– Братцы, есть работа! Быстрее сюда! – передаю по радио, а сам вглядываюсь в приближающиеся машины.
«Братцы» шли с дымом от форсажа моторов – это были «мессершмитты». Разворачиваюсь для лобовой атаки. Тут услышал:
– «Сотка», я – Сухов! Прикрываю вас! Голубева подбили, он ушел домой.
«Мессершмитты», не принимая лобовой, вытягиваются в колонну. Понимаю, пытаются обойти нас для атаки нашей растянутой в остром пеленге пары. Вдруг вижу в хвосте самолета Сухова «мессершмитт». По Сухову пошла трасса. Я кричу ему:
– Тяни! Сухов, тяни ручку на себя! Крути сильнее!..
Пули ударили по крылу самолета, и он резким переворотом ушел вниз. Подбили! Не дать добить! Я со злостью нападаю на четверку, сковываю ее боем. Вся вражеская группа набрасывается на меня. Перевожу бой в вертикальный маневр. Так меня не возьмешь! Кручусь и слышу голос Жердева:
– «Сотка»! Остался один. Выхожу из боя на сборный пункт Куйбышево.
Мне же было не до сборного пункта. «Мессершмитты», имея численное превосходство, ходили вокруг, пытаясь поймать в прицел мой самолет. Но как только я переходил в атаку – бежали.
В какой-то момент боя я удачно зашел в хвост «мессершмитту». Не успел открыть огонь, как над крылом моего самолета пронеслась трасса. Глянул назад – в хвост пристроился другой «мессер». Энергичная управляемая бочка со снижением – и я ушел из-под огня. Надо мной проскочил атаковавший меня противник. Я приподнял нос самолета, вынес перекрестие прицела на упреждение и открыл огонь. Из крыла «мессершмитта» потянулась белая струя пара – пробит радиатор охлаждения мотора. Поврежденный «мессершмитт» уходил со снижением на запад. За ним потянулась и остальная тройка.
Сделал два пологих виража и, не обнаружив вокруг ни чужих, ни своих самолетов, облегченно вздохнул и взял курс домой.
При заруливании я не увидел на стоянке самолет Георгия Голубева. Охватило беспокойство, почему же Голубев не вернулся?
Ко мне подошли Виктор Жердев и Константин Сухов.
– Что случилось с Голубевым? Кто видел?
Сухов, жестикулируя, рассказал о событиях в бою.
В момент, когда я устремился ко второму бомбардировщику, меня атаковала пара «мессершмиттов». Они стреляли с дистанции более пятисот метров. Голубев, спасая меня, бросился им наперерез и принял удар на себя. На горящем самолете он потянул в район наших войск.
Это сообщение Сухова, дополненное Жердевым, меня еще более обеспокоило. Сумел ли Голубев дойти до нашей территории или же, выбросившись с парашютом, попал в лапы фашистам? Я сожалел, что вылетел на патрулирование четверкой. Для серьезного боя такая группа слабовата.
– Ну а ты как оказался у меня ведомым? – спросил я Сухова. – Ты же был с Жердевым?
– Когда отбил атаковавших «мессеров» от Голубева, то пристроился ведомым к вам.
– А почему слабо крутил вираж и позволил себя обстрелять? Много привез пробоин?..
– Боялся сорваться в штопор, а в самолет попало несколько пуль.
– Счастливо отделался. В следующий раз в бою на вираже подбирай на себя и триммер руля глубины, а то могут сбить…
Не стал упрекать его за то, что при незначительном повреждении самолета он вышел из боя и оставил меня одного с четверкой вражеских истребителей. В первых боях даже небольшие повреждения от пуль кажутся молодому летчику тяжелыми. Эта мнительность со временем, по мере приобретения боевого опыта, проходит.
Вылетевшая после нашего возвращения шестерка во главе с командиром эскадрильи Сергеем Лукьяновым провела два тяжелых боя. Молодежь показала себя смелыми бойцами. При подходе шестерки к району прикрытия «Тигр» сообщил:
– Лукьянов, на подходе группы бомбардировщиков! Быстрее атакуйте!
– Вас понял! Выполняю!
В это же время раздался голос ведущего верхней пары Трофимова:
– Впереди справа две группы бомберов с истребителями!
По команде Лукьянова пара Трофимова свалилась на «мессершмиттов» и сковала их боем. Действовали летчики активно и сбили Ме-109. Пары Лукьянова и Федорова атаковали со стороны солнца в лоб первую девятку бомбардировщиков. Сразу же подожгли два Ю-87. Гитлеровцы в панике заметались. Затем наша четверка ударила по второй девятке противника с задней полусферы. Еще два «юнкерса» врезались в землю. Бомбардировщики в беспорядке устремились в западном направлении. Преследуя их, наши летчики увидели подходящую к району прикрытия третью девятку бомбардировщиков и пошли на сближение с ней.
Первая атака – и горящий Ю-87 вывалился из строя. Сбрасывая бомбы на свою территорию, бомбардировщики, нарушив строй, круто разворачивались назад.
Преследовать их группа Лукьянова уже не могла, на нее навалились «мессершмитты». Их было более десяти. Пришлось вести бой с ними, имея на пределе запас горючего и небольшие остатки патронов и снарядов.
Весь день до наступления темноты летчики дивизии, заправив самолеты, находились в воздухе, прикрывая успешное наступление наших наземных войск.
В ходе этого напряженного боевого дня летчики только нашего полка сбили около десяти бомбардировщиков и почти столько же «мессершмиттов».
Вторые сутки нашего пребывания на Миус-фронте были не менее насыщенными боевыми вылетами. Противник стремился ликвидировать прорыв обороны и сорвать ввод подвижной группы войск фронта, механизированного и кавалерийского корпусов. Несмотря на большие потери в воздухе, руководство гитлеровских авиационных соединений интенсивно бросало в сражение группы бомбардировщиков под прикрытием истребителей.
Вечером подсчитали результаты двух дней боев, подвели итоги действий каждого летчика. Радовали успехи молодежи. С каждым боем молодые пилоты приобретали качества настоящих воздушных бойцов- гвардейцев. Особенно отличился Николай Трофимов. За эти два дня он добавил к своему счету сбитые бомбардировщик и истребитель.
При совместных полетах в группах этот летчик всегда удивлял меня своим спокойствием даже в самой сложной обстановке. Уверенно, смело и разумно вел он бои, был уникальным бойцом. Многие молодые летчики стремились подражать ему. Но трофимовского спокойствия при встрече с противником им все-таки не хватало. Увидя противника первыми, они возбужденно кричали по радио:
– Справа «мессеры»! Впереди бомберы!
После такого внезапного выкрика как-то непроизвольно возникало напряженное состояние, оно охватывало всю группу. Приходилось снимать психологическое напряжение командой:
– Спокойно! Группе прикрытия атаковать «мессеров», я четверкой иду на бомберов!
Трофимов, вылетая в моей шестерке, всегда возглавлял верхнюю пару, прикрывающую ударную четверку. При обнаружении противника он спокойно, даже как-то буднично сообщал:
– Справа ниже «мессеры». Иду в атаку!
Голос его был таким, словно он вступал не в смертельную схватку с врагом, а беседовал на земле со своими товарищами.
…Ликование молодежи от первых успешных боев и личных побед дополнилось возвращением в полк Георгия Голубева. Мы были ему несказанно рады. Все, что рассказывал о его действиях в бою Сухов, полностью подтвердилось. Я смотрел на Голубева с чувством благодарности за его отважный поступок.
– Почему ты подставил свой самолет под огонь «мессеров»?
– Другого выхода для спасения командира у меня не было.
«Понимал, что главная задача ведомого – прикрыть ведущего в бою. Спасибо тебе за этот подвиг», – думал я.
– Принимай новый самолет, Георгий, и завтра, во второй половине дня, снова пойдешь с нами в бой, если чувствуешь себя готовым к полетам.
Росла молодежь, набиралась боевого опыта. К безграничной отваге прибавлялось умение. Опытные
