего легко оказалось принять это решение, представлявшееся когда-то таким непостижимо-жутким. Ничего жуткого в нем на самом деле не было — просто выход из ситуации, хотя и довольно грустный… Но сначала следовало уладить несколько мелких дел.
Во-первых, хотелось окончательно разобраться с числами. Хоть это уже не играло никакой роли, почему-то не давала покоя мысль, которая пришла в голову сразу после удара молнии над дзенским садом камней — записать число «34» двоичным кодом.
Вернувшись в комнату, он сел за стол и взял в руку карандаш. Как это делается, он помнил с института. Тридцать четыре получалось из двух в первой степени плюс два в пятой. Коэффициенты при всех остальных степенях, от нулевой до четвертой, были равны нулю. Эти коэффициенты следовало записать справа налево. Результат был таким:
100010
Степа сразу понял, что у него получилась еще одна гексаграмма «Книги Перемен». Это становилось интересным. Он набрал номер Простислава.
— Але, Простислав? Срочно консультация нужна. Что это такое — вторая и шестая линии сплошные, а все остальные — прерывистые?
— Ошибки молодости, — ответил Простислав.
— Что — ошибки молодости?
— Гексаграмма такая — ошибки молодости. Номер четыре. Мын по-китайски. Другой перевод — недоразвитость…
— Понятно… — прошептал Степа.
