вдруг стала тихой, покорной и нетребовательной. Она лежала как мышка, перебирала тонкими пальчиками волосы на его груди и просила рассказывать про детство, про бабушек Дуню и Лизу, про институт, про армию, про «Альдебаран», даже про Дашкины детские проказы…
— Давай сегодня просто полежим… Расскажи мне про Егорьевск! Но «просто полежать», конечно, так ни разу и не получилось. Как-то, возвращаясь с Плющихи домой и мысленно продолжая рассказывать Вете про свое детство, Башмаков вдруг понял, зачем она его расспрашивает, и даже вскочил от неожиданности. Ну конечно, умненькая девочка просто хочет сравняться в знании о нем с Катей! Да, с Катей…
В конце апреля шел снег. В мансарде было холодно, и Вета, кутаясь в одеяло, наблюдала, как Башмаков торопливо одевается, чтобы ехать домой.
— Вот ты уйдешь, а я замерзну. Вернешься, а от меня ледышка останется…
— Я тебя растоплю.
— Нет, не растопишь… Ты майку наизнанку надел!
— Вот черт! Спасибо!
— Олешек!
— Что?
— Я все рассказала…
— Кому?
— Папе.
— Зачем?
— Надо же мне было с кем-нибудь посоветоваться. Подруг у меня нет. Только ты. Но с тобой об этом советоваться бесполезно…
— И что сказал папа?
— Он сказал, что я маленькая дура и что теперь…
33
…Наутро после разговора с Ветой Башмаков приехал в банк в тяжелом настроении. Он чувствовал себя так, словно его нога оказалась зажатой между рельсов (в кино почему-то очень любят такие ситуации) и на него с воем несется, хлеща потоками света, страшный поезд перемен, а он даже не может сдвинуться с места — и уже волосы шевелятся на голове от горячего железного ветра.
— Ты чего сегодня такой? — участливо спросил Игнашечкин.
— Какой?
— Печальный, как кастрированный Пьеро!
Гранатуллина засмеялась и уткнулась в свои фальшивые купюры. Башмаков сел за стол, поковырялся в бумагах и нашел присланный счет за ремонт банкомата. Машина была еще гарантийная, но фирма отказалась делать бесплатный ремонт, потому что клиент, взбешенный заглотом карточки, шарахнул по корпусу чем-то тяжелым. «Говорил, надо бронированный брать!» — вздохнул Олег Трудович и направился к выходу.
— Если меня будут спрашивать, я у главного бухгалтера.
Потом Башмакова вызвал Корсаков.
— Как он? — спросил Олег Трудович у длинной Вали, выкрашенной теперь в огненно-рыжий цвет.
— Плохо. Не растут… Директор департамента сидел за столом, обхватив лысую голову руками. Но это только так казалось на первый взгляд. На самом же деле он держал ладони на расстоянии всего сантиметра от черепа. По слухам, Корсаков посещал в последнее время очень дорогого экстрасенса, специализирующегося на восстановлении волосяного покрова за счет перераспределения энергетических полей организма.
Увидев подчиненного, Корсаков погладил себя по лысине и вышел навстречу Башмакову из-за стола, чего давно уже не делал.
— Ну, и как дела? — спросил он непривычно душевно.
— Работаем. С «Оливетти», конечно, проблемы. Не хотят по гарантии чинить. Придираются. Нарушение правил эксплуатации выискивают и все такое…
— А нарушаем?
— Бывает.
— Да Бог с ней, с «Оливетти»… Вообще-то как жизнь — нормально?
— Нормально.
— Думаю, Олег Трудович, засиделись вы у нас в старших специалистах. Пора — в ведущие. Посолиднее, да и денег побольше.
— Спасибо.
— Не за что. Как дочь?
— Ждет ребенка.
— Смелая она у вас! Молодец. Я вот на свою смотрю — как лапша…
— А сколько вашей?
— Шестнадцать. — Корсаков повлажнел глазами. — Шестнадцать. И никакой жизненной энергии. Хотя волосы в мать — густые и жесткие. У вашей дочери какие волосы?
— Обыкновенные, — ответил Башмаков, вспоминая почему-то Ветины волосы, черные и суровые, точно конская грива.
— Что значит — обыкновенные? Густые?
— Не очень.
— Мягкие?
— Вроде бы.
— У вас тоже как будто не очень жесткие. М-да, не сходится…
— Что не сходится?
— Все не сходится. И не растут… Хотя теория великолепная: биополе связано с космополем через волосы. Самсон и Далила. И человек он очень интересный, хотя, конечно, берет дорого…
— Кто?
— Экстрасенс. Чернецкий. Слышали?
— Слышал, — вздрогнул Башмаков.
— Да, конечно, человек он известный. Но ведь не растут…
Вернувшись в комнату, Башмаков сообщил, что его повышают, и даже в общих чертах пересказал странный разговор с Корсаковым. Гена как-то нехорошо засмеялся и переглянулся с Тамарой Саидовной.
— Эдак ты через год вице-президентом станешь! Перед обедом в комнату влетел Герке.
— Олег, ты мне очень нужен. Очень!
Герке был в строгом черном костюме с маленьким серебряным дворянским гербом на лацкане. Он завел Башмакова в кафетерий, в этот час еще пустой, и усадил за самый дальний столик. Оглянулся по сторонам и тихо сообщил:
— Тобой интересуется Аварцев!
— В каком смысле?
— Во всех! Смотрел твои документы. Меня расспрашивал.
— А ты его хорошо знаешь?
— Ну как я могу хорошо знать Аварцева? Сам подумай. Подошел к нему как-то после правления. Пригласил на открытие дворянского собрания. А он ответил, что его дед был буденовцем и дворян вешал, и он этим гордится! Вот и все знакомство. Я очень удивился, когда он позвонил и запросил твое личное дело. Кстати, он не только у меня тобой интересовался.
— У Корсакова тоже?
