Повесть о Сегри и Абенсеррахах

Бибаррамбла, не поспешил на шум и стычку, – погибла бы в тот день Гранада, ибо Гомелы. Масы, Сегри и все их приверженцы вооружились, чтобы посчитаться с Абенсеррахами, Гасулами, Венегами и Алабесами. Но Молодому королю с помощью других высокородных рыцарей, не принадлежавших к враждебным сторонам, удалось потушить ссору, причем Саид был схвачен и отведен в Альгамбру. Было произведено расследование, и выяснилось, что виновником раздора был Тарф, и, дабы не подвергать пересудам доброе имя Саиды, король простил Саиду убийство Тарфа, поскольку последний был виновником всего, и велел обвенчать Саида с Саидой. Этим остались очень недовольны Сегри. Все эти события не смогли, однако, прервать празднеств. которые король, велел продолжать, ни на что невзирая. И. не стало дело за поэтом, написавшим о рассказанных здесь событиях романс, явившийся как бы ответом на предыдущий:

– Гонишь прочь меня, Саида,
Клевету признав за правду.
Ах, зачем коварным веришь
Ты рабыням и Атарфу [47]!
Под окном твоим томиться,
Вопрошать твоих служанок –
Вот одно лишь утешенье
Для меня теперь осталось.
С щек твоих румянец гнева
Пропадет, едва лишь взглянешь.
Как потоком слез бесплодных
Орошаю эти камни.
Говоришь, я недостойным
Оказался, низким мавром,
Но Саиды я добился
И любви ответной также.
Здесь сама среди достоинств
Ты мою признала храбрость.
Но какая в ней мне польза,
Коль от лжи не защищает?
Злой судьбе теперь угодно,
Чтобы я тебе наскучил,
Ты стремишься всей душою
Навсегда со мной расстаться,
Я забыл про то, что женщин
Новизна одна прельщает.
Я спешил, исполнен муки,
Утешенья дожидаясь,
И к тебе явился с сердцем,
Переполненным страданьем.
Ты, жестокая, последним
Здесь разишь меня ударом.
Драгоценней всех сокровищ
Ты, Саида, мне осталась.
Верен был и верен буду
Вопреки твоим проклятьям.
Говоришь, меня любила б,
Если б я хранил молчанье,
Замолчу, когда ты хочешь,
Заглушу свои стенанья.
Горше смерти мне немилость
Госпожи моей желанной.
Чтоб сразить меня вернее,
Отвергаешь оправданья.
Преисполнена мучений.
Грудь моя темницей стала,
На устах умолкли речи,
И алькайдов им не надо.
Откровенная беседа
Благородных не пятнает.
Но позорно было б милой
Всем показывать подарки.
Мной сердец союз погублен,
Говоришь мне, упрекая;
Нет, Саида, я был верен
И хранил его исправно.
Клевете и лжи ты веришь
Мавра низкого Атарфа.
Если пса еще увижу,
Пусть не ждет себе пощады.
Этот выродок презренный,
Дар Саиды увидавший,
Не внимал моим секретам,
Не причастен сладкой тайне.
Он за ложь заплатит жизнью,
Кровью низкой будет надпись;
Напишу слова Саиды:
– Кто виновен, тот и платит!

Такова история отважного мавра Саида Абенсерраха. Про нее сложили эти два романса, на мой взгляд, хорошие. Они дают понять, что никогда не нужно никого ссорить, ибо ссорящего постигнет участь сплетника Тарфа, погибшего от руки своего друга Саида.

В конце концов из-за этого события, а также из-за слов, сказанных на балу Маликой Алабесом и Сулемой Абенсеррахом, все Сегри, Гомелы, Масы и их сторонники были раздражены и решили отомстить, как то будет видно дальше из нашего рассказа. И они были правы, ибо великими притязаниями и надменностью отличались Абенсеррахи. Однако временно был заключен мир, и рассерженные Сегри не возвращались к словам Малика Алабеса и Абенсерраха, хотя в сердцах своих и затаили вечную и непримиримую вражду. Они ничем не выказывали ее Абенсеррахам и Алабесам, делая вид, будто позабыли о прошлой обиде; на самом же деле весь род Сегри задумал месть, как будет видно дальше.

В один прекрасный день все Сегри собрались в замке Бильбатаубин – жилище Магомы Сегри, своего главы и родоначальника. Здесь они вспоминали прошедшие события и слова Алабеса, а также говорили про ожидавшиеся празднества с турнирами, шуточным сражением и игрой в копья. И Магома Сегри с такими словами обратился ко всем собравшимся у него сородичам:

– Вам очень хорошо известно, славные рыцари, что род наш древен, ведет свое начало от королей и известен не только во всей Испании, но и в Африке, где также есть его представители; вы хорошо знаете, каким уважением всегда он пользовался в Кордове и повсюду. Всегда слыли мы за рыцарей высокой