— А Спаситель?
— А на него придётся ещё раз взглянуть вам, мой дорогой маг.
— Ч-что? — опешил Анэто. — В прошлый раз я едва е отправился прямиком к нему, и притом сильно раньше срока!
Вейде помолчала, привычно играя прядью. От пристального взгляда ярко-зелёных глаз милорду ректору стало не по себе.
— Любезный мой маг, дорогой Анэто. Вы сейчас — единственный во всём Эвиале, кто может сказать о себе: «Да, совсем недавно я лицезрел Спасителя во всей мощи Его». Живые свидетели Первого пришествия не в счёт. У вас, и только у вас есть связь с Ним. Есть также связь у Этлау, но это, боюсь, нам ничем не поможет, только помешает, если эта связь внезапно оборвётся.
— Почему?
— Никогда не слышали о «мучениках», обретших «святость верою своей»? О тех, кто погибал с именем Спасителя на устах? Чем больше таких, тем скорее Он получает власть над их, скажем так, гонителями.
— Сколько ж ты всего знаешь о Нём, Вейде! — Шоар прищурился с некоторым подозрением, вроде бы шутливым, однако в глубине его взора крылось и настоящее недоверие.
— Положение обязывает, как говорили в старом эбинском Сенате, когда он ещё что-то собой представлял.
— Хорошо, — медленно проговорил Анэто. — Допустим, правительница Вейде совершенно права и у меня Действительно есть некая связь с Ним. Что дальше?
— Что дальше? Милорд ректор Академии Высокого Волшебства, глава Белого Совета вновь взглянет Ему в глаза. Поймёт, что у Него на уме. Насколько Он близок к своей цели.
— А также доблестно сразится с Ним и одолеет в богатырском поединке, навеки отбив охоту соваться к нам в Эвиал, — съязвил Анэто.
— Этого от вас никто не потребует, — не обращая внимания на его сарказм, вполне серьёзно ответила Вей-де. — Чтобы победить врага, надо, по крайней мере, знать Его намерения.
— И как же мы этого достигнем? — сарказм и не думал покидать голос ректора.
— Я сейчас всё объясню. Сила двух эльфийских лесов, соединившись с человеческой памятью, способна вновь открыть вам, мой дорогой маг, врата на тот путь, что вы уже проделали один раз. А последствия… тогда с вами не было нас. Айлин Нарнийская, как я понимаю, готова присоединиться к нам в самое ближайшее время, не так ли?
Шоар молча кивнул.
— Это наш единственный шанс. — Горящие глаза Вейде впились в Анэто. — Даже некромант с Салладорцем могут подождать. Даже Западная Тьма. Но Он — не может.
Анэто долго молчал, прежде чем поднять голову и ровным голосом ответить:
— Я согласен. Когда приступаем?
Когда-то давно молодой в ту пору чародейке, надежде и гордости Волшебного Двора, которой прочили очень большое будущее, довелось прочесть немало историй, в которых герой приходил в себя только для того, чтобы обнаружить путы на руках и ногах, а вокруг — пыточные столы с разложенным и готовым к действию инструментарием. Ну и, разумеется, глумящиеся враги в ассортименте. Всё увиденное должно было сперва погрузить неустрашимого героя в глубокую меланхолию, пребывая в каковой он тем не менее измыслил бы гениальный план спасения, впоследствии с успехом претворив его в жизнь.
…Рвущий грудь кашель и удушье — вот что испытала хозяйка Волшебного Двора, когда чувства вернулись к ней. Однако связана она не была, ложе оказалось отнюдь не пыточным столом, а кроватью, широкой и мягкой. Ноздри щекотали ароматы дорогих курений, к ним примешивался запах свеженастоянных трав.
Богато разубранный покой, витые белые колонны поддерживают основания арок, потолок покрыт тонкой лепниной, всюду тяжёлые портьеры алого бархата, треножники с вазами, где замерли в кратком предсмертном плену срезанные цветы. У постели Меганы стояло кресло, где чьи-то руки аккуратно разложили одежду чародейки. Ойкнув, хозяйка Волшебного Двора заглянула под одеяло — ночная сорочка. Её раздевали, бесчувственную, крутили, вертели, словно куклу, щупали, трогали… везде.
Щёки тотчас залил густой румянец стыда и ярости. Она… она им сейчас…
Мегана привычно потянулась к Силе, которая была с ней всегда, каждый миг с самого рождения, к чему она привыкла, как иной человек привыкает, что его окружает пригодный для дыхания воздух. Потянулась — и встретила лишь пустоту. Враз занывшую, саднящую пустоту. Что-то давящее словно навалилось на неё, не давая сплести ни единого заклятья. Мегана ощутила себя словно с кляпом во рту.
— Преподобная мать, она очнулась, — прозвенел где-то рядом тонкий, совсем молодой голосок.
Мегана повернулась: юная служка, волосы целомудренно убраны под серый налобник, серое же одеяние с белой каймой по подолу — монашка, совсем недавно принявшая постриг. Послушницы, едва переступившие порог обители, носили одежды без каймы.
— Спасибо, Зейта, — раздался откуда-то из глубины Покоя второй голос, явно принадлежащий женщине зрелой.
Послушница Зейта поспешно отскочила в сторону, на прощание метнув в Мегану полный жгучего любопытства взгляд.
— Приветствую тебя в нашей обители, дочь моя. — Тёмно-синее шёлковое одеяние не могло скрыть тонкой талии и высокой груди. Из-под чистого лба на Мегану взглянули строгие голубые глаза, строгие, но отнюдь не ледяные и не холодные. Тонкая холёная рука, протянувшаяся к чародейке, скорее подошла бы знатной эбинской даме, чем настоятельнице монастыря, скромной прислужнице Спасителя. Волосы, как и у Зейты, скрывала налобная повязка, но из-под неё, словно язычки жгучего пламени, пробивались кончики огненно-рыжих прядей. — Вижу, что твоё пробуждение оказалось не из приятных, но что поделать — мы испробовали все снадобья, твой обморок победило лишь самое сильнодействующее, когда мы уже почти потеряли надежду.
— Где… я?.. — только и смогла выдавить Мегана, отсутствие магии жгло, словно раскалённое железо. Ни о чём другом чародейка просто не могла думать.
— Святая Обитель, Кинт Дальний, — мило улыбнулась настоятельница, в глазах скакали смешливые искорки: мол, что теперь скажешь, волшебница?
Святая Обитель. Да, что-то о ней Мегане доводилось слыхать, но исключительно краем уха. Где-то почти на самом краю старого света, в диких и ненаселённых местах Дальнего Кинта, где хозяйничают пираты, Святая Церковь возвела монастырь — якобы для «одержимых Тьмой дщерей Спасителя». Обитель, по тем же слухам, славилась строгими нравами, а тут — чародейка вновь обвела покой взглядом — строгостью явно не пахло.
Но… Кинт Дальний! Сколько же времени она, Мегана, провалялась без чувств? Какой сегодня день, да что там день — месяц?! Как её доставили сюда? Что случилось с Этлау? Волшебница помнила только его последнюю фразу; да, проклятый инквизитор оказался прав, она, Мегана, угодила-таки в руки врагов живой. Правда, эти роскошные покои мало напоминают темницу, но…
— Инквизиция препоручила тебя нашему попечению, — продолжала тем временем настоятельница. — Отец Этлау, заботясь о спасении заблудшей, но изначальной души, дал нам строгие указания насчёт должного твоего просвещения. Разумеется, он принял некоторые меры предосторожности, кои ты, бесспорно, уже ощутила…
«Магия, — подумала Мегана. — Разумеется. Смешно было б надеяться, что Этлау допустит такую небрежность».
— Это необходимо, лишь чтобы ты, дочь моя, ненароком не обратила всю нашу скромную обитель в пепелище, — усмехнулась настоятельница. — Никто не старался намеренно унизить тебя или как-то ещё над тобой поглумиться.
Хозяйка Волшебного Двора нагнула голову. Нечего им видеть её отчаяние. Она всё равно вырвется отсюда. Не мытьём, так катаньем. А пока она разыграет покорность, пусть думают, что она сломалась, в